– Обязательно, обязательно, Арсен, а то блестеть перед камерой будете, – жизнерадостно вмешивается в наш с Марго дискурс парень лет двадцати пяти, который десять секунд назад представился мне, как «Алик, стилист». Поскольку у Алика романтичный взгляд голубых глаз, татуаж бровей, а на макушке – вообще пучок, то я начинаю подозревать, что Алик – не из моего лагеря. И хотя я далеко не гомофоб, а моя профессия врача вообще лежит в той запредельной области, где ориентация пациента интересует тебя в самую последнюю очередь, согласитесь, у всего есть предел. И мне жутко не нравится, когда на меня ласково смотрит взрослый мужик с пучком на голове.

– Лучше Арсен Павлович, – отбриваю Алика я, и Алик перестаёт улыбаться.

– Ладно, – Марго, к тому времени успевшая снять пуховик и забросить его на вешалку, усмехается и подкатывает ко мне кресло на роликах. – Вот, прошу, Арсен… Палыч, – с иронией предлагает она.

Поймав взглядом её большие и нагловатые глаза (кстати, они у неё оказались действительно ярко-синими), я облокачиваюсь на спинку кресла и переплетаю пальцы. Молча смотрю на неё. Так проходит секунды две-три, и в комнате разливается ни с чем не сравнимая тишина, прерываемая лишь дыханием Алика.

– Что-то не так? – на четвёртой секунде начинает юлить Марго.

Поднял брови, вздохнул, отлепился от кресла и направился к вешалке. На ходу расстёгивая дублёнку, попутно рассматриваю комнату, в которую Марго заманила меня.

Самое забавное заключается в том, что, представляя себе «Останкино», я ни разу не задумывался над тем, что здесь в принципе должны быть подобные помещения. Как это всё выглядит? Ну, представьте себе длинную узкую комнату с офисным ламинатом, бледно-серыми стенами, с грязно-белым фальшь-потолком, в прорезях которого кто-то остроумный догадался закрепить канцелярские скрепки, и теперь с них на алых ленточках свисают вниз красные и чёрные ёлочные шарики. У стены, где стоит вешалка, рядом с которой стою я – строй малобюджетных стеклянных шкафов типа «ИКЕА», секция «Всё для ванной». На полках – коробки, контейнеры, какие-то пузырьки, плетёные корзинки и красные и черные махровые полотенца, сложенные в четверть. Шкафы перемежают огромные глянцевые плакаты с портретами полуголых девиц продукции «L’Oreal». К противоположной от входа стене прикреплён длинный и узкий стол толстого серого пластика, к которому придвинуты три красных кресла на роликах. Над столом висит длинное узкое зеркало с подсветкой такой мощности, какой у меня даже в операционной нет. Остаётся добавить, что в комнате висит характерный сладковатый химический запах, отчего помещение окончательно напоминает мне салон парикмахерской, расположенный в доме, напротив которого я живу и куда я регулярно стричься хожу.

Вдоволь налюбовавшись на комнату, неохотно стягиваю дублёнку и принимаюсь развешивать её на пластиковых «плечиках», игнорируя взгляды Марго, которыми та упорно сверлит мою спину. Медленно, уже совсем нехотя, разматываю с шеи шарф, пристраиваю его на рожки вешалки и разворачиваюсь к Алику.

– А пиджачок лучше снять, – нежно щебечет Алик. Мысленно закусив губу, расстёгиваю и пиджак и отправляю его на соседние «плечики». – И воротничок рубашки тоже расстегните.

– Вы не против, если я хотя бы брюки оставлю? – освобождая верхнюю пуговицу ворота, интересуюсь я. Марго, посмотрев на меня, хмыкает и отворачивается.

– Хи-хи, – заискивающе дребезжит Алик и приветливо помахивает перед моим носом чёрной клеёнкой-накидкой, какую на меня надевают в той же парикмахерской. – Садитесь в кресло, Арсен Павлович.

