– Ах, так? – и я разворачиваюсь к Лиде. – Вот тогда пусть он, – киваю на Димку, – этот ваш «думающий» комик-сценарист, перед камерой и отдувается. Глядишь, и к «Stand-Up» от ТНТ по рейтингам подберётесь. – Поскольку Димка предпочитает смолчать, делая вид, что ему мои остроты до лампочки, то я поворачиваюсь к девушкам и кручу пальцем вокруг своего лица: – Только вы, прежде чем этого Мартиросяна в эфир выпускать, загримируйте его, как следует. Много грима не надо, а то армянский эффект смажется. Нужно только убрать с лица эту его пост-коньячную одутловатость.

Девушки переглядываются и вежливо улыбаются. В углу тихо, тайком ржёт Генка.

– Да иди ты, Аасмяэ, вообще, – обижается на меня Димка, который, к слову сказать, совершенно не пьёт, и бубнит себе под нос: – Теперь вообще у меня ничего не получишь…

– Правда? – радуюсь я. – Ну, тогда я на сегодня свободна. Вам – welcome в эфир вместе с новым ведущим, мне – tere tulemast koju. Если по-русски, то я домой. – Сую руки в карманы джинсов и направляюсь к выходу.

– Господи Боже мой, да как же вы мне надоели-то оба, а? – стонет за моей спиной Лида. – Полгода, как не работают вместе, а увидят друг друга, так всё: обязательно сцепятся.

– Неправда, – хором протестуем мы с Димкой, – мы не такие.

Девушки, прикрывшись чашками с кофе, тихо хихикают. Генка в углу молча бьётся в истерике.

– Всё, я увольняюсь. Завтра. Между прочим, из-за неё, – ни к кому конкретно не обращаясь, мрачно говорит Димка.

– Я тебя тоже люблю, – смеюсь я, – хочешь, я тебя к себе заберу, как Чебурашку в коробке из-под апельсинов – или что там у вас в Ереване растёт?

Судя по довольному блеску в его глазах, Димка абсолютно не против, что называется, уйти под меня, но хмурится и порывается открыть рот, чтобы что-то сказать.

– Я тебе заберу, я тебе так заберу! – вмешивается Лида. – Заберет она его… А мне тогда с кем прикажешь работать? Вот с этим фруктом, который вечно ссылки теряет?

Генка в углу недовольно поднимает голову.

– Между прочим, я всё слышал, – бубнит он.

– Слышал – и на здоровье, – отбривает его Лида. – Так, всё, закончили этот цирк.

– Но… – требует справедливости Генка.

– Я сказала, закон-чен ба-ла-ган! – Лида повышает голос и, словно подчёркивая весомость своих слов, бьёт раскрытой ладонью по спинке кресла, в котором сидит гримёрша. Потёртая кожа кресла противно чмокает, девушка, чуть не выронив чашку, ойкает, чем, к несчастью, и привлекает внимание Лиды.

– Так, вот с вас, пожалуй, и начнём, – зловещим голосом произносит Лида и обводит прищуренным взглядом притихших девушек. – Ну, что сидим, кого ждём? Особое приглашение требуется? Между прочим, гримёрка – там, – и указующий перст Лиды устремляется в сторону смежного помещения.

Девушки, украдкой вздохнув, встают, деликатно возвращают стеклянные чашки на стол. Гримёрша подхватывает стоявший у её ног алюминиевый чемоданчик с логотипом «L’Oreal», стилист – коричневую сумку с фальшивой латунной нашлёпкой «Луи Вюиттон», после чего обе девушки скрываются в соседней комнате.

– Отлично, – проводив их глазами, удовлетворённо кивает Лида и поворачивается к надувшемуся было Генке: – Так, ты. Быстро ссылки ищи. Ты, – взгляд на вальяжно раскинувшегося на стуле Димку, – распечатай Аасмяэ подводки, она всё равно не отвяжется. А ты быстро в гримёрку пошла! – и Лида, поднажав, ухитряется вытолкнуть меня в комнату к девушкам.

