2. Продолжаются споры о причинах современной рецессии. Известный ход мысли отсылает к беспечной политике со стороны финансового сектора в отношении выдачи кредитов и призывает к установлению более строгих, консервативных правил кредитования в будущем. Я не отрицаю подобных рассуждений, но обязан предупредить: инновационный процесс по Шумпетеру требует относительно свободного доступа к капиталам для осуществления рискованных проектов, которые могут потерпеть неудачу, но при удачном раскладе могут привести к фантастическим достижениям в сфере технического прогресса (см. условия Г и Д в обзоре условий, необходимых для обеспечения шумпетеровского инновационного процесса). Общее настроение момента требует осторожности, более продуманного ухода от рисков, нежели до рецессии. Согласен, мы должны стать осторожнее, но было бы роковой ошибкой слепо переходить к крайне консервативным методам. Следует тщательно дифференцировать критерии выдачи кредитов, чтобы оставить возможность для финансирования рискованных, но многообещающих проектов.

3. Мы слышим громкие призывы к регулированию и предостережения против слишком свободных рыночных сил. До определенной степени эти предупреждения обоснованны, но может случиться, что за ними последуют чрезмерное регулирование, возникновение бюрократических препятствий для создания новых предприятий, и это, в свою очередь, может привести к снижению предпринимательского энтузиазма. На бывшем социалистическом пространстве еще остается немало стран, где создатель нового дела по-прежнему вынужден преодолевать целый ряд серьезных препятствий (см. Отчет Всемирного банка: Doing Business, 2009). Разработчики экономической стратегии должны избежать обеих ошибок: не заходить слишком далеко с либерализацией экономики и в то же время не вводить слишком жесткое (и/или неверно ориентированное) регулирование.

4. Общественное мнение недовольно непомерно растущими доходами многих предпринимателей и руководителей компаний. Раздаются призывы принять меры против этого явления на практике. Хотя гнев этот вполне обоснован с точки зрения морали и психологически понятен, требуется одно (непопулярное) замечание. Одно из условий шумпетеровского инновационного процесса (условие Б в нашем обзоре) – перспектива огромного вознаграждения для будущих новаторов. Речь идет не просто о большой, но о гигантской сумме. Только это может заставить авторов будущих инноваций идти на серьезный риск. Не будем забывать, что в данном контексте именоваться «новаторами» могут и должны не только первопроходцы-изобретатели, сумевшие представить революционные изобретения, но и предприниматели, достаточно быстро отследившие новые технологии (дома или за рубежом). Однако трудно представить себе честных и компетентных судей, которые могли бы провести черту между заслуженным и незаслуженным большим вознаграждением. Лично я не готов предложить подходящую процедуру, но хочу лишь обратить внимание на два (взаимно противоречащих) аспекта сверхвысоких доходов в сфере бизнеса.

Немного ранее я обрисовал историческую реальность взаимного влияния грандиозной трансформации (то есть смены систем) и технического прогресса. Допуская наличие ошибок в моем изложении, уверен, что в целом оно вполне соответствует действительности, поскольку я опирался на достаточное количество объективных фактов.

Следует разделять описание исторической реальности и то, как эта реальность отражается в сознании людей. У разных людей процесс рефлексии происходит по-разному. Каждый конкретный человек по-своему видит, понимает и оценивает реальность, описанную в предыдущих разделах, исходя из собственного социального статуса, образования, личной истории и характера.

Первый вопрос, который мы должны рассмотреть, касается оценки технического прогресса. Действительно ли прошлые и будущие изобретения, инновации, новые продукты и технологии воспринимаются как движение вперед, или же люди считают их вредными или опасными? Данный вопрос фигурировал в ряде международных опросов; табл. 9 и 10 позволяют ознакомиться с любопытными результатами. В отношении пользы и вреда от технического прогресса две трети респондентов из Польши и Венгрии считают, что положительный эффект сильнее отрицательного. С этой точки зрения в упомянутых двух постсоциалистических странах идею технического прогресса поддерживает больший процент населения, нежели в Австрии, Финляндии, Италии, Испании и постсоциалистической Чехии. Когда речь заходит о будущем, в поддержку технического развития высказывается еще больший процент респондентов (см. пятый столбец в табл. 1–9 и первый столбец в табл. 1-10).

