– Заткнись, – Марк был заводилой. Он хотел причинить мне боль, и ему было плевать, какая расплата за этим последует. – Ребята вызвались добровольно. Я никого не заставляю. Это их личное решение. Знаете, – он обратился к товарищам, – если хотите, можете уйти прямо сейчас. Давайте, это только ваше решение.

Народ переглянулся, но никто не двинулся с места. Видимо, Марк имел силу убеждать. Моя же способность общения с людьми сводилась к минус одному.

Я смотрела на футбольного полузащитника исподлобья. Парень рассмеялся, и я поняла – его ни что не остановит.

– Скажи, это ты придумал такой восхитительный план или Петти подбросила?

Моя последняя жалкая попытка вывести его из равновесия провалилась.

– Петти? При чем тут она? Это только наше дело. Ты меня унизила. Перед родителями, жителями города. Соседи шепчутся за моей спиной, потому что кто-то пустил слух, что меня загребли за изнасилование. Думаешь, каково мне? Приятно?

Он подошел еще ближе. Поскольку я не отступала, четверо ребят, стоявших позади, тоже не делали попыток подойти ко мне ближе.

– Не подходи. Мне неприятно быть так близко к тебе.

– А что ты сделаешь? Ты одна. Тебя некому защитить. Тебя никому не жалко. Ты никому не нужна.

Черт. Я расстроилась. Злость мгновенно меня накрыла с головой. Я видимо потеряла рассудок и возможность здраво мыслить. Я хотела одного: разорвать их на куски. Сломать им кости, чтобы они видели и слышали, чтобы понимали, что происходит и не могли с этим ничего сделать. Я хотела, чтобы они были в сознании.

Глаза залила темнота, в голову ударило, мышцы напряглись. Я была готова оторвать ему голову на месте. Мне много раз говорили гадости. Та же Петти, когда прилюдно объявила виновной в смерти Маркуса. Та ненависть, которая завладела мной на уроке истории, несравнима с той, которую я чувствовала сейчас. Слышать что я никому не нужна – нестерпимая мука.

Марк подошел еще ближе и хотел схватить меня за волосы, но я поймала его руку и вывернула ее так резко, что раздался треск. Парень заорал и упал на колени. Не ослабляя хватки, я нагнулась и вывернула его руку в противоположную сторону. Послышался еще один хруст. Из рядом стоящих ребят кто-то отпрянул, кто-то кинулся к Марку. Видимо собирались меня оттащить. Я выпустила руку футболиста и включила функцию ниндзя. Поскольку, у меня имелся черный пояс по айкидо и неконтролируемое желание убивать, смесь оказалась жгучей. Одного парня я ударила ногой в солнечное сплетение. Схватив второго за руку, резко развернулась и проскочила ему за спину. Подставив подножку и повалив на землю, я издала крик, будто ударили меня. Прижав руку парня коленом, я схватила двумя освободившимися руками его голову.

Все произошло секунды в две. Я не понимала что делаю. Или наоборот понимала и мне это нравилось. Собиралась ли я убить одноклассника? Да. Я бы это сделала, не моргнув глазом. Меня жестоко отшвырнули. Я упала и оказалась в траве, рядом с тропой, на которую так и не попала. Которая вела в лес.

Я мгновенно поднялась и собиралась закричать еще раз, словно животное во время нападения. Перед глазами все было черным, но я могла видеть. Огромная фигура быстро сгребла меня в охапку и утащила в лес со скоростью света.

Сначала я поддалась, но затем рассердилась еще сильнее и попыталась выскользнуть, ударив противника под коленную чашечку, а затем, вывернувшись, сделала боковой банч* локтем. Меня ничто не держало. Ровно секунду. Захват повторился. Но был менее жестким. Я бы смогла вырваться. Но противник заговорил.

– Дыши спокойнее. Попробуй снова считать.

Чертов мистер МакКуин.