– А за Чебурашку пусть ей Марго подводки теперь распечатывает, – доносится до меня из-за двери вредный Димкин голос.

Собираюсь пульнуть ему в ответ что-нибудь не менее гадкое, но Лида уже захлопнула дверь и привалилась к ней спиной, показывая, что на сегодня наш спарринг с Димкой закончен. Разочарованно вздохнув, принимаюсь стягивать куртку. Девушки распаковывают сумки, и на длинном гримёрном столе появляются чёрные дерматиновые чехлы с кистями, корректирующие палетки, тональники, тушь и прочая атрибутика для профессионального грима. Я развязываю шнурки кроссовок, попутно разглядывая висящий на вешалке синий женский костюм.

– Почему брю-брючный? – глухим голосом интересуюсь я (во-первых, я в полупоклоне, во-вторых, кнопка на джинсах немилосердно впилась мне в живот, в-третьих, в такой позе разговаривать в принципе неудобно).

– Игорь звонил, сказал, у тебя царапина на колене, – скороговоркой бросает мне Лида, к этому моменту уже успевшая вытащить из кармана айфон и погрузиться в изучение своих смс, длинных-длинных, как простыня. Водит по дисплею пальцем с коротким ногтем, бросает на меня из-под очков острый взгляд: – Так, ты про Марго спрашивала? К твоему сведению, Марго уже первого гостя встречает.

Я поднимаю голову:

– И кто первым приехал?

– Сечин, – насмешливо говорит Лида. – Надо же, а ведь как упирался-то, а?

«Он-то, может, и упирался. Только у Игоря возможностей больше…» Поддеваю носком пятку кроссовки, сбрасываю обувь, и кроссовки со звуком резиновых мячей гулко падают на ламинат пола. Левой ногой загоняю кроссовки под стул.

– Прости, что ты сказала? – нехотя отрывается от телефона Лида.

– Я говорю, я кофе хочу. А царапину можно замазать, – кошусь на стол гримуборной. – У девочек наверняка нужный корректор есть.

– Не можно. Можно было меньше на лыжах кататься, – сообразив, к чему я клоню, отбривает меня Лида. Спускает очки на кончик носа, недовольно глядит на меня поверх пластиковой оправы: – Слушай, Сашка, не ищи мне лишней работы, а?

– А ты тогда не завидуй. – Сажусь на стул и стягиваю носки. – Между прочим, мы тебя с Игорем приглашали.

– Это куда?

– Куда? А в Куутсемяэ.

Куутсемяэ – это такой горнолыжный курорт на юге Эстонии, расположенный в четырнадцати километрах от городка Отепя, где живут мои мама и папа.

– Мм, мне делать больше нечего, как лазить с вами по эстонским горам, – иронично кивает Лида. – Ты мне лучше вот что скажи: ты в курсе темы ток-шоу, которое будешь вести? Топик себе представляешь?

«Кто, я? Да безусловно! К тому же, у меня к этой теме свой интерес». Вспомнив о Даниле и о том, как он порой мучительно задыхается, впиваюсь зубами в мякоть нижней губы и прикусываю – до боли. Кто бы знал, как же сильно я жалею о том, что наша жизнь в принципе необратима, потому что будь Данька изначально моим – и всё было бы по-другому.

– Ага, представляю.

Наклонившись – так, чтобы спрятать от вездесущей Лиды своё лицо, скатываю носки в шарики. Но – то ли потому что мои пальцы дрожат, то ли я никак не могу с собой справиться – шарики не получаются, и я просто сую оба носка в кроссовку.

– Ну, дальше? О чём ток-шоу? – подгоняет меня Лида, с интересом разглядывая из-под очков мои голые пятки.

– Ну, – поднимаюсь со стула я, – речь, как я знаю, пойдёт о новых технологиях в медицине.