«Ладно, чёрт с вами, сяду…» Ползу к креслу, устраиваюсь. Повеселевший Алик принимается бегать вокруг меня, окутывая меня клеёнкой, а я мысленно морщусь, когда моей шеи и челюсти касаются его холодные влажные пальцы.

– Арсен Павлович, хотите чай или кофе? – берёт светский тон Марго и плюхается в соседнее кресло. Подсовывает тощую ножку под такую же тощую пятую точку, повертевшись, устраивается поудобней, после чего, изогнувшись, вытаскивает из кармана джинсов айфон 7 в чёрном, родном чехле.

– Спасибо, нет, – отвечаю я, краем глаз наблюдая за Аликом, который, замотав меня, увлечённо копается в косметичке.

– Арсен Павлович, а можно, я у вас кое-что уточню? Просто вы у нас никогда не были, а мне для ток-шоу нужно, – небрежно сообщает Марго.

Что ей надо, я не знаю, но, подумав, уже собираюсь кивнуть, и тут Алик вынимает из косметички здоровенную кисть и теперь подбирается с ней. Ко мне.

– Это пудра, – ловит мой подозрительный взгляд Алик, – корректор вам не нужен, у вас кожа очень хорошая. Пожалуйста, глазки закройте.

«У меня кожа очень хорошая… Ах ты, боже мой! – Поднимаю глаза на потолок: – Господи, ну скажи, ну зачем ты так со мной? Ну что я тебе сделал плохого? С утра была Женька, потом пришла Юлька…»

Но поскольку всё это я уже вам рассказывал, то сейчас мне нереально хочется плюнуть на всё, встать и уйти. Вместо этого послушно закрываю глаза, и Алик принимается увлечённо возюкать по моему лицу кисточкой.

– Арсен Павлович, вы родились 1 января 1981 года, в Москве? – влетает в мои уши голос Марго. Поскольку у меня есть все основания очень не любить этот вопрос, приоткрываю правый глаз. Марго, оттолкнувшись пяткой от пола, подкатывает ко мне на кресле.

– Вы же видели мой паспорт, – подумав, отвечаю я.

– Я? – Марго талантливо округляет глаза.

– Вы, – говорю я и чуть не получаю от Алика кисточкой по зубам.

– Где? – смеётся Марго.

– На проходной, – отвожу кисть от лица, – вы ещё заглядывали в него вместе с охранником.

– Я? – Марго теряется. – А, ну да… было, – она смущённо отводит в сторону глаза, но через секунду спохватывается и делает вид, что у неё зверски зачесалась нога. Наклонившись, отчаянно скребет ногтями лодыжку. Поймав мой насмешливый взгляд, хмурится, отдёргивает штанину, отбрасывает чёлку с лица и задает новый вопрос: – А где вы учились?

– В Москве.

– В школе?

– В школе. И в институте.

– И – в каком институте? – вздыхает Марго.

– В Первом медицинском.

– А на каком факультете? – Марго со скучающим видом обшаривает глазами елочные шарики на потолке.

– На лечебном.

Услышав это, девочка оживляется:

– В смысле? А я думала, что на хирургическом.

– А я думал, вы в курсе, что у факультетов Первого меда кафедры.

– Тогда – на какой кафедре? – Марго склоняет голову к плечу, с интересом меня разглядывая.

– Оперативной хирургии и топографической анатомии.

– Насчёт оперативной хирургии мне более-менее всё понятно. А что такое топографическая анатомия? – Марго принимается водить указательным пальцем по подлокотнику кресла.

– А это то, что у вас в голове… – делаю паузу, – а ещё в шее, туловище и в конечностях.

– В смысле? – зависает Марго.

– В прямом. Топографическая анатомия служит отправной точкой для того, что вам, как вы выразились, более-менее ясно.

