искать друзей, и в-третьих, спорить с человеком, который не просто настойчив, но чья настойчивость подкреплена парой дюжин до

зубов вооруженных людей, по меньшей мере бессмысленно.

– Спасибо за приглашение, – произнес Конор. – Если ты действительно поможешь нам найти и Элеонору, и книгу, мы будем

тебе очень признательны.

30

Второй шанс для героя

Десс вопросительно приподнял бровь.

– Так вы что, еще и книгу посеяли?.. Ну, да ладно, сейчас рас-скажете. Пусть ваши враги думают, что добились своего. Из моего

«замка» слухи не расходятся. Пойдемте, господа, пойдем, братишка, – он хлопнул Даса по спине, так что тот закашлялся, и сделал

пригласительный жест остальным. – Здесь вам нечего опасаться –

вы в кругу друзей.

– А может, ты заодно расскажешь, как оказался здесь? – спросил Конор.

– Всё потом, – пообещал Десс. – Сперва обеспечить вам ма-скировку…

3

Генри не знал, куда его везли и зачем. Герба на воротах замка он разглядеть не успел, люди были неразговорчивы, да и осмо-треться было некогда. Когда они приехали и бойцы спешились, его сняли с лошади, провели по коридорам и втолкнули в темную

тесную комнату с низким потолком, в которой и развернуться-то

было сложно. Мебели, разумеется, никакой, кроме каменной ниши, покрытой соломой, заменявшей кровать. Из маленького окошка, забранного решеткой, сочился тусклый свет. Да уж, удачная «го-стиница» для благородного дона! Он в очередной раз позавидовал

своему персонажу: боли и усталости не чувствует, не умирает…

хотя, кто знает, как было бы, будь он живым. Он не обладал таким

буйным воображением, как его друзья, потому никогда об этом не

задумывался и не был готов к «поворотам судьбы» вроде нынешнего. Самое время было почувствовать себя героем – только вот героем не своей сказки.

Однако что будет с ним дальше? Долго его здесь будут держать, и кому и зачем он нужен? А если не нужен никому, то почему

его не убили сразу? Он усмехнулся про себя, вспоминая разговор

с Элеонорой незадолго до нынешних событий. «Как ты думаешь, если здесь убьют, мы совсем погибнем? Даже дома?»

« Quien sabe, – ответила она тогда. – Здесь всё по-настоящему…»

Генри тогда пребывал в редком для себя лирическом настроении, 31

Юлия Каштанова

поэтому проникся самим звучанием фразы, а потом и вовсе забыл.

Но теперь… теперь мысль вернулась снова, с ужасающей фатально-стью. Реконкистовец никогда не задумывался о смерти, поскольку

ни разу не видел ее настолько близко, да и сейчас не очень верил

в ее возможность. Он старательно убеждал себя, что здесь – игра, фантастическая история, но точно – не реальность, и закончить

жизнь, исчезнуть попросту, настоящий, живой человек не может…

Или может?

От мутных мыслей у Генри разболелась голова, и спасти его могло только наличие подсказок, которых он не мог найти… Пока. За неимением лучшего, он продолжал вспоминать дом, родной город. Верно

сказано: что имеем – не храним, а потерявши – плачем. Плакать Генри

не умел, но воспоминания о родине возвращались к нему последнее

время все реже и сейчас вновь терзали его. Так же приходили мысли

о друзьях: Грейди, Призраке, Ветре, Хуане и остальных. Как они там?

Наверняка ищут их… Или они сами попали в беду? Черт, а он ведь

ничем помочь им не может, даже предупредить!

Генри с досады и злости саданул кулаком по стене. Кровь выступила на костяшках, но легкая боль он содранной кожи не отрезвила совсем. Молодой человек мрачно осмотрел руку и вздохнул. Было стыдно перед друзьями, что он их подвел, и которые наверняка бросятся

его искать и вытаскивать… И угодят в ловушку сами. А все-таки как же

хитер их враг! Надо же было так всё удачно подстроить!

Щелкнул запор, и отворилось снаружи маленькое окошко в

массивной двери в его «камеру». Генри не отреагировал. Он, конечно, думал о побеге, но делать это спонтанно, без четкого плана, без оружия, да еще и в неизвестной обстановке – гарантированный

провал. К тому же, после этого стеречь его будут вдвое серьезнее.