– А если поконкретней?

– А если поконкретней, – тру правый глаз, – то ток-шоу будет посвящено телемедицине, то есть практике, при которой некий врач некоего профильного медучреждения, где есть специальное оборудование и выделенный канал связи, может дистанционно, то есть по видео, в режиме реального времени, проводить обследование пациентов, – кратко излагаю суть я и смотрю на Лиду. – Ну как, устроит такой ответ?

– Мм, устроит. Очень. – Лида в свой черёд с подозрением глядит на меня. – Это Игорь тебя так за десять минут натаскал?

– Чего?!. А, ну да, Игорь.

Перекрещиваю на груди руки, собираю в гармошку трикотажную кромку свитера и тяну свитер вверх.

«Игорь? Да ему плевать на это с высокой башни… например, с Останкинской. Это я бьюсь, как рыба об лёд, изыскиваю способ, как пристроить Данилу на обследование к хорошему специалисту, вот и учу попутно матчасть. А Игорь… ну, Игорь, видимо, решил убить разом двух зайцев: вытащить на передачу нужного мне врача и ток-шоу ваше спасти, прикрыв мной брешь с ведущей».

Но всё это, разумеется, я не собираюсь объяснять вслух, тем более Лиде. Вместо этого я говорю:

– Лида, про гостей мне расскажи. Кто в студии будет?

«И начни прямо с Сечина».

Лида, с трудом оторвав глаза от вида моих голых ребер, утыкается в свой телефон. Я попутно выдираюсь из свитера.

– Так, гости, гости, – бормочет Лида, – а, вот. Первый гость – Репин. Зовут Юрий Михайлович, сорок восемь, женат, трое детей, высшее образование, есть награды, ученая степень…

Подумав, выглядываю из-под свитера. Так и есть, Лида читает мне вслух смс-ки, очевидно, присланные ей Марго. Что называется, для памяти.

– А если… без… этих… дурацких… подробностей? – с трудом выпутываю голову из узкого горлышка свитера я.

– А если без этих дурацких подробностей, – передразнивает меня Лида, – то Репин с двухтысячного работает в Минздраве, с ноября прошлого года ушёл в политику и теперь совместно с нижней палатой парламента лоббирует свой законопроект по телемедицине. Вот.

– Здорово. – Выдравшись из свитера, принимаюсь его складывать. – То есть Репин в начале ток-шоу будет упирать на то, как всё клёво там, за бугром, и как всё здесь у нас плохо? А в заключении ещё и статистику для оппонентов приведёт: столько, бабушек у нас, прости, померло, пока государство искало деньги на воплощение всех его инициатив, – насмешливо смотрю на Лиду. Поскольку Лида молчит, но недовольно хмурится, бросаю свитер на спинку стула. Вздыхаю: – Ладно, второй кто?

«Лида, давай про Сечина».

– Второй – Бастрыкин, тоже Юрий, но Иванович, – говорит Лида, и я, мысленно закатив глаза, так же мысленно издаю тяжкий стон. – Тридцать три, дважды женат, от первого брака есть дочка. Высшее образование… Впрочем, подробности сама в подводках посмотришь, – поймав мой взгляд, быстро сворачивает наметившуюся было лекцию Лида и раздраженно поправляет очки. – Главное, ты вот что запомни: Бастрыкин – депутат, на хорошем счету… на очень хорошем счету… там! – Лида многозначительно поднимает глаза на потолок. – И ещё: он выдвиженец партии «За новое Отечество». И тоже лоббирует свой законопроект по телемедицине, но вместе с Институтом развития интернета.

– То есть этот хочет у врачей счёты отобрать и вручить им компьютеры? Очень актуально. Особенно, для Отечества. Тем более, в 2017-м году, – иронично киваю я.

– Так, я что-то не пойму, тебя чем технический прогресс не устраивает? – пытается шутить Лида и машинально поправляет на ухе гарнитуру Bluetooth, из чего я делаю вывод, что она-то как раз с прогрессом шутить не намерена.