Выдав это, мягко говоря, шизофреническое описание моей кафедры, смотрю на Марго, пока та пытается переварить мой ответ. Не знаю, смогла ли, но, сглотнув, она несколько раз откашливается.

– И в каком году вы окончили институт? – Пальцы Марго принимаются снова поглаживать металлический поручень кресла.

– В две тысячи втором. – Теперь я склоняю голову к плечу, пытаясь сообразить, а к чему, собственно, это всё?

– И вы не остались в аспирантуре, а сразу в «Бакулевский» пришли? – Марго в сто пятый поправляет свою синюю чёлку, чем и наводит меня на мысль о том, что это она так пытается привлечь внимание к необычному цвету своих глаз.

– Типа того, – усмехаюсь я, окончательно доперев, что девочка со мной заигрывает. И я даже знаю, какую категорию женщин она собой представляет. Но самое интересное заключается в том, что весь этот её внешний трэш закончится лет через пять, через семь либо очень счастливой семейной жизнью, либо тем, что Марго, которую, как я подозреваю, зовут нормальным именем Рита, к сорока превратится в злобную тётку в джинсах мужского кроя и будет вести себя со всеми исключительно, как последняя задница. Хотя из правил бывают и исключения.

«Впрочем, мне-то какая разница? Во-первых, ей всего двадцать, во-вторых, это не тот женский тип, который привлекает меня, а в-третьих, я сюда вообще не за этим ехал».

– А вы в «Бакулевском» ординатуру прошли? – не подозревая о том, какие мысли курсируют в моей голове, продолжает Марго.

– А что, в «Бакулевском» это уже не помнят? – Я даже хмыкнул, совершенно некстати вспомнив, как я в свою бытность интерном попил немало кровушки у завотделением.

– Арсен Павлович, вниз посмотрите, – разворачивается ко мне Алик, и я, мигом забыв о Марго и о своей лихой юности, машинально подбираюсь в кресле, потому что в том, с чем Алик на сей раз подступает ко мне, я опознаю ничто иное, как женскую тушь для ресниц. Не веря своим глазам, моргнул и – уставился на Алика.

– Арсен Павлович, ну честно, ну надо, – идёт розоватыми пятнами Алик и начинает оправдываться: – Просто если вам пудру с ресниц не убрать, то вы в камере будете, ну… как слепой. У вас ресницы длинные.

– Состричь? – злюсь я.

– Да нет, ну вы что! – ещё больше пугается Алик, растерянно вертит тушь в руках и виновато бубнит: – Тем более, что её и тогда с ваших ресниц не убрать, они у вас очень густые.

– Ага, я тоже это заметила – снисходительно замечает Марго.

Что этим двоим с пустотами в головах абсолютно нечем заняться – это я уже понял, но поскольку разумное зерно в словах Алика всё-таки есть, то я, хоть и неохотно, но опускаю ресницы, и Алик, повеселев, мажет по ним чем-то липким. На пятой секунде его манипуляций я окончательно прихожу к мысли о том, что весь этот останкинский цирк мне уже до смерти надоел.

– Так, хватит. – Опасаясь, что Алик с испугу или в отместку ткнёт мне в глаз кисточкой, дергаю лицом в сторону.

– Всё, всё. С лицом точно всё. – Придирчиво осмотрев меня, Алик суёт тушь в карман и снова чешет к своим шкафам, перебирать косметички.

– А после ординатуры? – наблюдая за мной, от души веселится Марго.

– А после ординатуры… – уже довольно злобно начинаю я, но осекаюсь, заметив, что наша девочка, оказывается, тоже времени зря не теряла, потому что на дисплее айфон, который лежит у неё на коленях, горит красная кнопка, и что-то подсказывает мне, что это ничто иное, как включенный диктофон, записывающий мои ответы. – А после ординатуры я стал обычным врачом, – быстро заканчиваю я наметившуюся было отповедь.