Разум стал возвращаться. Вспомнила недавний сон. И тут меня как холодной водой окатили. Что, черт возьми, сейчас было. Мне стало страшно и я вжалась в могучую грудь преподавателя.

– Один. Два. Три. Четыре.

Я досчитала до двадцати. Он не отпускал. Я не хотела прекращать обнимать его. Было тепло и комфортно. Безмятежно. Пелена спала. Я смотрела на мир как обычно. Во рту чувствовался вкус крови. Я поцарапала губу. Но больно не было. Скорее досадно. Я не заметила, как это произошло. Учитель отпустил меня и отступил на два шага назад. Взял меня за плечи и посмотрел прямо в глаза. Он ничего не спрашивал, но смотрел так, будто что-то искал. Я засомневалась, стоит ли ему доверять, хоть он и спас меня от себя самой.

– У меня что-то с глазами, – виновато промямлила.

– Вижу. Заметил на второй день.

Второй день? В наш первый с ним урок, когда Петти вывела меня из себя, у меня резало глаза. Позже в туалете я заметила, что они изменили цвет: стали темнее, чем обычнее. Но в тот раз я все списала на гормоны, освещение, плохое самочувствие, адреналин и стресс. Но сейчас? Глаза больше не резало, но в момент ярости все окрашивалось в черный цвет. Пожалуй, уже стоило начать беспокоиться.

Это был второй день. Если он сказал «второй», значит, он помнит первый. Сердце сжалось. Он проходил мимо закусочной вместе с брюнеткой и поцеловал ее в макушку. Значит, они были близки. Зачем тогда упоминал, что помнит меня. О чем я вообще думала?

– Эллисон, ты ранена. Нужно ехать в больницу. Рана глубокая.

Больница. Что я им расскажу? Как я ее получила? Кстати, как?

Я опустила голову. На левом предплечье был глубокий порез, словно от ножа. У кого-то из этих дураков был с собой нож. Вот не знаю, всегда ли он его носил или припас специально для меня. Я закрыла глаза. Когда адреналин выветрится, будет очень больно. И страшно. И стыдно.

– Не надо в больницу. Что я им скажу? Что жонглировала ножами и один меня поранил? – я усмехнулась. Еще осталась капля юмора. Значит, человечность не потеряна. – Кроме того, им придется сообщить соц. службе. И это внесут в мое дело. Нет-нет. В больницу я не поеду.

Видимо я слишком усердно замотала головой, Алекс обеспокоился.

– Эй, эй, все хорошо. Я помогу тебе. Пойдем.

Он быстро огляделся, взял меня за руку и повел из леса прочь. Обратно в школу. И это здорово, потому что в порыве неизвестно чего, я потеряла сумку. А в ней находились все мои вещи и деньги. Без этой сумки я не попаду домой. Если только через окно. Если там снова не будет торчать тот тип в черной толстовке.

Сумка лежала на дороге никем не тронутая. Из нее сиротливо торчало дурацкое эссе. Вокруг было тихо. И темно. Вряд ли эти уроды пойдут в полицию. Они вообще живы? Или я натворила того, что нельзя исправить?

Алекс подобрал мою сумку. Я только сейчас заметила, что рубашка у него порвана. Скорее всего, это я постаралась. Когда пыталась вырваться в состоянии аффекта.

– Не бери в голову, – словно прочитал мои мысли МакКуин. – У меня есть футболка. Заходи.

Он пропусти меня в класс. Горел светильник. Большие стопки листов и папок захламляли стол и закрывали вмятину, сделанную мной.

– Садись на стол.

Я подняла бровь. Не потому что предложение звучало непристойно, а потому что не было места для моей пятой точки. Я осталась стоять рядом.

Мистер МакКуин достал из шкафа большую дорожную черную сумку и поставил на стул перед своим столом. Я попыталась заглянуть что там, но ничего не увидела. Он извлек сумку поменьше, наподобие дамской косметички, пожалуй, это именно она и была. Закралось подозрение, что эта брюнетка ему не сестра. Кого я обманывала. Я всегда это знала.

