Читать бесплатно книгу «Хроники любви провинциальной. Том 3. Лики старых фотографий, или Ангельская любовь. Книга 2» Юлии Ник полностью онлайн — MyBook
cover

Посвящается великим учёным и создателям, строителям и рабочим первого города атомной промышленности и атомной энергетики в СССР, городу, в котором была создана начинка атомной бомбы РДС-1, навсегда похоронившей мечту англосаксов разрушить и уничтожить Советский Союз. Городу Челябинск-40, его жителям и специалистам, всем людям, которые заслонили собой нас от атомной аварии 1957 года, посвящается.

Книга вторая
Пояс Ориона

Глава 1. Запахи прошлого

В памяти Леона всплыл запах «кожаных» сидений автобуса, в котором он злой возвращался домой после разбора «полётов». Греч упорно стучал кулаком по столу, вбивая в них свои претензии: «Враг не спит. Поймите вы, что нет никакой дружбы народов. Только борьба за первенство. Мы выиграли космос, мы сделали бомбу. На вас ложится задача – не прос*ать это всё, понимаете? А вас, голубчиков, в ресторане заметили. Кто эти девицы? Откуда? Вы у них паспорта, хоть, посмотрели? Конечно, нет. Теперь наш сотрудник выясняет, с кем это вы якшались и для чего? Вам что? Здесь баб мало? Тут их… лес не корчёванный… Уже женились бы… чёрт вас побери! Не дай бог до самого дойдёт, он, кстати, только с виду мягче Ткаченко. А, ведь, рано или поздно дойдёт обязательно!»

Да, поржали они тогда с Глебом. Но по выговору схлопотали. Режим – есть режим. Но всё, чему они так долго и тщательно учились в Академии, иногда невольно давало пацанский сбой. Молодые тело и душа просили своего природного, вопреки параграфам устава и правилам внутреннего распорядка государственного объекта.

– И что было тех девчонок проверять? Не они же к нам прицепились, а мы к ним. Мы всегда цеплялись к девчонкам, а для чего они тогда существуют? – Леон улыбнулся своим почти школярским воспоминаниям, и снова перед глазами памяти встала она, – девушка, севшая на сиденье впереди него.

Он тогда по привычке оценочно пробежался по внешним «маячкам»: «Не модница, но свеженькая такая. Плащик габардиновый, такие носят возрастные дамы, м-да, старомодненько, но платочек замысловато повязан на шее. Значит, кокетка, всё-таки».

Он навсегда запомнил свои мысли в тот момент, как знал. Или знал? Сейчас это казалось само собой разумеющимся.

У неё тогда волосы были полудлинные, заколотые «ракушкой» на голове, и из-под неё на спину спускались густой волной.

– Каждый вечер на папильотках спит, вон как концы загибаются. И не лень им завиваться? – Леон всегда удивлялся этим смешным девчачьим прибамбасам, которые никогда и ничего не значили в его собственных глазах. – А девицы, говорят, часами просиживали перед зеркалом, что-то выщипывая, подравнивая, затушевывая пудрой. У него не было сестры, а про мать он уже не помнил, занималась ли она такими делами.

Он слегка отклонился тогда вправо, чтобы увидеть её в профиль.

– Носик такой… точеный, с двумя четкими штрихами контура, как у детей на картинках в книжке Носкова. Но у такой каша не уплывёт, такая всё поймает. Рука тонкая, но не изнеженная. Кем работает, интересно? – Леон чуть наклонился вперёд и уловил запах йодоформа. – Или медсестра, или врач. Для врача молодовата, пожалуй.

В автобус вошли две пожилые женщины, места впереди все были заняты, девушка резво соскочила со своего места, уступая одной из них, за ней поднялся и Леон, постаравшись встретиться глазами с незнакомкой, всё равно выходить надо было через остановку.

– Ой, здравствуй, Лео. – девушка смущенно улыбнулась, встретившись с его недоуменным взглядом.

– Мы знакомы? Я тебя не узнаю. Ты кто? – Леон не мог не улыбнуться в ответ на внезапно покрасневшие от смущения щёки девушки.