Второй вопрос связан не с оценкой, а с причинно-следственными связями. Начну с рискованного утверждения. Большинство жителей в странах бывшего социалистического лагеря не понимают фундаментальных причинно-следственных отношений между капитализмом и техническим прогрессом. Несмотря на то что нововведения последних 50-100 лет – революционные изменения в сфере информационных и коммуникационных технологий, бесповоротно изменившие жизнь каждого человека в отдельности, и люди в большинстве своем наслаждаются преимуществами быстрых технологических перемен, мало кто относит эти перемены на счет капитализма^[31]. Напротив, значительная часть людей настроена против капитализма с умеренной, а то и с изрядной долей агрессии, и при этом продолжает пользоваться мобильными телефонами, Интернетом, штрихкодами в супермаркетах, пластмассами и синтетическими волокнами, современными бытовыми приборами, копировальными аппаратами и т. д., не признавая, что все эти предметы и технологии – продукт деятельности ненавистной капиталистической системы.

Утверждение мое – лишь предположение, гипотеза. К сожалению, я не могу привести результатов ни одного опроса общественного мнения или ценностного опроса, который поддерживал, уточнял или опровергал бы мои догадки. С помощью моего ассистента Даниэля Роны мы попытались тщательно изучить самые известные международные опросы^[32]. Выяснилось, что при наличии сотен более или менее связанных с нашей темой вопросов никто ни разу не спросил респондентов: «Что вы думаете о и как оцениваете взаимодействие системы в целом (капитализма, социализма, перехода от социализма к капитализму) и технического прогресса?»

ТАБЛИЦА 1–9.

Оценка технического прогресса

ПРИМЕЧАНИЕ. Участникам задавали вопрос: «Согласны ли вы со следующими утверждениями?» В таблице отражен процент положительных ответов в процентах к числу всех респондентов.

ИСТОЧНИК: Eurobarometer, 2005.

До тех пор пока мы не получим убедительных данных, позволяющих понять, что происходит в людских умах в связи с данной проблемой, я буду придерживаться своей гипотезы. Если будущие опросы опровергнут мои предположения, я, естественно, готов пересмотреть их или отказаться от них.

ТАБЛИЦА I—10.

Ожидания, связанные с новыми технологиями, %

ПРИМЕЧАНИЕ. Респонденты отвечали на вопрос: «Как вам кажется, влияние перечисленных технологий будет положительным, отрицательным или нейтральным?» В таблице отражен процент только положительных ответов.

ИСТОЧНИК: Eurobarometer, 2005.

Но отсутствие подобных исследований странным образом, опосредованно подкрепляет мои догадки. Если профессиональные социологи абсолютно игнорируют данный круг вопросов, изучая изменения в обществе и взгляды людей в контексте этих изменений, чего же мы можем ожидать от обычных граждан? Подобная ситуация – однозначное доказательство интеллектуального равнодушия к попытке разобраться в связях между политической и экономической сферами и ускорением технического прогресса.

Процессы в обществе в совокупности формируют общественное мнение. В этом участвуют все: родители, воспитатели в детском саду, учителя в начальной школе, соседи дома и коллеги на работе. Поделюсь своими соображениями насчет профессиональных групп, которые несут особую ответственность за формирование общественного мнения.

Чему мы учим студентов? Большинство представителей нашей профессии признают увлекательное и важное новое течение в теории роста, инспирированное в значительной степени идеями Шумпетера (Grossman, Help-man, 1991; Aghion, Howitt, 1998). Как правило, признание сводится к вежливой сноске, без попытки глубже понять доминирующую тенденцию современной экономической мысли. Объясняя достоинства капитализма, выдающиеся экономисты (Baumol, Litan, Schramm, 2007; Phelps, 2008) придают большое значение предпринимательству. Представители австрийской школы (см., к примеру: Kirzner, 1985) никогда не упускают шанс обратить внимание на инновационную природу спонтанных рыночных сил. Экономисты, специализирующиеся на изучении социалистических и постсоциалистических экономических систем, указывают на тесную причинно-следственную связь между особыми свойствами системы и характеристиками технического развития (отличный пример: Balcerowicz, 1995). Вопреки всему эти ценные идеи не находят должного отражения в учебных материалах курсов по микроэкономике и не становятся органической частью мировоззрения для молодых экономистов.

