Присутствующие молчали, чем значительно накаляли обстановку. Мира вдруг сообразила, что совершенно зря придумывала тупые отмазки, будто никаких часов они в глаза не видели. «Ага, главное вот так сразу не ляпнуть про часы с перепугу» – тут же попеняла она самой себе. Позади раздался неприятный лязгающий звук тяжёлой металлической двери. Мира дёрнулась и физически ощутила, как ситуация в один момент изменилась. Страх вернулся и с новой силой жалил своим жутким языком, разливая по крови леденящий душу яд. Перед ними появился молодой парень. Ровный взгляд не выражал ни ненависти, ни отвращения. Тот в принципе выглядел и вёл себя так, будто его мало беспокоит происходящее, и, вообще, он оказался здесь случайно. Такое сложилось впечатление. И оно было ошибочным.

Один из охранников подступился ближе и снова толкнул мальчишку в спину, вынуждая сделать шаг вперёд. Силу тот явно не рассчитал и Ванька едва не распластался на светлом полу, а парень, что пришёл последним, широко и как-то безумно улыбнулся.

– Узнаёшь меня? – вполне дружелюбно начал он. Общее положительное впечатление портила только та самая улыбка. Мира назвала бы её стрёмной.

Ванька затих. Мира поняла, что он внимательно рассматривает собеседника, но узнавания явно не случилось, и мальчишка решительно качнул головой. Парень продолжил улыбаться.

– Да ладно! Не узнаёшь?! – облизнулся он и выразительно хмыкнул. – А вот я тебя сразу узнал. Давай, – парень по-дружески потрепал Ваньку по плечу и даже едва заметно приобнял, – давай я, если что, обрисую ситуацию. Так, чтобы потом без обид, да? Мне, по сути, всё равно, чем ты там промышляешь. Хочешь – бомжуй, хочешь – воруй, хочешь – убивай. Но так случилось, что наши интересы вдруг пересеклись в одной точке. Ты украл мою вещь. И дело здесь даже не в цене – поверь, на твои поиски я потратил столько же. Дело не в принципе, как ты мог подумать. Просто эта вещь была мне очень дорога. Я хочу её вернуть. Понимаешь меня?

Ванька кивнул. Он кивнул, а Мира зажмурилась: понимал, ох, как понимал. И сейчас, пожалуй, многое отдал бы за то, чтобы вернуться в то время и в то место, где имел неосторожность «сбросить» свой улов. Парень меж тем продолжал:

– Так вот, суть вопроса проста: ты возвращаешь мою вещь и идёшь на все четыре стороны, ОК?

Предложение прозвучало вполне миролюбиво. Ванька даже с готовностью кивнул, правда, предъявить ему, по-прежнему, было нечего. Впрочем, парень не знал всей этой подоплёки и, получив кивок согласия, разве что не сплясал от удовольствия.

– У меня нет часов… – прозвучало… даже не обречённо, нет. Прозвучало всё это вполне себе твёрдо и осознанно, а вот лицо парня после этих слов светиться благодушием перестало. – Я их… потерял, – запнулся Ванька.

Мира задержала дыхание и до скрипа стиснула зубы.

– Его барыга сдал. Сбыть часы мальчишка не успел, – раздалось из-за спины, и Мира втянула голову в плечи.

Этим один из охранников так непрозрачно намекал, что мальчишка просто упрямиться, что не мешало бы надавить. Обернуться и метнуть в того испепеляющий взгляд Мира не решилась. Больше её занимало то, что происходило впереди. А впереди был Ванька и парень, у которого он умудрился стянуть дорогие часы. И этот самый парень продолжал внимательно всматриваться в Ванькино лицо. В непроницаемое лицо мальчишки, закалённого улицей, голодом, жестокими правилами бездомной жизни. В этом лице не было страха. Не было в нём и безысходности.

Мира не раз видела, как умело Ванька менял личину и своей непроницаемостью, твёрдостью взгляда мог бы гнуть гвозди. Вот только сейчас это мало кого интересовало. Во взрослом мире нет места упрямцам. Ты должен прогнуться. Ты должен подчиниться. А если нет, то тебя сломают.

Что-то такое и мелькнуло на лице парня. Что-то сродни желанию сломать, скрутить в бараний рог и с очевидным превосходством насладиться плодами проделанной работы. Но вопреки ожиданиям, вместо зловещего рыка с его губ сорвался задорный смех. В знаке капитуляции он поднял ладони вверх и с негодованием покачал головой.

– Ну ладно, стоит признать, что внушение не удалось, – сквозь редкие смешки проронил он. – Психолог из меня и впрямь никакой, – признался парень, игриво подёргивая бровями. – Но ведь ещё никто не отменял варианта «по-плохому», верно? – странно причмокнул он губами и вскинул взгляд туда, где за спиной Миры собралось немало желающих продемонстрировать тот самый вариант «по-плохому». – Володь, поработай, – слетело с губ предложение, не обременённое ответственностью.