– Понятно, – тянет Марго и задаёт новый вопрос, не подозревая, что я уже закончил своё интервью. – А у вас есть награды?

«Да. Регулярные денежные премии от руководства».

– Нет.

– А учёное звание?

– Нет, – теперь я вообще стараюсь отвечать односложно.

– А почему у вас ничего нет?

«Я так понимаю, ты с меня, с живого не слезешь?»

– Не было времени этим заняться, – частично вру я.

– Правда? А я думала – вы карьерист, – смеётся Марго.

– Да? А я думал, что вы любите сказки Пушкина.

В этот раз Марго не сразу находится, что сказать, но в принципе для двадцатилетней реакция у неё неплохая:

– А знаете, что про вас в «Бакулевском» говорят?

«Знаю. Что я очень хороший хирург и гад, каких поискать».

– Нет, не знаю.

– Хотите, скажу?

– Если честно, не сильно.

– А зря. Между прочим, ваш главный считает, что у вас золотые руки. – Приласкав меня этим незамысловатым комплиментом, Марго неожиданно плавным, очень женственным движением кладёт ножку на ножку и снова принимается поправлять чёлку.

«Так, стоп. А ведь ей не двадцать лет», – думаю я и быстро обшариваю взглядом её лицо. Наконец отмечаю и характерные морщинки вокруг её глаз, и чувственную, но довольно хищную линию рта. – Нет, ей точно не двадцать, ей что-то около двадцати пяти, а может даже и больше».

Но проблема вовсе не в возрасте и даже не в том, что эта девушка не в моём вкусе – засада в том, что она пытается меня раскачать. Интересно только, на что?

– Знаете что, а я передумал, я хочу кофе, – впервые с начала разговора я улыбаюсь ей. Откровенно говоря, улыбка выходит так себе, но для Марго сойдёт – и даже очень, потому что девушка, моргнув, неуверенно расплывается в ответной улыбке и начинает суетиться: отключает диктофон, не сразу попав пальцем по кнопке. Садится в кресле повыше, спохватившись, сползает вниз. Дрогнувшим пальцем жмёт на дисплей и перебирает вызовы. В конце концов, бросает на меня окончательно поплывший взгляд, находит нужного ей абонента, лихо мотнув головой, отбрасывает назад синюю чёлку и подносит телефон к уху:

– Тань, ты? Привет, – сходу берёт начальственный тон Марго. – Что?.. Да, я ещё занята. Что?.. Нет. Слушай, а ты не могла бы принести чашку кофе в гостевую гримёрку?.. Да, прямо сейчас… Нет, в «заднем проходе» не покупай. – Заметив, как я удивленно приподнял брови, Марго прикрывает трубку ладонью и доброжелательно поясняет мне: – Это мы так кафе в АСК-3 называем, – после чего, заговорщицки фыркнув, возвращается к прерванному разговору. – Что?.. Да, наш фирменный принеси. Да, только для гостя. – Услышав новый вопрос, Марго благосклонно глядит на меня: – Арсен Павлович, вы какой кофе пьете?

«Я? А я вообще не пью кофе».

– Обычный, чёрный, без сахара, – отвечаю я, хотя надо было в отместку послать Марго в кофейню «Старбакс», расположенную, как минимум, на другом конце города.

– Обычный, чёрный, несладкий, – транслирует в трубку Марго, отрубает связь и снова включает свой чёртов диктофон. – Так возвращаясь к нашему разговору, Арсен Павлович… Почему же вы называете себя самым обычным врачом, тогда как все мы знаем, что вы – врач далеко не обычный?

– Правда?