– Почему это не устраивает? Меня всё устраивает, – пожимаю плечами я.

И меня действительно всё устраивает, потому что в «Бакулевском» – это как мне один врач рассказывал – проводят лучшие в России консультации по болезням сердца. И если на приём к отличному врачу – например, такому, как Сечин, – попасть практически невозможно, потому что к нему очередь, как от «Останкино» до Луны, то тот же Сечин проводит плановые телеконсультации для пациентов. А раз так, то после эфира я вполне могу подойти к нему и спросить, как устроить Даньку на подобную консультацию?

Но и это я не собираюсь объяснять Лиде. Вместо этого спрашиваю:

– Слушай, Лида, а зачем вы всё-таки чиновников на передачу позвали? Тема ведь сама по себе интересная. Можно было бы рассказать, как всё это работает, что эта услуга даёт, где её получить, ну и всё такое. А теперь всё опять в политику скатится?

Повисает пауза.

Покосившись на девушек (закончив раскладывать на столе гримерную атрибутику, они отошли к окну и теперь тихо беседуют), Лида прикусывает мелкими нижними зубками верхнюю губу. Пожевав нанесенный на неё девичий розовый блеск, поправляет очки и придвигается ко мне ближе.

– Саша, – вкрадчиво начинает Лида, – ты, конечно, меня прости, но нам с Игорем в передаче нужна острота. А врач – он и есть врач. Что с него взять? В худшем случае, будет петь дифирамбы своей профессии, в лучшем – один раз клюнет Минздрав, ну и, может, ещё по государству проедется. А Репин и Бастрыкин у нас уже были, люди они тёртые, друг с другом давно знакомы, порядки наши знают, так что тебе в эфире не придётся раскачивать их по полчаса. Проблема может быть только с Сечиным.

«О как!» Подумав, присаживаюсь на стол:

– Ну и в чём ты видишь проблему?

– А мы Сечина не знаем, он у нас никогда не был, – насмешливо кривит губы Лида и даже по-клоунски разводит руками. – Но поскольку – это как Афанасьева здесь всех уверяла, – парень он злой, язык у него въедливый, и, к тому же, он изначально не был настроен к нам ехать, а мы на него надавили, то у меня есть надежда, что ты дожмёшь его до нужных эмоций в эфире.

– Подожди-ка, подожди, тебе перепалка, что ли, в эфире нужна? – наконец догоняю я.

– Мм, перепалка… Мне острота нужна! – взвизгивает Лида и принимается ожесточенно загибать пальцы: – Зрелищность – раз! Интрига – два! Накал – это три! А если хочешь, то и скандал в духе НТВ. И вообще… – тут Лида толкает небольшую речь о целях и задачах нашего канала, в которой, в частности, встречаются такие убийственные словосочетания, как «воздействие на целевую аудиторию», «злободневность топика» и «высокий индекс цитируемости», а до меня окончательно доходит, что на последней планёрке у генерального Лиду с Игорем все-таки взгрели.

«Так, теперь понятно, зачем я вам в ведущих понадобилась, – думаю я, разглядывая мерно открывающийся и закрывающийся Лидин рот. – Только, боюсь, я вас сейчас очень разочарую, потому что скандал с Сечиным в мои планы не входит. Потому что я не хочу с ним ругаться, а наоборот, я хочу подружиться с ним. Ну или, по крайней мере, попытаться договориться».

– Так что я на тебя очень рассчитываю, – веско заключает Лида, но тут, к счастью, её мобильный издаёт характерный писк, Лида сурово поднимает вверх брови, призывая меня к молчанию, и нажимает на кнопку Bluetooth:

– Да, Слава, я тебя слушаю.

