На том и закончили перепалку. Элиф задумалась о том, почему все вокруг не преминут ей напомнить о её юном возрасте. Что это, болезнь такая – юный возраст? Если молод, считается, что не можешь полюбить всерьёз и не можешь отвечать за свои поступки? Но она-то знает, что полюбила навсегда! И что никогда-никогда не забудет Мехмета! И от этого и больно, и радостно одновременно. Хотя, нет, больше боли – ведь он будет далеко… Пускай только побыстрее возвращается. Она им всем докажет, как она умеет любить! Только… Когда же она всё-таки его увидит вновь? Элиф сжала в руке шарик платана, который сорвал для неё с дерева Мехмет:

«Мы – два плода, соединённые веточкой! Это ветка, как дорожка, обязательно приведёт нас друг к другу. Потому что рождённым на одной ветке и невольно разлученным, суждено встретиться и стать одним целым! Наша судьба – всегда быть на одной ветке!»

С этой мыслью она уснула, продолжая сжимать заветный шарик в своей ладони.

Проснувшись утром, Элиф обнаружила, что шарик куда-то пропал. Скорее всего, он выпал из разжавшихся ночью пальцев. Она беспокойно осмотрела кровать, но ничего не обнаружила.

– Где он?! – закричала Элиф, и на её крик в комнату вбежала Зейнеп, которая вставала раньше сестры и вместе с отцом уходила в магазин.

– Ты что раскричалась, сестрёнка? Или опять сон страшный приснился? – Зейнеп с улыбкой взглянула в растерянные глаза Элиф.

– Я потеряла его, потеряла! – твердила Элиф.

На этот раз охватившее её волнение заставило не обратить внимание на шуточный тон сестры.

– Что ты потеряла?

Элиф молча продолжала искать свою пропажу. Да и что она могла ответить сестре? Что потеряла плод платана? Зейнеп совсем засмеёт её! И уж точно запишет в «деточки».

В этот момент в комнату вошёл и Юсуф. Ему стало интересно, что присходит у сестёр, и почему Элиф никак не выходит к завтраку.

Озадаченная своей пропажей Элиф стояла возле кровати в длинной ночной рубашке, доходившей ей до щиколоток. Длинные пшеничные волосы растрепались со сна, и она, пытаясь убрать их с лица, резкими движениями рук закладывала прядки волос за уши, но те тут же выпадали оттуда. Девушка злилась, из-за этого лицо её порозовело, кончик носа покраснел, а глаза из голубых превратились в практически бесцветные.

Зейнеп, одетая и аккуратно причёсанная, являла полную противоположность растрёпанной и расстроенной сестре: сложив руки на груди, она со спокойной уверенностью наблюдала за ней.

– Что потеряли? – Юсуф серьёзно посмотрел на обеих.

– Да если б знать! – усмехнулась Зейнеп. – Давно бы, может, и нашли!

И тут Элиф приподняла свесившееся с постели одеяло и, опустившись на колени, заглянула под кровать. Пропавший шарик возник прямо перед её носом. Ночью, выпав из руки девушки, он закатился под кровать.

Она тут же села на постель. Ей совсем не хотелось признаваться, что она искала такую странную вещь и из-за неё своими криками переполошила всех. И она, словно и не было только что никаких волнений, потянулась, глубоко зевнула, и обведя присутствующих спокойным синим взглядом, произнесла:

– Ну, что столпились? Мне нужно переодеться к завтраку! Это я вас разыграла: хотела проверить, придёте вы ко мне на помощь или нет! И оказалось, что у меня хорошие сестра и брат, добрые, чуткие! Конечно, я в этом и не сомневалась.

Удивлённая Зейнеп, махнув рукой, ушла, а ничего не понявший Юсуф некоторое время продолжал молча смотреть на сестру.

– Юсуф, милый, иди за сестрёнкой! Я не хочу опоздать в школу. А пока ты здесь, я не могу начать переодеваться.

Юсуф пулей выскочил из комнаты.