– Правда, – Марго смеётся. – Ну, вот скажите, сколько операций вы сделали? Наверняка ведь даже не десятки, а тысячи… – тут Марго осекается, потому что я, не дослушав ее, встаю, пересекаю комнату и прямо в клеёнке-накидке начинаю безмятежно прогуливаться туда-сюда, созерцая плакаты с девицами от «L’Oreal». Останавливаюсь у портрета понравившейся мне сероглазой блондинки и принимаюсь её рассматривать. Проходит секунда, две, три. Марго недоуменно глядит на меня. Алик, бросив на нас с Марго исподтишка любопытный взгляд, оставляет в покое свои косметички, делает вид, что ему срочно понадобилось что-то в шкафу (в том, что к нам поближе) и потихоньку, на корточках перебирается в наш периметр.

– Арсен Павлович, – в конце концов не выдерживает Марго, – простите, а что вы там забыли?

– Ищу ответ на ваш вопрос. Думаю, что вам ответить.

Проходит ещё две секунды.

– Ну и как, нашли?

– Пока ещё нет. – Поворачиваюсь к Алику: – Слушай, Алик, а как ты думаешь, у этой блондинки, – указываю подбородком на понравившуюся мне модель, – волосы свои или крашеные?

– Ну, – Алик выныривает из шкафа, выпрямляет затёкшую спину и, профессионально прищурившись, глядит на плакат, – я бы сказал, что у неё блондирование.

– То есть все-таки крашеные, да? И как это делается? – продолжаю валять дурочку я.

– Разрушением двух пигментов, красного и жёлтого. – Алик тоже подходит к плакату и начинает объяснять, постепенно входя во вкус: – Понимаете, при блондировании тёмных волос надо делать колорирование. А если блондирование на светлых волосах, то тогда нужно тонирование. А еще сегодня популярна техника омбре, это такая штука, при которой…

– Простите, а мы не могли бы сначала закончить интервью? – раздраженно встревает Марго.

– Ну, если вам так неймётся, – пожимаю плечами и возвращаюсь к креслу. Усевшись, тщательно расправляю на шее клеёнку.

– Вам помочь? – в конце концов теряет терпение Марго.

– Нет, что вы, что вы – вы и так мне уже кресло возили… Алик, где ты?

Алик, радостно сверкнув голубыми глазами, несется ко мне и, закрыв меня спиной от Марго, начинает возиться с клеёнкой.

– Так почему же вы, Арсен Павлович, всё-таки считаете себя самым обычным врачом, хотя все вокруг знают, что вы – врач, далеко не обычный? – очень злая Марго синеглазой кукушкой выглядывает из-за спины Алика.

– Кто это «все»?

– Ну, все.

– Ах, все… А я знаю?

– Ну, хорошо, давайте, я вам помогу, – скрипит Марго. – Как врач, вы необычны хотя бы тем, что вы – представитель врачебной династии.

– Да вы что?

«Неужели она что-то выкопала? – между тем лихорадочно бьётся и мечется в моей голове. – Неужели она всё-таки что-то выяснила? Но ведь никто не мог рассказать ей, никто: эта тайна давно похоронена…»

– Вы не хотите говорить о родителях? – наугад выстреливает в меня Марго и попадает в цель.

– Почему, очень хочу.

– И?

Я усмехаюсь:

– Что «и»?

Марго тяжко вздыхает.

– Ну, хорошо, – она ставит остренький локоток на подлокотник кресла. – Давайте начнём с того, что ваш отец, как и вы, кардиолог, а мама – детский гематолог⁵.

– Были.

– Что «были»? – Марго чуть ли глаза не закатывает.

– Были. Множественное число, прошедшее время. Мои родители умерли.

– Ой, простите, – впервые с момента разговора Марго теряется по-настоящему. – Простите, я… я не знала.

– Ничего. Это было давно.

«Нет, она ничего обо мне не знает. Ничего. Ничего. Ни-че-го. Так, что-то вытащила у моего шефа, что-то выудила у моих коллег – вот, собственно говоря, и все её сведения обо мне». Окончательно выдохнув, я теряю к разговорам с Марго всякий интерес, откидываюсь в кресле и цепляюсь взглядом за плакат с понравившейся мне блондинкой.