– Ты меня не узнал? – девушка недоумевающе уставилась на него, как будто бы он обязан был их всех помнить в лицо.

– Не узнал. А где мы встречались? У Веты?

– У какой… Веты? Помнишь забор Тома Сойера?

– Забор? – Леон нахмурил лоб: «Чокнутая какая-то. Какой забор Тома…?» И тут он вспомнил: «Забор?! Тома Сойера?! Помню, конечно! А ты кто из них?»

– Я? Да я же Стаси. Ну, ты меня ещё звал «белобрысая Стаси». Не помнишь?!

– Ты? Стаси? Божичка ты мой, голова моя квадратная! Ну конечно! Да ты и сейчас… белобры… белокурая, я хотел сказать. Вот сейчас узнал. Ты какими судьбами тут?

– Простыми. По распределению, недавно приехала.

– Так, дай отгадаю. Ты медик? – девушка охотно кивнула, улыбаясь. –Ты… – он успел быстро просчитать, сколько ей примерно сейчас лет и раз по распределению недавно приехала…, – ты врач. – А куда направили?

– В городскую пока, а потом…

– А живёшь где? Замужем? – Леон от неожиданности нахлынувших детских воспоминаний, не дожидаясь ответа, частил вопросами.

– Живу в общежитии, мне там комнату дали, сказали, что квартиру года через полтора дадут.

– Так. А там, в Берлушах, давно была?

– Недавно совсем. Перед отъездом сюда своих проведывала. Просилась в ту клинику, в наших Берлушах не было мест, говорят. Но это место тоже престижным очень считалось. Только отличников так распределяли. Ну и согласилась я, в конце концов.

– А тебе что? Не нравится здесь? Покруче, чем в Берлушах-то этих.

– Ну, не знаю. Пока нет, не кажется мне, что покруче. И там всё родное, а тут…

– Почему?! Здесь и снабжение, и условия, снабжаемся же почти, как Москва, по первому разряду.

– Не знаю. Мне кажется, что периметр давит. Наверное, это привычка. Я так хотела на море съездить. Теперь не получится.

–Но зато всё другое…

–Ну да, конечно. Ой, это моя остановка. До свидания. – девушка быстро пошла к выходу, покачиваясь на высоких каблучках и придерживаясь руками за рукояти на спинках сидений.

– Ножки стройные. Вот так номер! Стаси. Белобрысая Стаси! – он помахал ей в ответ, проплывая медленно мимо. – Чёрт! А что же я не вышел-то? Во, дурак! И где она тут живёт? Ладно, уж где-где, а тут-то найду. Белокурая Стаси! А бегала-то, как мальчишка, только она не казалось такой… маленькой. Или это я с тех пор так дунул? Я, конечно. Не метр же восемьдесят ей быть? Забор Тома Сойера…. Надо же, помнит, а я забыл, как мы с ней дурили пацанов. Наменяли тогда целую кучу всего, – что значит читать классику вовремя. Ну и жук же я был! – и тут же возник смешок: – Почему был-то? И сейчас ты жук. Ножки же успел хорошо рассмотреть? На остановку бодро спрыгнула, не качнулась. Ладно. Жить стало немного веселей. Хоть что-то новенькое здесь происходит иногда. – и тут же получил небольшой и ехидный укол совести, что тут, вообще-то говоря, много чего происходит, а он просто нагло «харчами перебирает».

… Леон лежал, боясь пошевелиться, ему казалось, что сейчас он оказался прямо там в Городе, на той автобусной остановке, вспомнил запах кустов сирени на его остановке, на него пахнул одуряющий аромат цветущей калины в их с отцом «саду». Запах прихожей, и всплыло в памяти, возникшее тогда внезапно, чувство непонятной радости от того, что где-то тут недалеко теперь живёт человек из его голопятого детства.

Впрочем, тогда эта мимолётная радость за суетой и спешкой в делах, которые Греч на них вываливал щедрой рукой, быстро улетучилась, всё как-то стерлось, поблекло. Они с Глебом целыми днями копались в бумагах, домой Леон приходил поздно, чтобы поесть и поспать.

