Вообще, подруг и друзей у Шуры не было: общалась, гуляла и секретничала она исключительно с папой. Однако Алина сама проявляла инициативу. Они вместе занимались в секции художественной гимнастики, и полноватой, неуклюжей приятельнице не давались многие элементы, с лёгкостью исполняемые Шурой. С малых лет грезившая стать второй Кабаевой, девочка завидовала одарённой одногруппнице. К тому же Алина была новичком в их классе: её семья перебралась в этот приморский городок из Москвы. Шура слышала, что в столице сестра Алины серьёзно болела, после чего врачи рекомендовали им сменить городской смог на морской климат. Алину класс не принимал, все считали её зазнайкой. Оттого девочка и искала дружбы Шуры, которая тоже держалась особняком.

– Ой, Шур, а ты чего? – Алина спрыгнула с качели и подбежала к зарёванной подружке.

– Аль, можно мне у тебя сегодня переночевать? – попросила Шура, умоляюще взяв Алину за руку.

– Ой, а пойдём! Как классно! Наверное, мама разрешит… А что случилось? – затрещала она. Ещё бы, сама Шура нуждалась в ней!

Подружка с родителями, двумя братьями и сестрой Машей проживали в двух кварталах от школы. Именно благодаря адресу не слишком способную девочку записали в их гимназию: по прописке обязаны были учить всех. Шура впервые очутилась в их доме и с удивлением рассматривала обстановку. Если у Шуры с папой всегда царил порядок, то Алинкина квартира производила впечатление туго набитого чемодана: какие-то вещи, предметы мебели, постоянно переставляемые и передвигаемые шумными обитателями, всевозможные запахи, стук двери в туалет… И детские визги. Поразило отсутствие зала. Вернее, он был предусмотрен по плану, но новосёлы переделали его под родительскую спальню, а ту в свою очередь уступили старшему мальчику. Таким образом, вся Алинина семья или разбредалась по комнатам, или теснилась у родителей в бывшем зале. Для общения оставалась также небольшая, но уютная кухонька с белоснежными кружевными занавесками и круглым столом. Холодильник в неё не помещался, поэтому он стоял в прихожей и использовался жильцами не только по прямому назначению, но и как подставка под какие-то вещи и коробки.

Мать Алины, молодая, но не по годам серьёзная и грустная женщина с классическим каре и прямой чёлкой, деловито накрывала на стол, между делом расспрашивая детей о делах в школе. Она так и норовила мимоходом прикоснуться к каждому из своих отпрысков: то по щеке погладить, то волосы поправить. От непривычной женской ласки Шура совсем расстроилась, погрустнела… и заскучала по отцу. Захотелось узнать, выгнал ли он эту противную Нинку…

– Девочки, кушайте! Скоро Владик вернётся из кино, блины вам напечёт, – объявила Алинина мама. – А мне нужно массаж Машеньке сделать.

– У тебя есть брат? – Шура навострила ушки.

– Два. Владик – старший. Он у нас главный в семье. Мама занимается сестрой – ей нужен постоянный уход, а Владик всеми нами. Ой, мам, а можно Шурке у меня переночевать? Помнишь, у нас раскладушка есть на балконе, на ней ещё дядя Валера спал…

– А что произошло? – нахмурилась женщина. – Твоя подруга домой не хочет?

– Ма-ам! Так сложилось, – протянула Аля.

– Ладно, Владик придёт, решит, – отмахнулась Раиса.

– Ой, откройте! Владька, кажись!! – внезапно встрепенулась подружка, услышав переливчатую трель дверного звонка. – Сейчас я вас познакомлю. Он такой классный, вот увидишь!

Алине не терпелось произвести впечатление на одноклассницу. И красивый взрослый старший брат мог стать самым главным козырем. Если брат с Шуркой подружатся, то та чаще будет забегать в гости.

– Здорово, девчонки и мальчишки! – раздался голос из прихожей. – Блины вам испечь?