Существует простой, но убедительный тест: проверим самые авторитетные вводные учебники. Возьмем, к примеру, учебник Грегори Мэнкью (Mankiw, 2001) – одно из самых популярных пособий в США, переведенное на многие языки мира. В Венгрии его также используют в качестве учебника. Это настоящий шедевр дидактики, где все изложено понятно; основные темы интересно проиллюстрированы. И при этом – ни одного слова о шумпетеровском инновационном процессе! В именном указателе – несколько десятков авторов, но Шумпетера там тоже нет. Факторам роста производительности и ускорению технического прогресса посвящено лишь несколько сухих абзацев, что отнюдь не компенсирует отсутствие яркого описания инновационного процесса и основательного объяснения динамики развития капитализма^[33].

Добавлю еще несколько оговорок. Уверен, существуют и приятные исключения. Выше я перечислил имена замечательных экономистов, которые прекрасно осведомлены о роли частного предпринимательства и шумпетеровском подходе. Когда эти ученые (и многие другие специалисты, разделяющие аналогичные взгляды на капиталистическую экономику) преподают микроэкономику, они явно не оставляют без внимания объяснение инновационных процессов и роль капиталистической системы в возникновении революционных инноваций.

Набор из двенадцати учебников, конечно, не является репрезентативным. Анализ достаточного для полноценных выводов количества пособий выходит за рамки данного исследования. Но до тех пор пока не увижу убедительных контрдоводов, продолжаю придерживаться гипотезы, согласно которой большая (возможно, доминирующая) часть высшего экономического образования недостаточно полно представляет студентам эту важнейшую системную характеристику капитализма.

Так называемую мейнстримную экономику часто обвиняют в том, что она рекламирует приятные стороны капитализма. Если это действительно так, то она плохо справляется со своей задачей в деле обучения студентов, ведь одно из самых важных достоинств системы – склонность к неудержимым инновациям – не удостаивается даже упоминания.

Главным показателем при разговоре об измерении роста все считают ВВП. Замечательно, что экономистам и специалистам в области статистики удалось вывести рабочее определение и универсальную методологию измерения ВВП, принятые во всем мире. Однако это важное достижение порождает определенную небрежность, когда дело доходит до оценки успехов и неудач в процессе развития. Слишком большая доля внимания сосредоточена на показателях роста ВВП. Иногда рассматриваются и некоторые другие показатели: инфляция, бюджетные расходы, текущий баланс, индикаторы неравенства. При этом не существует показателей для измерения успехов и провалов в сфере технического прогресса (в том смысле, как мы рассматриваем это явление в данной работе) или для оценки ускорения либо замедления прогресса, которые были бы приняты в широких кругах и регулярно отслеживались. Постсоциалистические государства Центральной и Восточной Европы достигли уровня ВВП, равного уровню до 1990 года, примерно в 1994–2000 годах, страны – правопреемницы СССР добрались до него еще позже, а некоторые – до сих пор находятся на подступах. Это так, но для большей части населения жизнь тем временем совершенно изменилась. В рамках данного исследования я не упомянул, как эти изменения сказались на политических режимах, распределении собственности и социальной мобильности, зато подчеркнул, к каким важным переменам в жизни людей привело ускоренное внедрение в жизнь новых продуктов и технологий, созданных в процессе инноваций. Мы жалуемся на серьезные проблемы, объяснимые по-прежнему низким уровнем ВВП, но значительная часть населения уже связана с остальным обществом посредством телефона и Интернета, куда большее число людей владеет автомобилями, пользуется современной бытовой техникой и такими новыми продуктами, которые прежде были доступны лишь жителям Запада. