IV

Юрген чувствовал себя неловко, когда Оташ говорил ему ехать на повозке, в которой перевозили его гер, но всё же соглашался. Он сам понимал, что ещё не до конца оправился после болезни и столько времени проводить в седле ему было тяжело.

– Выходит, ты знаешь наш язык? – спросил Алтан, который ехал рядом.

– Знаю, – кивнул Юрген.

– И всегда знал?

– Нет, в пять лет не знал.

– Ну, ты понял, что я спросил, чего ты!

– Да, понял.

– То есть ты всё слышал, что мы с братом о тебе говорили?

– Слышал, – Шу очень не нравился этот разговор, и он был бы счастлив его поскорее закончить.

– И что, злишься?

– Злюсь.

– Правильно, – усмехнулся Алтан. – Я бы тоже злился. Но ты на самом деле слабоват для жизни в шоносаре. И это не потому что ты норт, я ничего против нортов не имею.

– Вот прям обрадовал. А я-то переживал.

– Ну, не язви. На правду не обижаются.

Юргену очень хотелось ответить, и он не нашёл ничего лучше, как громко сказать на языке хани:

– Как ты меня достал! Сила есть, ума не надо – это про тебя!

Алтан вытаращил глаза. Ехавший неподалёку Донир тихо засмеялся.

– Чего? – наконец, выдал Алтан.

– Ничего, – пробурчал Юрген.

– Подожди, это на каком языке было?

– Хани.

– Ты и его знаешь?

– Знаю, как видишь.

– Ого. Ещё какие-нибудь знаешь?

– Айни, амма и диалекты некоторые. Язык амаргов вот хочу выучить.

– Слушай! – вдруг оживился Алтан и полез куда-то в свою седельную сумку. Достав оттуда какой-то флакон, он протянул его Юргену.

– Что это? – не понял тот.

– Вот я у тебя хочу спросить. Я это у одного торговца купил. Он как раз из Ямато ехал.

– Купил сам не знаешь что? – усмехнулся Шу.

– Не об этом сейчас. Прочитай, что там написано.

– Средство для мужской силы, – прочитал Юрген и захихикал.

– А что не так? Чего ты ржёшь? – возмутился сарби.

– Не для физической силы, – ответил Шу. – То есть не совсем для физической.

– А какой ещё?

– Ну… – Юрген замялся. – Это чтобы с женщинами лучше получалось.

Алтан побагровел до кончиков ушей, отобрал у Юргена флакон, и, пришпорив коня, уехал вперёд.

– Ты сравнял счёт, – с улыбкой проговорил Донир.

– Когда я ругался на языке хани, ты засмеялся, – сказал Юрген.

– Я его знаю. Давно выучил по книге. Потом мне удалось побывать в Сересе, там я его попрактиковал немного. Ты хорошо говоришь.

– Спасибо. Я только однажды говорил с живым хани. На ярмарке в Нэжвилле. Боялся, что он меня не поймёт, а я его. Но мы поняли. Хотя с ударениями у меня не всё гладко.

– Вот я тоже этого боялся, когда ехал в Серес, – закивал Донир. – Ударения и интонация. У нас не так.

– И у нортов тоже совсем не так.

– Эй, а что с моим братом такое? – спросил подъехавший Бальзан.

– А что с ним не так? – отозвался Юрген.

– Это я у тебя хочу спросить. Что ты ему сказал?

– Ничего, – пожал плечами Шу.

– Ты это… – до Бальзана будто только сейчас дошло. – Ты говоришь по-нашему.

– Поздравляю с этим открытием, – усмехнулся норт.

– Так ты нас обманывал?

– Ну, было дело.

– Зачем? Вынюхивал что-то?

– Тебя это не касается.

– Это всех касается!

– Оташ всё знает, это касается только его.

Бальзан сделал очень сложное лицо, а затем выдал:

– Я понял! Ты следил за Сабирой и Эсфирой. Они же хотели Оташа с Сагдаем поссорить. Да?

– Да, – согласился Юрген, ведь по сути Бальзан был прав.

– А теперь, когда всё выяснилось, ты уже спокойно по-нашему болтаешь, – продолжал блистать логическими выводами сарби.

– Да, ты всё правильно понял, – кивнул Шу.

– Значит, ты не такой бесполезный, как я думал.

– Сейчас расплачусь от счастья.

– Так а что ты Алтану сказал такое?

– У него спроси. Тебе, кстати, ничего перевести не надо? С хани там или айни?

– Ты и эти языки знаешь? – удивился Бальзан.

– Знаю.

– И писать умеешь?

– Умею.

– Мне надо письмо написать в Ямато, – почему-то перешёл на шёпот Бальзан.

– Торговцу?

– Как ты догадался?

– Да так, ляпнул просто. Так что ты хочешь написать?

– Это очень деликатное дело.

– Торговцу? Деликатное? Так возьми у своего брата, чего ждать, пока письмо дойдёт.

– Что взять у брата? – искренне удивился Бальзан

– А что ты хочешь купить?

– Я не купить, я это… Руки его дочери попросить.

– Ты хочешь жениться на айни?