Тогда уж не убежишь… Сначала нужно всё детально продумать, а

потом действовать, и, главное, не дать понять его тюремщикам, что

у него на уме. Наверняка, от него ждут какой-нибудь глупости или

поспешности.

Дверь скрипнула и приоткрылась, в проеме появился офицер. Несмотря на молодость (парень выглядел никак не больше

двадцати), он был прекрасно осведомлен, как вести себя с заклю-ченными. В камеру он не зашел, а остановился в дверях и плен-32

Второй шанс для героя

ника все время держал в поле зрения. Опасаться ему было нечего: Генри не стал бы на него нападать сейчас. Безоружным выходить

против неизвестного противника глупо, он в менее выгодном положении, да и даже если допустить возможность, что он справится

с тюремщиком – где гарантия, что тот не успеет поднять тревогу?

Да и едва ли он там один…

Генри смерил незваного гостя равнодушным взглядом. Он не

испытывал никаких дурных чувств в отношении этого человека –

тот просто выполнял свою работу.

– Добрый день, господин граф, – произнес парень спокойно, без тени издевки и злорадства, и уважительно поклонился. – Я не

побеспокою вас надолго. Просто хотел знать, не нужно ли вам что

и как вы себя чувствуете.

– Благодарю за заботу, – невозмутимо ответил Генри, – мне

ничего не надо.

– У нас скоро ужин…

– Я не голоден.

Парень понимающе вздохнул: скорее всего, далеко не первый

его «подопечный» отвечал теми же штампованными формулировками.

– Я понимаю, такая обстановка не слишком подходит благо-родному человеку…

– Я переживу, – отрезал Генри, не глядя на собеседника.

Генри вел себя так вовсе не из гордыни. Его сейчас меньше

всего заботил личный комфорт: его волновали совсем другие вещи, возможно, тюремщику непонятные. Впрочем, кое-что выяснить

было бы можно.

– Долго меня здесь собираются держать? – осведомился он, пользуясь тем, что незваный гость не успел еще заскучать и уйти, хотя уже начал позевывать и переминаться с ноги на ногу.

– Дня три, может – четыре, – отозвался офицер. – Вас это так

беспокоит?

– Меня беспокоит, юноша, – с нажимом пояснил Генри, бросив на собеседника внимательный взгляд (такого его взгляда порой

опасались даже друзья, и тюремщик тоже невольно вздрогнул), –

что меня ждет. За что я арестован, если арестован? А если нет, то

почему меня держат взаперти?

33

Юлия Каштанова

Парень взглянул на своего «подопечного» снизу вверх и усмехнулся.

– Разве господин граф настолько неосведомлен? Хорошо, я

скажу: вы арестованы по приказу дона Хавьера. Вас обвиняют в по-хищении инфанты и собираются казнить. Публично, разумеется.

Чтобы у ваших союзников или у кого другого, желающих пустить

события по иному руслу, не возникло даже мысли идти против власти господ-советников.

– Короля?

Парень невесело усмехнулся.

– А вы думаете, что король сейчас что-то решает? Вы сейчас

едва ли не в большей безопасности, нежели он – вас, по крайней

мере, надежно охраняют. Решать будет королева, а она не пойдет

против своих подданных… вы ведь знаете, как медленно сейчас ходят письма.

Если бы тюремщик над ним издевался в самом деле (хотя его

слова и звучали как издевка), Генри его бы собственными руками

придушил. Но обвинение звучало так глупо, что ему вдруг захотелось идиотски расхохотаться. Ситуация была комичная, но в этой

комичности и крылся трагизм. Происходившие в средние века часто кажется нам, потомкам, комичным и глупым, но понимание еще

не спасло ни одну из загубленных душ.

– Я не стал бы этого делать. Это бред!

– Ну, допустим, я вам поверю, – невесело произнес офицер, –

допустим, поверит еще кто-то… Что это изменит? Вы не на своей

земле, так что вы даже не хозяин своей судьбы. Пока весть о вашем

аресте достигнет дворца, пока ее рассмотрят и назад дойдёт приказ

о помиловании, вы будете уже мертвы.

– А суд? – продолжал недоумевать Генри. У него в голове не

укладывалось, как такие абсурдные обвинения могут кого-то убедить, а уж тем более заставить приговорить человека к смерти.