Оставшись одна, Элиф осторожно достала заветный шарик и положила в шкатулку.

«Теперь ты будешь храниться в надёжном месте!»

За завтраком она не проронила ни слова и сосредоточенно думала о своём. Но на её глубокую задумчивость никто не обратил внимания. Зейнеп торопилась уйти с отцом в магазин, и поэтому печальное настроение Элиф оставила без своих колких замечаний. Юсуф капризничал за едой. Ему то не нравились приготовленные матерью булки – почему со шпинатом, а не с сыром, как он любит! То не понравилось варенье – оно оказалось слишком сладкое. И мать полностью переключила своё внимание на сына, чтобы тот ни в коем случае не остался голодным.

Отец Элиф в последнее время был сильно озабочен делами магазина и совсем ничего не замечал вокруг: ни настроения домочадцев, ни заботливых глаз жены, ни капризов Юсуфа, ни странной печали Элиф. Впрочем, он не замечал и самых обычных вещей: ест ли он что-нибудь, во сколько ложится спать, о чём говорит с женой, да и говорит ли с ней вообще? Все его мысли были заняты магазином: там не ладились продажи. А чтобы достаток в семье оставался прежним, ему пришлось начать играть на бирже.

Такое невнимание к её состоянию вполне устроило Элиф: никто к ней не приставал с ненужными расспросами.

И только с Нильгюн, со своей школьной подругой, Элиф могла часами говорить о Мехмете. Хотя, собственно, ей и особо рассказывать о нём было нечего: так, пара случайных встреч под платаном и в лавке его отца. Но Элиф смаковала подробности, каждый раз дополняя свой рассказ собственными переживаниями и надеждами на светлое будущее с Мехметом. Нильгюн была хорошей подругой и внимательно слушала повторяющиеся изо дня в день откровения Элиф. Она сочувствовала ей, одновременно восторгалась её решительностью и стремительно возникшей любовью к Мехмету. Это искреннее восхищение и подкупало Элиф. И она беззастенчиво открывала своё сердце девушке.

Сама Нильгюн, слушая пламенные речи Элиф, начала мечтать о том, что бы влюбиться в кого-нибудь так же сильно, как и её подруга. Но пока ей не хватало смелости рассказать Элиф о своём желании: та так страдала, так нуждалась в поддержке и сопереживании – и когда с ней говорить о своих розовых мечтах? И девушки, каждый день встречаясь, изо всех сил предавались своим грёзам. Элиф представляла встречу с Мехметом, а в том, что он обязательно вернётся, она была уверена; Нильгюн про себя рисовала образ возлюбленного, который пока существовал лишь в её воображении.

***

Время неумолимо движется вперёд, заставляя нас, то торопиться, чтобы вовремя совершить задуманное: и тогда мы сетуем на нехватку времени из-за его слишком быстрого течения; а то – набираться терпения в тот момент, когда мы горячо ждем чего-либо, и минуты нам кажутся часами, а дни – неделями. И тогда мы начинаем жаловаться на его слишком медленное течение.

Когда мы торопимся, чтобы успеть что-то, или с нетерпением ожидаем чего-либо, мы не можем попасть в спокойный поток времени, движущийся по руслу нашей жизни. А он между тем разливается в пространстве вокруг нас, оставляя позади прожитое, даря нам сегодняшний день и предлагая день грядущий.

Время – наш верный спутник, и оно всегда с нами, но и только мы порой никак не хотим идти с ним в ногу.

С тех пор, как Мехмет уехал в Америку, прошло три года. И поскольку Элиф не получала от него новостей, ей приходилось довольствоваться только слухами. А слухи эти были скупы: жив, здоров и работает. О том, когда Мехмет намеревается вернуться, она не знала. А разве можно из слухов, которые добрые соседи носят из дома в дом и складывают из обрывков фраз, замечаний и оговорок, где-то ими услышанных, почерпнуть нужные сведения и считать их надёжными?