– Знаешь, какая она красивая!

– Нет, но я тебе верю. Я напишу тебе письмо.

– Спасибо, – обрадовался сарби. – Буду должен.

– Счёт в твою пользу, – улыбнулся Донир, когда Бальзан уехал вперёд.

– Думаешь, они больше не станут говорить, что я только мешаю? – спросил Юрген.

– Может, и станут, но меньше.

Когда переход, наконец, завершился, и сарби начали устанавливать геры на новой долгосрочной стоянке, Юрген помог перенести все вещи в их с Оташем жилище и устало опустился на покрывало.

– Шоносар будет здесь почти до самой осени, – проговорил Оташ. – Отдыхай, эне.

– Что, прям до осени отдыхать? – с улыбкой спросил Шу.

– На это не рассчитывай. Ты мой помощник, не забыл?

– А где мы вообще?

– В гере. Ты чего?

– Да я не про то. Шоносар сейчас где?

– Недалеко от границ Нэжвилля и Фейсалии. Здесь хорошие пастбища, сочная трава и земля плодородная, можно успеть собрать урожай.

– А осенью обратно?

– Да, каждую осень шоносар совершает большой переход к границе Сереса. Тебе не по душе такая жизнь?

– Я этого не говорил. Мне это непривычно. Ты любишь эту жизнь, ведь так?

– Люблю. Я не мыслю себя без дороги. Даже когда мы с Марданом отправились на поиски приключений, я пошёл на это только чтобы посмотреть мир, попутешествовать.

– Я пока займусь переводом «Ырк Битиг», можно?

– Конечно.

Вскоре Юргена навестил Олаф.

– Я спросил господина Рейна о письме, – проговорил он.

– И что он сказал? – Шу напрягся.

– Сказал, что отправит новое письмо с торговцем, как обычно.

– Новое письмо? И там он напишет, что я предатель?

– Ну… – Олаф замялся. – Я спросил господина Рейна примерно о том же. Он очень пространно ответил.

– Это как?

– Что он не будет использовать подобные слова в отношении господина Шу, то есть тебя. Но что он обязан поставить в известность корону о том, что здесь происходит.

– Знаешь, я сам с ним поговорю, – и Юрген решительно поднялся.

– Поговори, – кивнул Олаф. – Может, так правильнее.

– Идём.

Гер посла уже заканчивали устанавливать, а сам Рейн стоял неподалёку.

– Я хочу спросить, – подойдя к Арчибальду, проговорил Юрген.

– Спрашивайте, – ответил Рейн.

– Что вы напишете обо мне в письме в Нэжвилль?

– Правду.

– Правда у всех разная, я хочу знать вашу.

– Вы стали ещё более дерзким, чем были, господин Шу. Дружба с шоно на вас дурно влияет.

– Так вы скажете мне или нет?

– Я расскажу о том, что произошло в шоносаре. О попытке бунта и о том, что предпринял шоно для её подавления. Упомяну и ваше участие в этом. А также сообщу о вашем нынешнем положении в шоносаре. Вы по-прежнему подданный его величества, поэтому в Нэжвилле должны знать о том, что норт стал приближённым шоно. Является ли мой ответ исчерпывающим?

– Является, – кивнул Юрген. – Спасибо.

Шу направлялся обратно в гер Оташа, когда к нему подошла Эсфира.

– Сабира хочет говорить с тобой, – сказала она.

– Зачем это?

– Она сама тебе скажет.

– Ну, пошли.

Гер мачехи Оташа уже был готов, и Сабира ждала Юргена внутри.

– Наслышана, что ты говоришь на нашем языке, – проговорила она, как только Шу зашёл.

– Говорю, – кивнул он. – Здравствуйте.

– Здравствуй. Я знаю о том, что случилось.

– Догадываюсь.

– Чего ты добиваешься?

– О чём вы?

– Не притворяйся, я тебя насквозь вижу.

– Я и не притворяюсь. Я вас не понимаю.

– Ты специально подружился с Оташем, ты втёрся к нему в доверие. Он сделал тебя своим помощником. Ты хоть понимаешь, что это значит? Думаю, понимаешь.

– Оташ сам так решил.

– Решил. Не знаю, что уж ты там для него делаешь и как ублажаешь, но учти, я этого так не оставлю.

– Да вы с ума сошли! Что вы вообще себе позволяете?

– Меня криками не напугаешь, мальчик. Повторяю. Я этого так не оставлю. Норт не будет править шоносаром.

– Да пошли вы! – Юрген резко развернулся и направился к выходу.

– Запомни мои слова, – услышал он вслед.

Шу буквально трясло от обиды и злости. Да кто она такая? Она жива, только потому что Оташ позволил по доброте душевной. Ведьма. Юрген зашагал к тому месту, где раньше устраивали стрельбище. Он не ошибся: на этой стоянке его сделали точно там же. Увидев знакомого сарби, Юрген попросил лук и стрелы и начал тренироваться. Он вспоминал все советы Оташа и сам уже замечал, что с каждым разом у него получалось всё лучше.