Словно в забытьи Мира наблюдала за тем, как плечистый парень уверенно шагнул вперёд, как с беззаботным видом свалил несчастного Ваньку с ног, а потом замахнулся для удара. А самое страшное было в том, что он вовсе не пугал. Он просто взял и со всей своей бычьей силой пнул ненавистного ему мальчишку ногой в живот. Он пнул, а несчастный Ванька стиснул зубы, чтобы не закричать от боли… или не заплакать. За первым ударом последовал второй, а за ним третий. И Мира будто вырвалась из оцепенения. Она бросилась к охраннику, вцепилась в его плечи.

– Не бейте его! – вскрикнула, когда тот отмахнулся, заставляя её отлететь на добрых восемь шагов.

Наверно, парень подал какой-то знак, не иначе, потому что все те, кто бросился за ней следом, внезапно вернулись на место, а плечистый, безжалостно избивающий Ваньку, криво оскалился.

– А это ещё кто? – произнёс молодой человек таким тоном, будто увидел Миру только что, а для пущей убедительности окинул выразительным взглядом всех присутствующих. – Твоя подружка, да? – лениво бросил парень в сторону Ваньки, лежащего на светлом полу без признаков жизни. – Володь, обожди, – взмахнул он рукой.

Глянув на Миру ещё разок, парень повеселел, раскованно улыбнулся и неспешной походкой приблизился к ней. Ванька простонал что-то нечленораздельное, за что тут же получил увесистый тычок в бок, после которого охранник демонстративно обтёр мысок дорогой туфли о его же одежду. Впрочем, на этот эпизод никто, за исключением Миры, не обратил внимания. Парень уже примерялся к очередному «внушению». Мира мгновенно ощутила подступающую тошноту и старательно сглотнула, прогоняя обратно в желудок всё то, что могло в нём остаться после вчерашнего скудного ужина.

– Привет, – мягко и податливо проронил парень, игриво склонив голову набок.

Он проникновенно улыбнулся. Так, будто Мира могла пропустить происходящее или забыть о Ваньке под действием гипнотического магнетизма. А впрочем, ни о каком магнетизме она не знала. Не доросла ещё. Она мелко подрагивала, при этом умудряясь решительно подставляться под жадный взгляд. Она подставлялась и всем своим видом демонстрировала, что не боится. Впрочем, парня мало заботила её храбрость, здорово смахивающая на откровенную глупость. Сейчас он думал о чём-то о своём и неуверенно хмурился.

– А у тебя глаза красивые, знаешь об этом? – выдохнул он в итоге, обдавая Миру лёгким ментоловым дыханием, смешанным с ароматом дорогого алкоголя и остатков вчерашней попойки.

Она ожидала услышать нечто принципиально иное и потому вдруг растерялась, обвела пересохшие губы языком и совершенно неуместно раскраснелась. В запале хотела что-то возразить, потом нагрубить, а в итоге сдулась и не осилила даже звука. Где-то на периферии сознания Мира улавливала импульсы, призывающие унять гордость, не нарываться, но ничего путного в голову не приходило, и на выхлопе она получала только усиленно работающие на сжатие кулаки. К слову, разжимала она их с той же периодичностью.

Парень не казался ей откровенным злодеем, но от этого не становился менее страшным. Скорее, он был непредсказуемым. Да! Непредсказуемым и оттого особенно опасным. От его взгляда становилось не по себе. Сначала бросало в жар, но тут же обдавало леденящим холодом. Таким… колючим, пронизывающим холодом, который обычно испытываешь вблизи человека одинокого, озлобленного, всеми брошенного. Мира сделала крошечный шажок вперёд, а парень, стоящий напротив, ухмыльнулся.

– Итак, я слушаю тебя о-очень внимательно, – явно паясничая, начал он.

– Не бейте его! – в запале выкрикнула Мира, совершенно забывая вложить в вызывающую интонацию просительные нотки.

Парень заинтересованно вскинул подбородок. Уголков его губ коснулось некое подобие улыбки. Пустой и безликой.

– Ты не поняла, – доверительно пробормотал он, теперь улыбаясь будто извинительно и чуть устало. – Я не хочу его бить. Я хочу получить обратно свои часы. Только и всего, – заверил парень, а Мира аж цыкнула от внезапно накатившего нетерпения и отчаяния. – Мои часы, – повторил он для убедительности и вдруг нахмурился: – знаешь, где они?

– Нет, – взволнованно отмахнулась Мира, мысленно желая что-то добавить, а тот перехватил её ответ.

– Нет?! – повторил парень за ней следом так, будто был страшно разочарован. – Володь, – со странным, извращённым удовольствием потянул он, и град давно подготовленных ударов посыпался на Ваньку с новой силой.

Мира было дёрнулась, но на плече сомкнулась крепкая хватка, не позволяющая сдвинуться с места. Со взглядом, переполненным беспомощностью, она уставилась на длинные пальцы, на побелевшие от напряжения костяшки и мысленно взвыла.

– Не нужно бить, у нас нет ваших часов, правда, – жалко простонала она. Настолько жалко, что самой стало противно. И тогда парень наотмашь ударил её по лицу.