Шура во все глаза разглядывала юношу. Тонкий и высокий, с непокорно вьющимися рыжеватыми волосами, он напомнил ей оленёнка. Даже несмотря на ещё детскую внешность и угловатость, чувствовалось, что в нём полно силы, ответственности и желания сворачивать горы.

Владик вёл себя раскованно. Пожав руку новой знакомой, он споро и привычно замесил тесто для блинов и попутно подсказал младшему брату, как правильно нарисовать таблицу по географии.

– Ну как, шумно у нас? – бросил он ей, прежде чем заняться выпечкой.

– Нет, классно, – ответила Шурка и опустила голову. Она уже осознала, как глупо выглядел её поступок со стороны. Да и домой тянуло до жути… Эх, сесть бы сейчас на их с папой зелёный диванчик… Отец укутал бы её стареньким шерстяным пледом, а сам разложил бы свои чертежи на специальном столике. Шурка делала бы вид, что смотрит телевизор, а сама исподтишка наблюдала бы, как папа хмурит брови, решая очередную инженерную задачу.

– Шурочка, давай так, – предложила мама Алины, – я позвоню твоему отцу, и, если он не возражает, ты останешься у нас.

– Не стоит, – решилась девочка. – Поеду домой. Спасибо за ужин!

– Ну тогда пока… – враз погрустнела Аля. – Владик, проводишь Шуру?

– Не вопрос! Но пускай подождёт немного, пока закончу на кухне.

На улице юноша деловито, по-взрослому подхватил новую знакомую под руку.

– Ну, одноклассница моей сестры, колись: с какой радости из дома свинтила?

– Да я не… – засмущалась Шура. – Просто… папа… Вот у вас всё так дружно, понимаешь… А я одна у отца. Запуталась совсем… Хочу быть единственной женщиной в нашей семье, а папа с моей тренершей встречается. И мне плохо от этого.

– А почему ты хочешь быть одна? – заинтересованно спросил Владик. – Как правило, все мечтают о большой семье.

– Трудно сказать, – задумалась Шура. – Просто так, наверное. Хотя, с другой стороны, мне у вас понравилось. Шумно, дружно, хоть и тесно. Видно, как вы друг друга любите.

– Это только так кажется. Не суди по первому впечатлению, не окунувшись вглубь. Думаешь, я сильно счастлив?

– А разве нет? – удивилась Шура.

– Прикинь, нет! – признался Владик. – Раньше – да, не скрою. До того, как Машка заболела. А сейчас родаки только ею и занимаются, а я превратился в няньку для мелких.

– Ну-у-у, допускаю, твои мама с папой много сил отдают девочке. Но они наверняка всё равно тебя любят и ценят твою помощь. Уверена абсолютно!

– Эх, много ты понимаешь… – Владик зло сплюнул под ноги и растёр плевок носком кроссовка. – Это раньше любили… Сейчас они сами себя любят в своём самопожертвовании. На меня ноль внимания!

– Значит, если папа не бросит Нинку, меня ожидает то же самое? – ужаснулась Шура.

– Здесь я тебе не советчик. Нельзя предугадать, как оно обернётся. Моя мамка говорит, один Бог ведает, кому какая судьба написана в книге жизни. И против этого переть бесполезно…

Николай сидел возле телефона с рюмкой водки. После ухода Шурки Нина прижалась к нему на минутку и уехала.

– Вернётся твоя Шурочка, поверь мне, – бросила она на прощание.

Мужчина испереживался, гадая, где сейчас его дочурка. Он позвонил классной руководительнице, но та не владела нужной информацией. Дала лишь несколько номеров Шуркиных одноклассниц. Правда, без малейшего предположения, с кем Шура дружит, ведь девочка всегда сторонилась прочих детей.