– Арсен Павлович, а как вы к новым технологиям в медицине относитесь?

«Как же ты мне надоела…»

– Замечательно отношусь. Слушайте, а здесь есть туалет?

– Э-э… то есть нет. – Как все женщины, Марго смущенно осекается, мнётся, но в итоге принимается мне объяснять: – Туалет за дверью, налево по коридору.

– Направо, – моментально встревает Алик, – это женский налево!

– Да ладно вам, я просто так спросил, – усмехаюсь я.

Пока Марго в очередной раз переваривает мои шуточки, перевожу взгляд на плакат. «Нет, всё-таки прикольно, когда у женщины светлые волосы и серые глаза», – думаю я.

– А вы женаты? У вас дети есть? – Марго, опомнившись, в отместку бьёт в меня сразу двумя бронебойными.

– Есть. Много. В Москве и в «Бакулевском»… Слушайте, – вздыхаю я, устав ломать комедию, – я всё думал, думал, и всё никак понять не могу: каким образом ваши вопросы к ток-шоу относятся? Что вы хотите узнать про меня, объясните по-человечески?

– А у неё всё к ток-шоу относится, – подает голос Алик. Смотрю на него, а он глядит на Марго: – Слушай, Рита, если не возражаешь, то я бы хотел закончить с Арсеном Павловичем, – несколько нетрадиционно состыковав слова, приходит мне Алик на помощь.

– Ну вообще-то я здесь тоже не для развлечения, – Марго раздражённо откидывается в кресле.

– То есть мой психологический портрет вами ещё не составлен? Кстати, вы случайно не на психфаке учились? – Откинув условности типа «маленьких не обижать» и «женщин не трогать», я бью в неё сразу со всех бортов. – И на каком потоке вы, позвольте спросить, учились? На дневном, вечернем, заочном? И как закончили? Надеюсь, троек по профилирующим нет? Родители как, дипломом довольны? А ваш молодой человек – вами? И, кстати, как вас всё-таки зовут, Марго – или просто Рита?

Повисает пауза. Марго молча грызет губы. Я, пожав плечами, начинаю разворачиваться к плакату.

– Маргарита, но можно Рита, – наконец сдаётся Марго, – и кстати, насчёт психфака… ну да, вы угадали. – Она фальшиво смеётся. – Заочный, хотя и МГУ.

Обрадовав меня этой информацией, Марго ждёт, что и я пойду на попятную, но я, пожав плечами, утыкаюсь в плакат. Сообразив, что если она не ответит на мой главный вопрос (а именно: зачем ей нужны сведения обо мне?), то её интервью с «необычным» врачом, удачно сочетающим в себе качества «выдающегося» хирурга, последней падлы и бабника, с треском провалится, Рита наконец выбрасывает белый флаг.

– Арсен Павлович, – миролюбиво зовёт она. – Ну да, я понимаю, что вам очень не нравится этот допрос, но поймите и вы меня: режиссеру программы важно знать вашу реакцию. Мы должны понимать, как вы будете себя вести на ток-шоу.

«Рита, холодно, очень холодно…»

– То есть вы хотите знать, буду ли я к микрофону проситься? Рита, поверьте, я не буду. – Прижимаю руку к груди: – Клянусь, ни слова не скажу.

– Да нет, не то, – сердито морщится Марго и начинает по новой изобретать велосипед: – Ну, вот смотрите, Арсен Павлович, наше ток-шоу посвящено телемедицине. Так?

«Теплее…»

– Вам виднее.

– Хорошо, наша передача действительно посвящена телемедицине. А вы в этой области – эксперт. Так?

– Да ну?

– Ну Арсен Павлович, ну давайте посерьёзней, – Рита уже чуть не плачет. – Все и так прекрасно знают, кто вы и что вы, вот поэтому мы вас к себе и позвали.