По выходным друзья ходили в новое кафе в парке, угощали девушек, гуляли по парку, раскинутому на берегу Озера. Несколько раз Леон видел Стаси мельком, но всё как-то не вовремя, и она была слишком далеко, чтобы окликнуть её. И всегда Вета обволакивала его своим вниманием «без продыху, как липучка для мух», сердито говорила тётя Таня. Стаси лишь улыбалась и коротко кивала головой при таких встречах. Один раз Леон заметил, что Вета специально обняла его, завидев Стаси издали, и он ничего не предпринял, чтобы дистанцироваться, только спросил: «Ты чего, Вета?»

– А нечего на чужих парней заглядываться.

– А кто заглядывается-то, и на кого?

– А вон, твоя новенькая знакомая. На тебя заглядывается, – и Вета махнула своими локонами в сторону Стаси, проходившей мимо с авоськой и маленьким «врачебным», как тогда говорили, чемоданчиком.

– А где написано, что я – твой, или чей-то, парень? А? – Леон был слегка взбешен такой постановкой вопроса.

– Привет, Стаси. – Леон первым поздоровался с девушкой, заметив, что та специально отворачивается от их компании.

– А! Здравствуй, Лео.

– Ты с работы?

– Да, с дежурства. До свидания.

– Пока, Стаси.

– А вы хорошо знакомы, как я вижу. А она сама не призналась в этом. Ишь какая! – Вета прищурившись проводила Стаси долгим взглядом.

– Какая? Нормальная. А знакомы мы с ней с детства. Очень славная девчонка.

– Да?! А с нами она отказалась разговаривать.

– А о чём вы с ней пытались разговаривать? О чём вообще с вами интересно разговаривать нормальному человеку? – Леону так надоели эти их разговоры, вроде и девчонки ничего с виду, но их вечные ехидные обсуждения каждого проходившего мимо человека раздражали его неимоверно.

– Ну, как о чём? Как обычно, – почувствовав в голосе Леона жесть, Вета «сбавила обороты». – Кто она, откуда? Кто её сюда устроил, по какому знакомству? Она никуда не ходит, говорит, что ей некогда, и что это глупо – просто сидеть вот так и отдыхать. Она любит «библиотЭку» и кататься на лыжах. А! Вот,… она на лодке ещё мечтает покататься,… наверное ещё и под алым парусом, как Ассоль – Вета, прикрыв глаза, театрально вытянула вперёд подбородок и руку с носовым платочком. Все покатились со смеху. Леон раздраженно сбросил её руку со своего плеча: «А ты, кроме этих посиделок и пустой болтовни языком, что любишь?»

–Много чего. А что, собственно, ты так взвился? Ну, хотя бы туфли приличные она могла бы себе купить? И плащ не с маминого плеча, – в обед сто лет уже такому фасону. Врач, всё-таки. Не последний кусок…

–А не заткнуться ли тебе, пока не поздно? – как всегда Леон переставал сдерживаться, когда его коробило ханжество тупого превосходства. – Твой раздвоенный язык когда-нибудь сослужит тебе плохую службу. Всего хорошего. Аплодисментов не надо.

Так, собственно из-за Стаси, Леон распрощался тогда с обычной своей компанией детей из обеспеченных семей, очень узкой компанией, до оскомины на зубах привычной и известной до мелочей ещё со школы.

Ему, конечно, давно было понятно, что детские мечты у некоторых так и остались вялотекущими потоками детских соплей и мечт на фоне стабильной жизни. Сытая и спокойная жизнь в Городе превращала их в избалованных, обеспеченных и полупраздных молодых людей. Они годами где-то учились чему-то, и некоторые всё никак не могли закончить своё вечное, заочное обычно, студенчество. Собирались «избранным» кругом и до самозабвения восхищались чем-нибудь «вдруг», удовлетворяя потребность в развитии, как, уж, умели. То находили новый сорт вина, то какого-то поэта, открывая «тонкие грани» его творчества, то внимали кому-нибудь из своих же, которого от нечего делать или местечкового невежества сами же и назначали быть «гением» то от искусства пения, то от философии, то от театральной жизни Города, и сами же впадали в эйфорию от собственной неординарности.