Вернувшись в гер, Юрген не стал ничего рассказывать шоно о разговоре с Сабирой, не желая расстраивать друга, но уже на следующий день пожалел об этом. Шу хотел повидать Олафа и шёл к геру посла, когда услышал обидные слова от одного из сарби. Юрген обернулся в надежде, что речь шла не о нём, но, увы. Мужчина повторил сказанное, глядя прямо на норта.

– Ты чего такой? – спросил Олаф, когда увидел Юргена.

– Какой?

– Пришибленный.

– Тебе кажется.

– Даже я вижу, что у вас что-то случилось, – проговорил Рейн, отрываясь от чтения.

– Как вы думаете, сарби могут меня за что-то невзлюбить? – спросил Шу.

– Они могут вам позавидовать, – ответил Арчибальд.

– Тому, что я помощник шоно?

– Верно.

– Но шоно имеет на это право.

– Вы норт.

– То есть дело только в этом? Если бы я был сарби, такого бы не было?

– Кто-то бы всё равно вам завидовал, но делал бы это молча.

– Юрген, тебе кто-то что-то сказал? – догадался Олаф.

– Сказал.

– Вам так важно, что о вас говорят? – спросил Рейн.

– Нет, но мне неприятно, если они … когда они говорят такое…

– Невозможно нравиться всем, господин Шу. Особенно если вы помощник шоно.

Юрген снова не стал ничего говорить Оташу, но он и не подозревал, с какой скоростью слух, пущенный Сабирой, может распространиться по всему шоносару. То, что он дошёл и до самого Оташа, Юрген понял, когда однажды вечером шоно зашёл в гер и зло проговорил:

– Почему они думают, что имеют право учить меня жить? Я стал шоно милостью небесного волка, или они уже об этом забыли? Как у них язык поворачивается, чтобы указывать мне?

– Это из-за меня, да? – тихо спросил Юрген.

– Хотел бы я сказать нет.

– Это Сабира.

– Что Сабира?

– Она пустила слух.

– То есть ты знаешь?

– Знаю. Сабира говорила со мной.

– И давно?

– В наш первый день на этой стоянке.

– Почему ты скрыл это от меня? – Оташ снова злился.

– Не хотел тебя расстраивать.

– Не помогло, как видишь! Что она тебе наговорила?

– Что я всё это ну… специально. И что она не допустит, чтобы норт управлял шоносаром.

– Да она рехнулась!

– Я ей так и сказал.

– Она, что, до такой степени считает меня слабым? Что я могу позволить тебе или кому бы то ни было воспользоваться собой?

– Ей просто не нравится, что я норт. Не думаю, что она считает тебя слабым.

– Ты должен был мне сразу же рассказать об этом. Вот как я буду тебе верить, если ты постоянно что-то скрываешь?

Юрген промолчал. Он видел, что Оташ был на взводе, и понимал, что любые его слова прозвучат как неудачная попытка оправдаться.

– Одно дело, когда бунтуют сивары, но совсем другое, когда против тебя встают сарби, – проговорил Оташ.

– Разве они встали против тебя? – спросил Юрген.

– Они оспаривают мои решения. Они настроены против тебя. Разве это не бунт?

– И что ты собираешься делать? Прогонишь меня?

– Какой же ты идиот! Во-первых, если я прогоню тебя, я пойду у них на поводу и таким образом покажу, что мной можно управлять. А во-вторых, ты тоже настолько не доверяешь мне и моим словам, что думаешь, что я могу так поступить? Разве я не говорил тебе, что ты моя семья?

– Прости. Мне трудно.

– Что тебе трудно?

– Верить, что я действительно кому-то нужен.

– Мне тоже трудно, но давай уж как-нибудь попытаемся.

– Так что ты будешь делать, Таш?

– То, что я хочу сделать… – шоно замолчал.

– Что?

– Мне нужно твоё согласие.

– Ты объясни, в чём дело.

– Я хочу сделать тебя одним из нас, одним из сарби.

– Как это? – не понял Юрген.

– В шоносар и раньше приходили чужеземцы. Если они решали остаться и стать частью нашего мира, то они проходили через обряд. От этого ты не перестанешь быть нортом, но ты станешь одной крови со мной.

– Что это за обряд? Я всё равно не понимаю.

– Можно сказать, что ты станешь моим братом. Сагдай должен будет провести этот обряд на глазах у моих воинов. Чтобы все видели, что я не отказываюсь от своих решений. И если я выбрал тебя своим помощником, то так тому и быть. Мне нужно твоё согласие.

– А почему ты думаешь, что я могу не согласиться?

– Потому что я знаю, как ты любишь Нэжвилль.

– Но ты сам сказал, что я не перестану быть нортом.

– Не перестанешь.

– Так в чём же дело? Или я должен буду каким-то образом отречься от родины?

– Нет. Но ваш посол это может так воспринять.

– Невозможно же нравиться всем, правда?

– Правда. Так ты согласен?

– Конечно, согласен.

– Тогда я поговорю с Сагдаем.

С этими словами Оташ покинул гер. Шаман словно ждал его.

– Что ты решил? – спросил он.

– То есть ты понимаешь, почему я здесь? – ответил шоно.