Мира упала то ли от неожиданности, то ли вдруг потеряв опору в виде его хватки. А парень склонился и с азартом естествоиспытателя впился в неё взглядом.

– Это очень плохо, – хищно улыбнулся он. – Для вас, – пояснил, делая очередное внушение.

– Володь, если ты забьёшь его до смерти, то своих часов я точно не увижу! – прикрикнул парень, заставляя Миру вздрогнуть от силы голоса, которая всё это время пряталась за мягким тембром и ласковой подачей.

Парень направился к Ваньке и склонился уже над ним. Чуть потормошил, приводя в чувства.

– Где мои часы, ублюдок? – миролюбиво и как-то противоестественно сладко пропел он. – Ну что ты мычишь, а? Где?! – парень тряханул Ваньку за грудки. – Или твоё мычание – это знак? Где часы? На пастбище, что ли?! Володь, что он там бормочет, я ни черта не понимаю! – капризно пожаловался молодой человек и мученически скривился.

Ванька затих, а Мира под давлением страха и абсолютной беспомощности осела на пол.

– Он ведь ничего мне не скажет, так? – услышала она вопрос и вскинула взгляд.

Парень смотрел на Миру и явно ожидал ответа. Мысли в её голове забегали со скоростью тараканов после включения света в кухне, и эти мысли оказались самыми настоящими предателями. Парень довольно оскалился и осознанно кивнул.

– Ты что-то знаешь, – с уверенностью заключил он и едва не облизнулся от удовольствия.

Оглянувшись на охранника, парень нахмурился.

– Этого давай в вольер. Там ему самое место. А вот с тобой… – молодой человек плотоядно улыбнулся, но Мира этого не замечала, она, как в замедленной съёмке, наблюдала за тем, как Ваньку, будто мешок с ненужным хламом, потащили в сторону второй двери, которую она в панике не сразу приметила.

Ванька то ли застонал, то ли заскулил от боли. Запоздало спохватившись, Мира неловко поднялась и уставилась в глаза парню, который был здесь за главного.

– К-как в вольер… – пробормотала она, чувствуя, как сердце сжимается в болевом приступе. – Е-его нельзя в вольер… Его нельзя в вольер, он собак боится! – прокричала Мира во всю силу голоса, но глаза парня опасно заблестели.

Буквально в два шага он настиг её, сжал шею так, что потемнело в глазах, и несильно тряханул.

– Его нельзя в вольер! – зарычала Мира и забилась в его руках, понимая, что от безумной хватки находится на грани сознания и эта грань вот-вот ускользнёт в небытие.

– Ещё одно слово, – заколотился парень, скрипя зубами. – Ещё хотя бы одно слово в том же тоне и ты сама отправишься к псам! Поняла меня?!

Он с отвращением оттолкнул Миру, а та в ответ только гневно вскинулась.

– Да пошёл ты, урод! Я тебя не боюсь! – успела выкрикнуть она прежде, чем безумец схватил её и потащил к той самой двери, за которой только что скрылся охранник с Ванькой.

В нос ударил резкий запах псины. Загремели металлические цепи, залязгали, переворачиваясь, жестяные миски. А уже в следующий момент Миру прижимали щекой к жёсткой, натянутой на вольер сетке. Напротив, всего в нескольких сантиметрах от неё, послышался дикий рык. Мгновение и лай десятка псов обрушился на Миру. Злой лай, раздражённый. Собаки рвались с цепи, желая приблизиться к той самой сетке и выдрать из чужачки кусок мяса. Когти жутко скрежетали по плитке, цепи натянулись, едва сдерживая порыв. Из разинутых пастей несло чем-то отвратным, тошнотворным.

– Я скормлю тебя этим псам, – хладнокровно напомнил парень, и Мира знала: не шутит.

Только почувствовав, как её тело безвольно обмякло, тот ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил её. Жуткие твари продолжили разрывать пространство своим гневом, агрессией, выслуживались перед хозяином. Они лязгали белоснежными зубами, с напряжённых губ стекала вязкая слюна, а в злых глазах отражался её собственный страх и Мира заплакала.

– Предлагаю вернуться к нашему разговору, – обозвался парень и, размазывая по щекам горько-солёные слёзы, Мира поднялась, тяжело опираясь ладонями о пол.

Она безвольно брела следом, пока в одной из клеток не разглядела Ваньку. Бледного, избитого, до смерти перепуганного. Мира знала, почему тот боится собак. Однажды она видела его некогда разорванную голень. Мышцы на ней срослись неправильно и были перетянуты. Оттого Ванька едва заметно прихрамывал, припадая на больную ногу. Мальчишка рассказывал ту историю с ироничной улыбкой на губах, будто какой-то пустяк, но Мире признался… наверно, только ей он и признался, что с тех пор до смерти боится собак. Вот он сейчас и сидел. Притихший, затаившийся. Он не издавал ни звука и, вероятно, практически не дышал.

– Бросишься к нему – пожалеешь, – на ходу осадил её парень своим безразличным тоном. Мира сжала кулаки и опустила голову.