Все они друг другу порядком надоели, но ограниченность Периметра и положение родителей, обеспечивающее им роскошный по тем временам досуг, смиряли их порывы иногда и вынужденно возвращали всё в тот же круг. В Москве в это время уже готовился заранее Первый Фестиваль молодежи и студентов, рамки границ раздвигались, там появились первые стиляги. А тут ничего такого быть не могло. Границы были всегда на одном месте. Зато сплетни и злословие среди юных бездельников расцветали пышным цветом, удовлетворяя вечную нужду серого вещества в новой информации у этих малочисленных, болтающихся без особых забот и дел, «деточек».

– Черт, и чего я давно их к чёрту не послал? А перед Стаси стыдно. Что эти змеюки ей наговорили, что даже и здороваться-то не очень хотела со мной? – запоздало раскаивался Лео, пытаясь догнать Стаси. Но её уже нигде не было видно.

Тётя Таня, соседка, мать заведующего поликлиникой, приехавшая сюда вместе с командированным сыном, называла всех знакомых девушек Лео «пустобрёшками»

– Леончик, ты только найди себе путёвую девушку, не из этих. Эти же все «до первой раны», как у нас в госпитале говорили, – увещевала его порой тётя Таня, которая добровольно и смиренно взвалила на себя заботу о двух мужчинах-соседях, «горемыках», как про себя она их называла. Она и до сих пор наводила в их доме кое-какой порядок в силу своих возможностей и сил, иногда готовила по праздникам что-нибудь вкусненькое и укладывала в стопку постельное бельё, чтобы везти в прачечную, вышивая на нём их метки.

Трусы и носки отец приучил Леона стирать каждый день самостоятельно: «Не дело, сын, чтобы женщина за нами нашу вонь стирала. И с женой потом тоже – будь чистоплюем.»

– Ох уж этот отцов романтизм и служение прекрасной даме! Ну и что? Ушла, ведь? И там-то наверняка стирала носки и трусы. Тому. Генералы свои носки точно не стирают. Хотя там же домработница какая-нибудь была, как и у наших тут. – Леон, хоть с сарказмом и вспоминал, как отец учил его быть настоящим мужиком, но привитую привычку не менял всю жизнь, так и стирал всё своё нижнее сам.

И сейчас стирал. И всегда. Кроме тех паскудных проклятых недель и дней, когда он молча лежал, ничего не делал, обрастал щетиной до густой бороды.

– И кто тогда это делал? Отец? Тётя Таня? Люся? Мать? – Леон снова перевернулся, чтобы уйти от этих тягостных и пустых воспоминаний. – Всё равно не вспомнить.

Их Город, построенный усилием воли и напряжением сил огромной, только что вылезшей из послевоенной разрухи, страны, был очень чистым, сытым, обеспеченным всеми возможными условиями благоустроенной жизни. Он затерялся в Уральских горах и низинах вокруг озёр. Слухи о нём скудно просачивались в областной центр, шепотом говорили о нём между собой уральцы, зато сейчас радио «Свобода» упоминало об их Городе едва ли не каждый день и с придыханием ужаса.

За каждое упоминание о Городе по радио, если от него веяло хоть какой-нибудь новизной, начальство со всех своих службистов «снимало стружку». Чаще всего эти упоминания были всё-таки ремейками или вообще «фейками», как сейчас говорят. Тем не менее, сотни людей трудились над тем, чтобы это таким и оставалось, фейками и ремейками. Режим есть режим. Но внутри этого режима жили люди обычные, с обычными мечтами, разве что лучше обутые и одетые, чем большинство сограждан, да лучше питающиеся. В таких Городах не было преступности, коляски жители не заносили в квартиры, оставляя их в просторных подъездах. Этот Город был создан для важнейшей работы и хорошей жизни с одной стороны, а с другой стороны этот Город, мало кому доподлинно известной, был опасен для жизни, как никакой другой.

Снова свою бывшую белобрысую подружку, отныне навсегда произведенную в белокурую подружку детства, Леон увидел случайно, на танцах.

Леон увидел Стаси, как только вошел на танцплощадку. Было жарко, на Стаси в этот раз было ситцевое белое платьице в мелкий синий цветочек с короткими рукавчиками «фонариком». Лёгкое простое платьице с пышной нижней белой юбкой, обшитой по краю тонюсеньким кружевом, кокетливо выглядывающим, когда она поворачивалась или нагибалась, поднимая что-то невидимое, или поправляя что-то, тоже невидимое Леону, стоявшему за колонной ограждения – выгодно выделяло её из толпы дорого, нарядно и с претензией одетых девиц.

Высокий узел поднятых волос делал её старше и выше. Она почти не стояла. Как только начинался следующий танец, к ней кто-то подскакивал и увлекал её в круг танцующих. Её светлые каблучки несколько раз промелькнули мимо Леона в танцевальных вихрях.

К слову: было тогда такое повальное увлечение у молодежи всей страны – танцевать по субботним вечерам. Большие специальные танцплощадки были в каждом уважающем себя городке, районе, клубе, доме культуры. Летом в хорошую погоду танцы организовывались на улице. Оркестры звучали, собирая взрослую молодежь, которой уже необходимо было обзаводиться своей личной «ячейкой общества». В городских посёлках и на окраинах перед вечером танцев можно было часто увидеть картину, как девушки мыли под общественными колонками ноги, помогая друг другу давить на рычаг, а очередная моющаяся натирала обломком кирпича пятки. От этого они и розовыми становились, как у младенца и почти гладкими.

В этом Городе всё это было гораздо цивильнее. На берегу озера, в котором по глухим слухам не рекомендовалось купаться, но все купались, и виды были живописными и романтическими, раскинулся парк, любимое и очень теплое место отдыха жителей города. Здесь было уютно, удобно, красиво. Под навесом летней сцены располагался оркестр, на площадке, огороженной от вездесущих пацанов и пацанок, танцевали пары, заходясь в эмоциях и замирая в томном танго, или прыгая и легко переступая ногами в экстравагантном фокстроте. Здесь были свои кумиры и поклонники, здесь разгорались страсти и роковые измены. Здесь зарождались семьи, и в вихрях вальсов крутились любовные романы. Здесь вращались все холостяки и незамужние девицы и для важных личных дел, и для простого времяпрепровождения. Это было принято везде, тем более в таком молодежном и Молодом Городе.

– Постоянного у неё нет никого. Неужели до сих пор никто не клюнул? Что-то странно? Обычно здесь таких быстренько к рукам прибирают. Не Иваново, а совсем наоборот. Ладно, пойду приглашу, танцует неплохо, вроде. – Леон оторвался от колонны, и в своей ослепительной белой рубашке, парусиновых светлых брюках и матерчатых туфлях, наватоленных зубным порошком до стерильной белизны, как только очередной кавалер довёл Стаси до места, прямиком направился к ней, стоявшей среди других «дам».

– Можно Вас пригласить? – склонился он перед ней в шутливом полупоклоне. Заиграло танго.

– Ой, Лео. А я думала, что ты сюда не ходишь?

– Это почему ты так думала? – резко разворачивая её в танце, спросил Леон.

– Ну, так,… ты очень респектабельно выглядишь всегда.

– А ты меня часто видишь?

– Да. Часто. Ты же на бульваре по вечерам отдыхаешь? А я с работы там хожу.

– А я тебя всего пару раз и видел.

– Так ты всегда окружён девушками. Когда тебе по сторонам-то смотреть?

– Ну! Девушки – они и есть девушки. Веселятся. Что им?



Бесплатно

0 
(0 оценок)

Читать книгу: «Хроники любви провинциальной. Том 3. Лики старых фотографий, или Ангельская любовь. Книга 2»

Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Хроники любви провинциальной. Том 3. Лики старых фотографий, или Ангельская любовь. Книга 2», автора Юлии Ник. Данная книга имеет возрастное ограничение 18+, относится к жанру «Современная русская литература». Произведение затрагивает такие темы, как «любовные отношения», «семейная драма». Книга «Хроники любви провинциальной. Том 3. Лики старых фотографий, или Ангельская любовь. Книга 2» была написана в 2019 и издана в 2020 году. Приятного чтения!