О том, как и почему райский климат может создавать адские условия для жизни и каким образом этот процесс отражается на народной культуре.
Мерло – это основной красный сорт винограда в Молдове, выращивается повсеместно и вызревает на всей территории страны. Универсальный сорт, из которого производят как лёгкие фруктовые розовые тихие и игристые вина, так и тёмные, терпкие, насыщенные красные, ординарные или выдержанные.
В Молдове невероятно хороший для сельского хозяйства климат. Хватает всего – и воды, и солнца. Есть зима со снегом, теперь все больше с дождями, есть яркая, довольно ранняя весна, есть теплое лето, когда дождь может быть коротким, но ежедневным, засухи бывают нечасто, есть солнечная осень, влажно переходящая в зиму.
Такой климат, при котором всё растет, цветет, плодоносит, опадает и гниет, способствовал образованию жирного, плодородного чернозема, слой которого доходит до двух метров. Я совсем небольшой специалист в сельском хозяйстве, особенно в пахотном земледелии (о картофелеводстве на песчаниках и суглинках я еще кое-что знаю), но даже я понимаю, что чернозем – это очень хорошо. Это значит, что земле не обязательно «отдыхать» и восстанавливаться годами. Ее можно просто глубоко перепахать, и «уставший» слой уйдет вниз, а поднимется свежий плодородный. Это значит, что на одном участке можно собирать по два урожая в год. А это значит, что земли для пропитания семьи нужно не так уж много. Мои рассуждения подтверждаются данными о плотности населения Молдавии. В советское время она была высокой и даже сейчас остается немалой9.
Мош Бэтрын свозил меня в свое родное село. Была осень, всё было уже убрано. Земля около дома была черного цвета. Совершенно черного. «Чернозем», – с гордостью сказал Мош и стал перечислять, сколько кур и сколько уток держит хозяйка на этом небольшом участке, сколько было овощей в этом году, сколько фруктов. Соотношение количества урожая с размером участка у меня не связывалось.
Небольшой двор был закрыт от солнца ветвями винограда. Выходящие из двух больших старых стволов ветви вились по всему двору. Лоза уходила корнями в небольшой участок земли, около шести квадратных метров на краю выложенного плиткой двора.
– А это виноград декоративный, или его можно есть? – я привыкла к тому, что широко вьющееся растение, виноград ли, хмель ли, служит только для красоты и удобства.
– Конечно, можно. – Мош ответил не сразу, потому что сначала даже не понял моего вопроса. – Эта лоза дает до ста литров вина, – с гордостью сообщил он.
– Сто литров вина с шести квадратных метров земли? Вы серьезно? – я еще раз внимательно осмотрела место, откуда начиналась лоза. – Так бывает?
– В Молдове бывает, – он усмехнулся своей фирменной усмешкой «старика, которого надо иметь в каждой семье, или купить за любые деньги, если его нет». – В Молдове такое бывает…
…Потом он объяснил мне, что не столь важно, сколько метров земли отведено под корни лозы, сколь важно, какую площадь она покрывает ветвями. Виноградные ветви в доме Моша покрывали всю площадь двора, около ста метров. Но тем не менее двор не был огородом, он был двором…
На обед мы ели одну из уток, которая еще недавно ходила по черной придомовой земле. Было вкусно. На столе вообще было всё свое.
Надо добавить, что вино в Молдове – это пищевой продукт, а не продукт для достижения состояния опьянения. Вино действительно дают даже детям, но только в виде извара. Извар – это разновидность глинтвейна, только его варят чуть подольше, выпаривая из него спирт, оставляя полезные вещества. Изваром лечатся от простуды, добавляя в него специи и травы и ложась под теплое одеяло после выпитой кружки. Разбавленное вино пьют по утрам перед выходом на полевые работы вместо кофе, говорят, что оно предупреждает жажду и лучше утоляет ее, чем вода. Мы с Сергеем очень мало понимали в вине до тех пор, пока не подружились с молдаванами и гагаузами, и только пробуя то вино, которое они пьют сами, мы поняли, что это такое и зачем оно в жизни.
Я пью извар зимой. Составила свой рецепт. Беру домашнее вино Инфлакараты, добавляю в него куркуму и корицу, кипячу, именно кипячу в турке, наливаю в маленькую коньячную рюмочку и пью маленькими глоточками. Зимой, когда солнце не может подняться над домом напротив, когда солнечный свет с трудом пробивается через низкие серые тучи, тогда для меня самое время пить извар. Молдавское солнце вливается в меня с каждым глотком.
Мать выкормила Мош Бэтрына после войны изваром. Он макал кусочки хлеба в кипяченое вино и пил. Спасла в страшный голод 1946—1947 годов, когда коллективизация пришлась на засуху, когда от голода умер каждый пятый молдаванин.
Сто литров с шести квадратных метров земли?!
В Латинской Америке есть поговорка: «Плохие дороги – хорошие люди. Хорошие дороги – всякие люди». Я бы ее несколько перефразировала: «Плохой климат – хорошие люди. Хороший климат – всякие люди». В плохом климате человек не выживет без поддержки других людей. А чтобы получить такую поддержку, надо быть если не хорошим, то по крайней мере приличным человеком, соблюдающим правила сообщества. Правила же должны быть направлены на выживание сообщества в целом и препятствовать доминированию интересов одного человека, или одной семьи, или одного клана. Здесь рождаются предпосылки к демократичности общественного устройства. Один человек и даже один клан не могут обеспечить устойчивое демографическое развитие популяции в условиях высокой смертности и малой плотности населения, как обычно бывает в плохом климате. Необходимо разнообразие генома, отсюда терпимость к инаковости при определенной доле солидарности внутри сообщества, которые, как правило, укоренены в культурах плохого климата.