– Думаете, суд вас оправдает? Не смешите меня и себя, граф!

Дон Хавьер найдет сотни свидетелей, которые из жадности или

страха за свою жизнь подтвердят всё, что угодно. Поймите, я не из

желания напугать вас с вами откровенен – просто считаю, что вы

достойны знать правду.

34

Второй шанс для героя

Генри замолчал, крыть ему было нечем. Положение склады-валось отчаянное. Что делать? Однозначно бежать. Но как? У него

в запасе не так много времени. Может, все-таки убить этого…

– Не советую думать о побеге, – предостерег офицер, будто

прочитав его мысли. – Дальше внутреннего двора, в лучшем случае, вы не уйдете. На башнях круглые сутки мушкетёры дежурят и

фитили держат сухими. Если вас не застрелят сразу, то ранят, изо-бьют до полусмерти и бросят в яму, а потом всё равно повесят… ну, может быть, обезглавят, как благородного человека.

Генри вздохнул и покачал головой, грустно усмехаясь. Бред!

Средневековый бред! Надо же было так влипнуть! И это он, уроже-нец третьего тысячелетия, которому выпала редкая удача учиться

на опыте предков!.. Без помощи его современников, хорошо знаю-щих и его, и друзей, здесь явно не обошлось. Интересно, кто конкретно все это подстроил? Кому он настолько мешал? Он ни с кем

старался не ссориться, ко всем относиться ровно…

– Тогда вы можете мне сказать… – он запнулся, покусывая

губу, стараясь создать наиболее нейтральную формулировку. – Что

сейчас с королевой Элеонорой?

– О ней позаботились, – уклончиво отвечал тюремщик и пояснил, перехватив обеспокоенный взгляд пленника и заметив, как тот сжал

кулаки: – Она жива и здорова. Скорее всего, сейчас на пути в столицу.

– Но почему тогда меня не отпустят? Если с ней всё в порядке? – Генри почему-то собеседнику не верил, хотя у того не было

никакого резона лгать.

– Потому что вам больше незачем ее сопровождать. К тому же, вы отличный козырь в руках ее противников. Как и ваши друзья.

Они сейчас, так же как и вы, подозревают всех подряд, и в ваших

рядах зреет раскол.

– Что же с ней будет… – пробормотал молодой человек, но

достаточно отчетливо, чтобы тюремщик услышал. Возможно, поэтому офицер принял странный вопрос-утверждение на свой счет и

решил удовлетворить любопытчтво заключенного.

– Конечно, я не обязан вас извещать, – произнес он, пожимая

плечами, – но я скажу: для вас это едва ли что-то изменит. Ее вы-дадут замуж за австрийского наследника.

35

Юлия Каштанова

Генри непонимающе нахмурился: и история, и книги говорили совсем иное.

– А как же молодой король?

– Хуан Луис Филипп? – парень снова невесело усмехнулся. – Вы

думаете, он ее дождется? – и добавил, с некоторой долей сочувствия

в голосе: – Я бы на вашем месте не брал всё это в голову. Радуйтесь

тому, что вы не будете этому свидетелем, – он сделал шаг в коридор, прикрывая за собой дверь, но задержался на секунду: – Я ничего не

имею против вас, граф, так что можете считать меня кем угодно – пре-дателем, личным врагом – мне всё равно. Я на службе, как и вы. Просто

мы служим разным силам мира сего. И повторяю, даже не думайте о

побеге. Если что-то будет нужно – обращайтесь, оружия я вам не дам и

отпустить не могу, а всё остальное – к вашим услугам.

Вот бы сейчас броситься на наглого мальчишку, одним ударом перебить ему позвоночник, завладеть оружием – а дальше поглядим, чья возьмет!.. Но Генри даже не пошевелился. Он лишь

молча проводил взглядом тюремщика, который вышел и захлопнул дверь. Он слышал, как ключ повернулся в одном, затем в другом замке, потом по коридору простучали шаги…

Генри дождался, пока они затихнут в глубине казематных коридоров, а затем с едва слышным стоном сполз по стене, закрыв

лицо руками. Боже! Что он натворил! «Элка, Элка!.. Ты называла

меня «одним из благороднейших людей»! Как ты могла так во мне

ошибиться? Я же предал и тебя, и друзей! Какой же я после этого

«благородный человек»? Скотина ты распоследняя, Генри, вот ты

кто!» – корил он себя. Ведь обещал, клялся охранять подругу от

всех опасностей, доставить ее в Мадрид… А теперь он в тюрьме, в

ожидании эшафота, а она – неизвестно где, в лапах каких-то негодяев, а он решительно ничем не в силах ей помочь, а им – помешать!..