Расставшись с женой, Николай несколько лет приходил в себя: то фантазировал, что Светлана вернётся, то грустил и засыпал с надеждой увидеть любимую во сне. Каждый её звонок проживал неделями. Роман с соседкой Ритой был попыткой забыться и научиться существовать без любви, просто повинуясь естественным инстинктам. И только чувства к Нине разбередили его душу и задели за живое. Снова возникло желание жить и чувствовать, быть мужчиной, а не только отцом. Нина так прочно вросла в его сердце, что он не мог представить себе, как откажется от неё и вместе с тем от частички себя ради прихоти дочери. Шурка, наверное, никогда не примет ни одну женщину…

Николай вздохнул и залпом опустошил рюмку. Что ж, видать, судьба такая: бросить любимую ради ребёнка… Шурка и без того лишена самого главного – матери. А он уж как-нибудь перетопчется…

Мужчина спал за столом, опустив голову на руки, когда вернулась притихшая и печальная девочка. Пустая бутылка валялась на полу, красноречиво указывая на метод, которым отец снимал стресс.

– Пап… – позвала его Шура. – Я вернулась.

– А? Что? Кто… Шурка! – Отец пьяно скривился в улыбке.

– Ты пил! – с возмущением выдохнула дочка.

– Да… пил, – пролепетал Николай. – Зато ты вернулась. Я ждал тебя…

Алекс:

– Привет, друг. Что такая грустная?

Шура:

– Привет, друг. Да так, отец опять вынудил… С этой Ниной своей совсем с ума сошёл! Пришлось обидеться.

Алекс:

– Не разговариваешь с ним? Дуешься?

Шура:

– А то! Это я умею. Пусть подумает.

Алекс:

– А я попросил маму курицу купить, хочу сам зажарить. Тушка уже разморозилась. Подскажи, как её брать, чтобы из рук не убегала? Она скользкая!

Шура:

– Разумеется скользкая! Надо помыть и солью с приправой натереть. Ещё можно майонезика добавить. Держи за ногу! Впрочем, у меня они часто убегают на пол, хи-хи.

Алекс:

– Помню, как вместе её у тебя на полу ловили, ха-ха. А зачем мыть? Я думал, она уже готовая продаётся. На упаковке так и написано.

Шура:

– У вас, может, и готовая. А у нас мыть надо! Мы всё моем, так надёжней.

Алекс:

– О ’кей. Пока, друг!

После скандала отец с дочерью о Нине больше не заговаривали. Жизнь вошла в привычную колею. Как и прежде, по вечерам собирались в зале: Шурка рассказывала про свои девичьи дела в школе, отец – о новом проекте на работе. Как-то папа поделился новостью, что ему пообещали помочь с расширением жилплощади: всё-таки он верой и правдой служил предприятию более десяти лет.

Алекс:

– Привет, друг!

Шура:

– Привет, друг! Ой, а я сегодня к Алине домой бегала, Влада видела! Он на меня посмотрел так нежно… Такой заботливый, спросил, как дела с отцом и Ниной.

Алекс:

– Эх, Шурка, смотрю, такими темпами про меня, старого друга, совсем забудешь! Все мысли об этом Владике… А ведь я тоже интересуюсь твоими делами.

Шура:

– Не переживай, Алекс. Ты для меня на первом месте, вроде брата.

Алекс:

– Вот-вот, «вроде брата»…

Николай страдал. С Ниной они продолжали встречаться тайно. Происходило это преимущественно в гостинице или у неё дома, когда пожилая тётка, блюстительница старых нравов, ночевала на даче. В противном случае родственница извела бы племянницу разговорами о близости только после свадьбы, единственном союзе на всю жизнь и прочей несбыточной ерунде.

Нина по-прежнему была нежна, ласкова и весела. Лишь иногда она вдруг глубоко задумывалась и как бы отстранялась, отгораживалась от Николая и его чувств. Речи о свадьбе не заводила. Мужчина тоже молчал на эту тему. От каждой редкой и потому волнительной встречи он получал целую бурю эмоций, еле скрываемых от дочери. Виделись любовники нечасто, поэтому время на разговоры не тратили. Любознательная Ниночка с удовольствием составляла возлюбленному компанию в походах на выставки и концерты. Вот только Коле в такие вечера приходилось лгать Шурке то о внезапном вечернем совещании, то о встрече со школьным товарищем.