Слава (к слову) – ещё один член нашей съёмочной группы, отвечает за техническое обеспечение, за монтаж, за декорации, за… короче, подай-принеси. Но поскольку это вообще не важно, то я, прикидывая, как бы мне половчее загасить в эфире чиновников, чтобы вытянуть Сечина (мужчины ведь любят лёгкую лесть, да?), принимаюсь стаскивать джинсы. Спустив вниз по ногам узкие штанины, складываю их и бросаю джинсы на спинку стула, где уже висит мой свитер. Завожу руки назад и берусь за застёжку лифчика.

– Зараза! – рычит за моей спиной Лида. Вздрогнув, я оборачиваюсь. – Нет, ну ты представляешь, – мазанув любопытным взглядом по моим ногам и груди, жалуется Лида, – у декорации опять отвалился задник. Раз в месяц – и вот такая лабуда! Нет, ну я точно с ума сойду.

– Славку не убило? – подумав, вежливо интересуюсь я.

– Как же, убьёшь вас, – Лида вскидывает руку и глядит на часы. – Ладно, мы пока в графике… Значит так, я сейчас отойду, схожу посмотрю, что у нас с декорациями, а ты, – строгий, начальственный взгляд на меня, – информацию на Сечина возьми у Марго, так что к Димке больше не приставай, больше одной чашки кофе не пей, а то зрачки в камере будут, как у стрекозы, и… – и Лида принимается разглядывать меня, как куклу в магазине. Оценив размеры бедствия, поворачивается к девушкам. – У Аасмяэ, – небрежный кивок в мою сторону, – опять эти вечные синяки под глазами, так что грима вокруг глаз ей побольше, румян ей не надо, её лучше контрастным тональником, ну и растушевать. Причёску гладкую, оптимально пучок. Ну, а пробор… – и Лида со вкусом прищуривается, – а пробор ей на правую сторону.

– Я на правую не ношу, так что мне на левую, – вмешиваюсь в этот междусобойчик я, – мне на правую нельзя: я у вас в камере буду топорщиться.

– Господи, ну что за человек, а? Я ей слово, она в ответ десять. Всех знает, всё знает. То лыжи, то Димка, то Сечин, то… короче, – Лида обречённо машет рукой, – делайте ей пробор, куда она там захочет, но костюм чтоб не менять! – Оставив за собой последнее слово, Лида берётся за ручку двери, но в последний момент всё-таки оборачивается. – Слушай, и как с тобой Игорь живёт? – глубокомысленно бросает она в воздух.

«А он никак не живёт – он просто мной пользуется. Но до тех пор, пока он принимает Данилу, меня все будет устраивать. Только тебя, дорогая Лида, это никак не касается».

– Без понятия. Слушай, а ты спроси у него? А потом мне расскажешь, – советую я Лиде и с удовольствием скребу ногтем кожу под косточкой лифчика. Скидываю лифчик. В этот раз Лида предпочитает деликатно отвести глаза, промолчать и уйти, оставив скользкую тему моей личной жизни в покое. Дверь закрывается. Девушки переглядываются и с облегчением выдыхают. Стилист протягивает мне короткий белый махровый халат.

– Саш, тебя как красить? – покосившись на дверь, за которой скрылась Лида, спрашивает гримёрша.

– Как обычно. Как хочешь. – Надеваю халат, беру телефон, сажусь на стул. Набиваю Марго смс-ку:

«Ты где?»

Ответ приходит через секунду:

«Интервьюирую Сечина ((».

«Ну и как он?» – печатаю я.

– Саш, вверх посмотри, – просит гримёрша.

– Сейчас, сейчас, минуточку… – постукивая телефоном по подбородку, я жду ответ от Марго. Наконец, он приходит, но то, что я вижу, убивает меня просто наповал:

«Ох, Сашка (жёлтый смайлик бьёт себя по лбу). Короче, через 15 минут я у тебя. PS. Он ходячий секс и редкостный гад».

4.

Телецентр «Останкино». Арсен. На полчаса раньше и на этаж выше.