Замуж за австрийского наследника! А что с ней на самом деле сделают?

Она ведь – борец, она будет сражаться всеми доступными и недоступными способами. А они будут ее шантажировать его хладным

трупом? Да он скорее сам удавится, когда узнает, что кого-то из его

друзей вынудили к гнусностям, играя его жизнью!

На душе у Генри было омерзительно. Он думал что там, на

дороге, была крайняя степень, но теперь знал, что нет предела со-36

Второй шанс для героя

вершенству. Стыд и боль, перемежаемые мерзостным ощущением

совершенного злодеяния и бессилия терзали сильнее, чем пыточ-ные орудия палача. Хотелось взвыть, но сил не осталось, и давать

повод для злорадства врагам он тоже не желал. Как же быть? Надо

выбираться и спасать подругу или хотя бы друзей предупредить…

А вдруг они угодили в ловушку или уже мертвы. А Хуан? Что он

может сделать, когда меч занесен уже и над его головой, несмотря

на высокое положение…

Что бы Генри не делал, как ни старался направить мысли в

иное русло, они всё равно, так или иначе возвращались к Элеоноре.

Картины из прошлого приходили одна за другой: начиная с момента

их знакомства в игре, когда он и лица-то ее не видел, потом – встреча

игроков, потом – путешествие уже здесь… Сильных женщин он слегка опасался: от них не стоило ждать снисхождения или поблажек, но

на его памяти она лишь дважды перегнула палку, и оба раза потом

оказывалась права! Ну, почему, почему он ей тогда не поверил? Ему

не страшно было умереть ради друзей – страшно было оставлять их

в беде и понимать, что его гибель ничего не изменит.

Раз за разом всплывала в памяти картина на дороге, когда их

схватили. И взгляд подруги, в котором не было ни капли укора…

Ведь если бы она бросила ему в лицо обвинения, он готов был за-щищаться, но ее «Это ничего», произнесенное спокойным, ласко-вым голосом, каким она обычно разговаривала в чате с друзьями, резануло будто сталью по нервам. Почему она на него не рассердилась? Почему не выговорила ничего? Непонятный человек… Кто

знает, как бы он сам поступил, окажись он в ее шкуре. Способен ли

был на такие внешне хладнокровные, выверенные шаги?

Снаружи медленно опускались сумерки, и скоро в камере сделалось совсем темно. Генри ощупью добрался до импровизированного

ложа и рухнул навзничь на солому, как будто это были роскошные пе-рины в замке его подруги, где он проснулся в первое свое утро в этом

неизвестном жестоком мире… Наверное, в чём-то более жестоком и

требовательном, чем его родной. Это произошло совсем недавно, а казалось, что пролетели несколько лет! С ума сойти можно!..

Рука сама собой нащупала маленький металлический кружок

под рубашкой… Медальон! Если повезет, друзья узнают, где он.

37

Юлия Каштанова

Вот только успеют ли? Да лучше б они спасали свою жизнь и жизнь

королевы. Лучше пусть он погибнет с честью, останется в этой земле навечно, а не будет жить с таким клеймом…

Мысли начали разбегаться. В углу заскреблась мышь, но Генри не стал ее гонять и вообще обращать внимание. Усталость давала о себе знать, хотя именно «спать» (то есть, спокойно отдыхать) в такой обстановке не хотелось совершенно. «Эх, Элка, плохой из

меня получился рыцарь…» – подумал его, сжимая в ладони металлический кругляшок, после чего его сознание провалилось во тьму.

*** Элеонора наконец осталась одна, и у нее появилась возможность подумать: до этого ее постоянно донимали то слуги, то по-хитители, то просто посторонние люди, хотя с последними ей общаться старались не давать. К несчастью, ее враги были достаточно

проницательны, чтобы ожидать от нее какого угодно смелого и неожиданного хода. И правильно делали, сволочи!