Шли годы. Шурка росла и готовилась оканчивать школу. На выпускном Николай не сдержал сентиментальную слезу, когда его дочери вручали аттестат. Какая же красивая его Шурочка! Жаль, мама не видит… Впрочем, та уже давно забыла о дочери.

Перед выпускным девушка всю ночь не спала, с вечера накрутив волосы на бигуди. Боже, на что готовы женщины ради красоты! Николай бы так не смог. Однако дочкины мучения того стоили: блестящие шоколадные локоны игриво струились по тонкой спинке, приковывая взоры юношей. В нарядах Николай разбирался плохо, но приталенное средней длины голубое платье выгодно подчёркивало фигуру и начавшую наливаться грудь. Выпускники уехали кататься на всю ночь по городу, поэтому Коля осмелился пригласить Нину к себе.

Женщина с опаской разулась. Давненько она не посещала эту квартиру. Здесь царила строптивая Шура, поэтому чувство напряжения и дискомфорта не отпускало. Нина неплохо относилась к любовнику и при иных обстоятельствах не отказалась бы связать с ним свою жизнь, но его дочь представляла для неё серьёзную преграду. На месте Николая Нина никогда бы не позволила Шуре так командовать. Неужели из-за дочкиных капризов мужчина должен оставаться холостяком?

Николай провёл любимую на кухню. Вдвоём они накрыли на стол. Еду час назад доставили из ресторана. Коля не рискнул использовать их с дочерью продукты: девушка непременно заметит, сама же покупала.

Мужчина просто таял, слушая любимый голос, и наслаждался присутствием Нины в его квартире. Как же ему этого не хватало! Общего ужина, обсуждения событий дня, нетерпеливых взглядов, якобы нечаянных прикосновений, предвкушения близости…

Нина рассказывала о своих воспитанницах. На прошлой неделе она возила подопечных на соревнования в областной центр. Следом за ними на стадион приехала мама одной из девочек, порядком пьющая дамочка. Оленьке было очень неловко за родительницу, она стеснялась, не знала, куда деться от стыда. Перед выступлением юным гимнасткам необходимо было настроиться, привести себя в должное состояние духа, но помятую женщину с бутылкой в руке, бросающуюся со всеми обниматься, это не волновало. Пришлось вызывать охрану и просить удалить мамочку…

– Я люблю тебя! – признался ликующий и удовлетворённый Николай после того, как оба утолили свою страсть.

– Коленька, я тоже тебя люблю. Но нам нужно серьёзно поговорить, – собравшись с духом, начала Нина. – Я ни разу за эти годы не поднимала вопрос нашего будущего, понимая, как всё сложно из-за Шуры… Но твоя дочь выросла. А мои годы летят стремительнее, чем секунды на турнире. И твои, кстати, тоже. Когда мы перестанем прятаться? Я хочу, чтобы ты открыто забирал меня с работы, хочу утром варить нам с тобой кофе. У меня нет собственных детей, хотя я хотела бы их иметь. Не всё же мне с чужими заниматься… Когда ты откроешься? Шура довольно-таки взрослая – пусть позволит тебе жить своей жизнью.

– Ниночка, я поговорю с ней, – помрачнел Николай. – Только умоляю тебя, подожди капельку, а? Я улучу подходящий момент и всё ей про нас расскажу.

– Коля, ты меня не услышал! Я не стану ничего больше ждать. Действуй, наконец! – Нина ушла в ванную, замотавшись в покрывало.

– Любимая, – продолжил Николай, когда она вновь появилась в спальне. При виде её влажного после душа тела, завёрнутого в тоненькое полотенце, у него защемило сердце. – Знаешь, мне вот-вот должны выделить на работе однокомнатную квартиру. Шурке я не скажу об этом, и мы с тобой сможем встречаться там.