Плодородный слой почвы, если он вообще есть, в плохом климате тонок, и сообществу приходится следить за его разумной эксплуатацией, избегая его истощения, начиная с перевыпаса скота. Скудная земля плохо, медленно восстанавливается после повреждений, отсюда внимание к экологии хозяйствования.
Плохой климат, скудная земля кидают популяции вызов, если брать терминологию А. Тойнби10, и сообществу приходится давать консолидированный ответ. Ответом в том числе может быть и самоограничение, отказ от потребления, довольствование малым – малым количеством еды, одежды, предметов обихода и прочего.
Молдавские климатические условия слишком хороши для того, чтобы изначально в них были предпосылки к демократичности, солидарности, командности, терпимости и устойчивому развитию. Сложно истощить молдавскую землю, сложно разорить пищевую базу, «кормящий ландшафт» (Л. Гумилёв), и, даже если это и происходило в результате войн и прочих социальных бедствий, земля и люди быстро восстанавливались. Коллективизация вместе с засухой в 1946—1947 годах уничтожила каждого пятого жителя села, а уже через двадцать-тридцать лет колхозы были богаты, а плотность населения одной из самых высоких в СССР.
Молдавская земля относится к человеку как молдавская мать к единственному сыну. Никакого вызова она ему не бросает, и ответ ему давать не на что.
Крестьянин, в отличие от морехода, охотника и ремесленника, не может скрыть или хотя бы закамуфлировать свое благосостояние, свой урожай. Поле у всех на виду, в хлев можно заглянуть. Поэтому крестьянина можно обобрать почти дочиста, оставив ему и его скоту на еду и на семена, зная, что он опять посеет и опять пожнет, и опять всех прокормит.
Молдавского крестьянина можно обирать долго, очень долго, почти дочиста, молдавская земля его все равно спасет и выкормит, он не умрет с голоду, молдавская мать выкормит детей кусочками хлеба, размоченными в горячем изваре, сделанном из винограда, собранного с клочка земли у крыльца.
Дело даже не в том, что так происходит долгие века, а в том, что происходящее долгие века оставило отпечаток в культуре11. Выжгло клеймо в душе. Или нет, все-таки чуть мягче, сделало слепок. Народная культура есть слепок с жизни народа.
Проблема холода, вечная проблема культур холодного климата в Молдове тоже решалась легко. На короткую зиму крестьянам хватало обрезков виноградной лозы и кизяка, то есть засохшего навоза. Конечно, я сейчас не говорю о современном уровне потребления, когда в ванную комнату подается горячая вода. Я говорю о прошедших столетиях, когда формировались правила общественных отношений, национальный характер и ценностные системы. Хотя и сейчас в Молдове есть дома, в которых зимой живут в одной комнате и жизнь вертится вокруг печки, в которой горят обрезки лозы. Газ в Молдове дорогой. Всё по той же самой причине. Молдавский крестьянин найдет, чем ему согреться. Ему всё не до смерти.
Я думаю, что все, или почти все, войны за территорию Молдовы были войнами за право обирать молдавского крестьянина.
Плодородная территория, с развитым сельским хозяйством, на которой произрастают практически все типы культур, от льна до винограда, а сейчас еще и районированные тропические фрукты, с трудоспособным и чадолюбивым населением. Кто бы отказался от такой территории в составе своего государства или в числе своих данников? От нее никто и никогда не отказывался на протяжении ее существования, начиная с Рима, который первый подчинил эту территорию своему управлению. Может быть, не господству, но управлению, распространил свою юрисдикцию, право, налогообложение и перенаправил часть доходов этой территории в свою сторону. В принципе, что далее всегда с этой землей и народом и будет происходить в течение очень долгого времени.
Сейчас эти потоки носят, с одной стороны, совершенно явный характер, с другой – часть их ушла в серую зону. В Европу, Россию и весь остальной мир утекает человеческий капитал страны. В эти же стороны утекает и львиная доля доходов оставшегося населения через потребление иностранных товаров и ресурсов. Если верить нашим респондентам, а я им верю, то туда же течет и некая часть финансовой помощи, официально получаемой страной.
«Молдаванское коренное население, как и русское, добродушно и незлобиво; в нем нет большой подвижности, способности и стремления к накоплению богатств; будучи первыми непосредственными производителями ценностей, местные жители не умеют их сберегать и обменивать…»12 – говорил князь Урусов, губернатор Бессарабии, в своей речи в 1903 году, двести лет спустя после того, как Молдавию описал Кантемир. «Невероятно легко обирать молдаванина: он сам идет навстречу поборам и как будто доволен, когда ему удается всучить солидную сумму аферистам, караулящим его на всех углах…»13 – так описывает Урусов молдаван начала XX века. «Высокие урожаи дорогих хлебов, близость портов и границы довели в Бессарабии арендную цену на землю до высоких цифр. Удобрение в мое время применялось там редко. …Обыкновенно бессарабский помещик оставлял себе виноградники и небольшой кусок земли, а остальное имение сдавал в аренду, большею частью передававшему мелкие участки крестьянам, от которых сам помещик был далек, живя по городам и за границей. Показная роскошь, пользование благами городской жизни, стремление больше получить и еще больше истратить – таковы были бросавшиеся в глаза черты бессарабских помещиков…»14 Во второй и третьей главах своей замечательной книги Урусов подробно описывает налаженную систему поборов с евреев и молдаван полицейскими чинами. Как это перекликается с Кантемиром: «Самомнение и высокомерие являются матерью и сестрой молдаванина. Если у него есть породистая лошадь и отличное оружие, то он убежден, что нет никого превыше его, и, если ему представится случай, не откажется воевать с самим Богом…»15
О проекте
О подписке