Из косметички Алекс вытащил иголку и нитку. Затем достал из сумки бутылку водки. У меня отвисла челюсть. Он точно не был учителем. Тогда зачем притворялся? Все, происходившее вокруг, казалось невероятным. Как школа могла взять на работу человека без рекомендаций. А может они у него есть. Тогда он действовал не в одиночку. Так. Чем больше я об этом думала, тем больше мне не нравилось что происходит.

Алекс взял меня за талию и посадил на стол, прямо на бумаги. Возможно, это была чья-то курсовая или типа того. А может он еще на ком-то сорвался и запросил эссе на пять тысяч слов.

– Я продезинфицировал. Скорее всего, больно не будет. По крайней мере, пока ты находишься в шоке.

Свет лампы был направлен на мое предплечье. Какая нелепая ситуация. Я покачала головой и усмехнулась.

– Тебе смешно? Это тоже из-за шока. Кто-то смеется, кто-то плачет. Уже завтра все будет в порядке.

– Как раньше уже не будет.

Алекс помолчал.

– Нет. Как раньше уже никогда не будет.

Он понимал, что я знаю. Или, по крайней мере, догадываюсь на его счет. Да он и не скрывался. Значит либо не хотел, либо не видел смысла.

– Я… кто-нибудь, – я замолчала. Стоит ли мне вообще знать, что я натворила. – Э-э-э.. я слышала хруст.

– Да. Думаю, у него сломана кость в двух местах.

– Оу.

– Твоей вины тут нет. Ты защищалась. Причем, весьма хорошо. Если бы я не появился, ты с ними справилась. Со всеми. Готово. Не двигайся, Я наложу повязку.

Я кивнула.

– Снимать шов будет больно.

– Не страшно.

– Да. Почему ты отказалась ехать в больницу? То, что ты говорила на серьезные причины не походит.

– Я приемный ребенок в очередной приемной семье. В моем файле уже есть неприятная запись. И нынешний опекун не помогает встать на правильный путь. К тому же, на прошлой неделе я уже была в участке. По-моему, для первой недели приключений достаточно.

– Согласен. Я отвезу тебя домой.

Я напряглась, потому что что-то учуяла.

– Чем это пахнет?

– В каком смысле? – лицо МакКуина напряглось. – Ты все еще в шоке.

Я пожала плечами. Откуда я знаю, в каком смысле. Я слезла со стол и достала из сумки эссе и флэшку.

– Вот. Это эссе на пять тысяч слов. Это флэшка, если вас интересует электронный вариант.

– Нет. Меня вообще история не интересует.

– Я так и поняла, – я подошла к двери.

– Не спросишь, что я тогда здесь делаю?

– Нет.

До машины мы шли молча. Как оказалось, Алекс водил джип. Простой и неприметный. В таких ездят на кабана. Классная машина. Хотя я никогда и не ездила на кабана. Или охоту. Или стрельбище. Мысль, что можно убить животное ради развлечения меня пугала. Мысль об убийстве сама по себе не являлась нормальной. То, что сегодня со мной произошло, было срывом или типа того. Я перешла грань и больше никогда такого себе не позволю.

Я иногда показывала дорогу. Говорила куда ехать. Этим все и ограничилось. Когда мы уже подъехали к дому он спросил:

– Ты знаешь, что сегодня произошло?

– Меня разозлили. Но я не понимаю, почему это все делала.

– Ясно. Что ж, до завтра.

– Да.

Я открыла дверь и выбралась из машины. Меня не тошнило, не мучило чувство голода, или усталость. Дыхание восстановилось. Перед глазами не чернело. Я приняла душ и посмотрела на себя в зеркало. Обычная, ничем не примечательная девчонка. Глаза стали намного темнее. Рана на губе зажила. Синяков нигде не было видно. Я чувствовала себя здоровой.