– Нет, Коля! – твёрдо ответила женщина. Она устала от нерешительности любовника. Ничего не имея против его дочери, Нина хотела, чтобы мужчина в конце концов определился: оставаться ему отцом-одиночкой или зажить полноценной семьёй.

Молча они выпили чай, так же молча Нина заторопилась домой. Коля вызвал ей такси и проводил до машины.

После отъезда любимой Николай вытащил припрятанную бутылку водки с полки, где Шурка хранила банки с крупами, и налил себе целый стакан. После каждой ссоры он успокаивался, приняв беленькую. Мужчина ощущал себя раненым зверем, загнанным безжалостными охотниками в угол.

Встретив с теперь уже бывшими одноклассниками рассвет, Шура вернулась под утро весёлая и полная впечатлений. Свет дома не горел: отец, разумеется, спал. Мужчина предусмотрительно прибрал за собой следы возлияний, вымыл стакан и тщательно вытер его, прежде чем поставить на место в шкаф.

Девушка долго не могла уснуть: всё думала о будущем, об учёбе в институте, о новых событиях и встречах. И конечно о папе, который неизменно поддержит её во всём и будет сопровождать на самостоятельном пути…

Проснулась Шурка от аппетитного аромата оладий. К слову сказать, отец наловчился-таки их печь: теперь они выходили у него ровненькими и равномерно овальными. Шура обожала ими лакомиться, особенно с варёной сгущёнкой. Несмотря на то, что это лакомство давно стало продаваться готовым в магазине, отец не ленился полтора часа варить его в жестяной банке для любимой доченьки.

– Привет, пап! – Шурка подошла сзади и обняла отца со спины. Настроение у неё было отменное: всё складывалось как нельзя лучше.

– Осторожно, не обожгись, – предупредил Николай, подавая тарелку.

– Пап, как классно было, душевно! Мы и натанцевались в кафе, и наболтались! – тараторила выпускница, обмакивая выпечку в сгущёнку.

– Шур, мне бы с тобой тоже переговорить… – несмело начал родитель.

– О чём? – для Шуры, кроме её новой взрослой жизни, других тем не существовало.

– Помнишь, ты занималась гимнастикой? Нину, тренера, помнишь? – осторожно проговорил он.

– Конечно, – скривилась девушка. – Разве её забудешь? Она к тебе клеилась, чем жутко меня бесила! Если бы не это, я бы, может, так и продолжала заниматься. А что? Я же такая гибкая!

– Несомненно, очень гибкая и талантливая. Только это не она ко мне клеилась, а я к ней, – поправил её Николай. – И продолжаю добиваться. Александра, буду с тобой откровенен: мы встречаемся до сих пор, и я люблю эту женщину. Прошу твоего согласия на то, чтобы сделать ей предложение.

Шура замерла. Остаток оладьи некрасиво выпал из её рта и шмякнулся в кружку с чаем.

– Нет! – отрезала она, поднимаясь. – Посуду попозже помою.

Девушку взбесило, что отец впервые за долгое время назвал её полным именем. Это неопровержимо указывало на окончательность и бесповоротность его решения.

– Шур, погоди, куда же ты?.. – Отец схватил дочь за рукав домашней пижамы. – Давай обсудим это, прошу тебя!

– Что обсуждать, пап? Что ты любишь её, а не меня?.. Хочешь не мне, а ей оладьи по утрам жарить?! Или это она будет тут за кулинара, мамочку для меня изображать?.. Не хочу!!! В отличие от тебя, мне никто другой не нужен!

– Дочка, мне на работе квартиру совсем скоро дадут… И я хотел бы иногда там встречаться с Ниной, пока ты не привыкнешь.

– А я?! Одна буду коротать вечера?.. Может, мне пить начать с тоски, как ты?..