Успела выйти замуж её подруга Нильгюн. К ней посватался парень, живущий по соседству, которому она давно нравилась. К счастью для обоих, и Нильгюн, воодушевлённая примером Элиф, успела в него влюбиться. Препятствий для их брака не оказалось: красивые, молодые, на одном уровне достатка, что для сватов было немаловажным обстоятельством – пускай теперь несутся к новым горизонтам в утлой лодочке семейного счастья. Может, и превратится она со временем во флагаманский корабль, которому будут не страшны ни бури, ни грозы.

Молодожёны поселились на той же улице, под сенью платана. И Элиф с Нильгюн, хотя и не так часто, как раньше, продолжали забегать друг другу в гости, чтобы поболтать о жизни. Девушки поменялись ролями: теперь уже без умолку щебетала Нильгюн. А Элиф, слушая счастливую подругу, мечтала о возвращении Мехмета.

Дела в магазине отца Элиф давно не ладились. А он так и не оставил привычки играть на бирже, продолжая надеяться на большой выигрыш, и при этом проигрывая накопленный годами капитал, потихоньку избавляясь от полученных в наследство квартир. В нём проснулся азарт игрока. Иногда ему и, правда, везло. Но чаще он возвращался домой хмурый, приняв на грудь лишнее и проиграв всё на бирже.

Своё дурное настроение и преследовавшие его неудачи он пытался утопить на дне бутылки коньяка или, на худой конец, ракы*. И таких дней за последние годы становилось всё больше, а своё накопившееся раздражение отец, как правило, вымещал на матери Элиф: вечно она попадалась первой под его не вполне трезвую руку. И тогда в неё летело все, что могло оказаться рядом: посуда, ботинок, еда. Доходило и до кулаков, которыми он не только грозил ей, но и порой пускал в ход. Элиф с сестрой, как только слышали шаги отца в коридоре, тотчас убегали в свою комнату, туда же прибегал и Юсуф. Вместе – не так страшно.

Но сегодня отец вернулся домой на редкость рано и в хорошем настроении. Поцеловал мать, велел прийти дочерям – и с ними тоже был ласков. Похоже, он не был пьян. Удивлённые поведением отца дети всё равно вскоре разошлись по своим комнатам. Кто знает, что придёт тому в голову через час? Вдруг его благодушие испарится, и тогда ему лучше будет не попадаться на глаза. Отец остался в салоне один, а через какое-то время позвал к себе жену. Когда Зейнеп попыталась войти туда вместе с матерью и высунула свою голову из-за её плеча, отец строгим голосом велел оставить их с матерью вдвоём.

– Интересно, о чём они там разговаривают? – Зейнеп посмотрела на Элиф.

Та равнодушно пожала плечами, а потом, улыбнувшись, добавила:

– Ну, если и тебя не позвали на семейный совет, то, наверное, разговор будет о тебе! Пора выдать замуж нашу Зейнеп! А поскольку от желающих нет отбою, женихам приходится действовать через отца – так надёжнее. Ведь совершенству сложно найти равное! И если к нему обратиться напрямую, без посредников, оно может и укусить. А твой укус наверняка ядовит!

– Ха-ха! По количеству яда, сестрёнка, ты меня точно затмила. Так что не захлебнись им! А лучше перестань мне завидовать. Тебе всё равно замужество светит только после меня!

– О чём спор? – Юсуф, войдя в комнату, где громко спорили сёстры, внимательно посмотрел на обеих.

За последний год Юсуф сильно вытянулся и почти сравнялся ростом с Элиф. А ведь ему только двенадцать лет. Каким же высоким он может стать в будущем, к своему восемнадцатилетию, к примеру. И уже сейчас, помимо высокого роста, необходимо отметить и его серьёзный и рассудительный характер, очень похожий на материнский. Внешность же Юсуфу досталась отцовская: те же чёрные, немного вьющиеся волосы и тёмно-карие, почти чёрные глаза – настоящий папин сын! Стоя на пороге комнаты девушек, он требовательно смотрел на них.