« – Это что, обязательно? – Я стою в узкой комнате и ошарашенно смотрю на Марго, чьё имя всю дорогу навевало мне милые воспоминания о наивных романах Дюма. Но именно, что «навевало», потому что то, что я увидел перед собой, и то, чем мне только что предложили заняться, превосходит все мои ожидания.

Самое интересное, что я с самого начала знал: ну не надо мне сюда ехать! С самого утра всё сразу пошло не так – скандал с Юлькой и дурацкий, никчёмный секс с Женькой. Утренний разговор в лифте с Марго привёл к тому, что я выронил из зажима плеча «Нокиа» и искупал телефон в вязкой луже из мокрого снега и грязи, натёкших на пол лифта с чьих-то ног. Попытка вытащить из кармана дублёнки бумажный платок и оттереть им пальцы и телефон закончилась тем, что я ухитрился вымазать грязью ещё и карман дублёнки. Раскопав машину и очистив её от снега, я был вынужден метров сорок тащиться за доходягой-трактором, который неторопливо чистил проезжую часть улицы (а по факту, сгребал снег обратно к обочине). Преодолев три жутких пробки на Рублёвском шоссе, из которых я еле вырвался, рискуя прилично поцарапать «Паджеро», я гнал всю дорогу, чтобы не опоздать в этот долбаный телецентр. И зачем, спрашивается? Чтобы ещё десять минут сидеть в машине, раздражённо тереть переносицу и ждать, когда мне соизволят вынести пропуск?

На одиннадцатой минуте моего ожидания, когда я дошёл до мысли о том, что вообще-то надо воспользоваться опозданием Марго как предлогом, чтобы свалить отсюда и, соответственно, не ходить ни на какие ток-шоу, в окно моего «Паджеро» кто-то постучал. Покосившись на худенькую, прыгающую у машины фигурку, я приоткрыл окно, готовясь послать стукача в палисад, если мне только предложат купить «раритетные книги», или «посуду из Венгрии», или «универсальную зарядку для телефона» – короче, всю ту беспросветную муть, которой торгуют на перекрёстках Москвы – когда услышал характерный хрипловатый смешок.

– Добрый день, я Марго, – заносчиво произнесла фигурка, и я, мягко говоря, слегка ошалел, потому что останкинская Королева Марго оказалась девочкой лет двадцати, которая косила под мальчика, который почему-то косил под мажора, который в свою очередь зачем-то косил под бомжа. Оглядев короткую стрижку на волосах цвета воронового крыла, ассиметричную длинную чёлку, выкрашенную в синий цвет (может, это под цвет её глаз?), убитые чёрные джинсы, кеды и пуховик, мне захотелось задать ей только один вопрос: «А мать знает, что ты так ходишь?» Вместо это я молча кивнул и выбрался из машины. На проходной послушно вручил ей свой паспорт, вместе с шаркающей ногами толпой прошёл досмотр у охранников и ещё долго петлял за Марго по длинным останкинским коридорам, наводящим на мысль о катакомбах времён войны, где пахло театром и табаком и где все носились с таким выражением на лицах, словно надо хватать мешки, потому что вокзал отходит.

Знаменательным аккордом в моей останкинской саге выступил скоростной лифт, до предела забитый бабушками, которые возбуждённо переговаривались и тискали в сухоньких пальцах бутылочки с водой и пакетики с бутербродами и «Корвалолом». Бабушки (это как мне снисходительно пояснила Марго) являли собой «самую активную часть массовки современных публицистических передач» и теперь дружной стайкой отправлялись на запись ток-шоу «Пусть говорят, что хотят».

Бабушки в итоге выкатились из лифта на пятом этаже. Я доехал с Марго до шестого и оказался в комнате с чарующей надписью «Гримуборная», где меня, как меня только что просветила Марго, собирались загримировать.

– Это что, обязательно? – решив, что это какой-то новый прикол, спрашиваю у Марго я.