Она не знала, что стало с Генри и остальными – знала только, что они живы. Друзей они так и не встретили, и, скорее всего, те просто опоздали. Она почему-то была уверена, что засаду они

обошли… Но что там с Хуаном и теми, кто остался в Мадриде? Они

ведь даже не ведают, в какой опасности оказались!

Элеонора оглядела комнату: мебель и стены были обиты шел-ком с золотым шитьем, ручки и отделка также сияли позолотой и

перламутровыми вставками. Да, держали ее в роскоши, и со стороны казалось, что ей нечего больше желать. Не было самого главного – свободы. И не было определенности.

На столе был сервирован ужин, но глава Грандов к нему не

притронулась; ни есть, ни спать не хотелось, хотя она в таком состоянии пребывала уже почти сутки. Мысли крутились в голове самые разные: часть их них – неизменно о побеге, другая – о друзьях, а больше всего ее волновала судьба верного защитника. Ведь не

трудно было догадаться, что после всего произошедшего его едва

ли оставят в живых. Или Господь всё-таки дал ему шанс, и он вырвался из ловушки? Может быть, он уже на пути к Мадриду или

встретился с их отрядом и теперь ищет ее? Ей хотелось верить в

38

Второй шанс для героя

лучшее, но рассчитывать на это не приходилось. Даже такой сильный человек, как Генри, едва ли мог с легкостью справиться с такой

оравой бандитов, тем более без оружия. Она видела, как над ним

издевались, и ей было больно от того, что она не может мерзавцам

помешать… А потом это его странное извинение… Элеонора по-нимала, что друг считал себя виноватым… Она попыталась подбодрить его, но, похоже, достигла совершенно обратного эффекта.

Однако сожалениями ни себе, ни другим не поможешь. Надо

было изобретать план спасения. Но как? Подкупить охрану или по-играть на ее честности и верности престолу? Для этого надо сперва

установить с ними хоть какой-то контакт и не в присутствии похи-тителей. Она уже знала почти наверняка, кто замешан в заговоре, и

нисколько не сомневалась, почему они так ненавидят ее помощника, и почему им не выгоден союз между старыми конкурентами – Ре-конкистой и Альянсом. И мало ли еще какую ложь могли передать

остальным, выдавая не просто за истину, а за ее собственные слова.

Впрочем, о чём это она?.. Не отвлекаться! Первое дело – побег…

Дверь скрипнула после короткого стука. Тот, кто находился

за нею, явно не собирался дожидаться приглашения. Еще бы – он

хозяин и дома, и положения, потому может себе позволить себя вести подобным образом. Ведь это снаружи он – преступник, а она

– королева, а здесь он – победитель, а она – его трофей. Пусть и победил он не сказать чтобы честно…

– Мадам, – «тюремщик» с издевательской небрежной галант-ностью поклонился, – прошу прощения за вторжение.

Он пододвинул к себе стул и сел, опять же, не дожидаясь разрешения, всем видом стремясь показать, кто здесь главный, а потому может себе позволить унизить даже особу много выше его. Будь

на месте Элеоноры Ладрон или Эмилио Вальдес – они наверняка

пообещали бы негодяю «встречу в бою» по возвращении домой, но

«альянсовских задир» с нею, к несчастью, не было.

– Что вам угодно? – не удостоив гостя и взглядом, безразлич-ным тоном осведомилась она. Ей не хотелось сейчас беседовать с

негодяем, тем более что она была уверена – причин его появления

может быть только две: или пришел шантажировать, или издеваться. – Я не желаю никого видеть.

39

Юлия Каштанова

– Зато я мечтал увидеть вас и узнать, в добром ли вы здравии

и хорошо ли с вами обходятся.

Элеонора вовремя поймала себя на желании рявкнуть: «Убедился – проваливай!». Королева не должна вести себя как просто-людинка, и она продолжала молчать. Тишину нарушал лишь шум

ветра за окном, потрескивание свечей и поскрипывание кресла под

незваным гостем-хозяином.

– Не желаете со мной говорить, Ваше Величество? – в голосе собеседника слышалась издёвка. – Отчего же? Я чем-то Вас прогневил?

Элеонора продолжала молчать, крепко сцепив зубы. О, как

много она могла бы сейчас ему высказать! И с какой мстительной радостью швырнула бы в ухмыляющуюся рожу чем-нибудь тяжелым, а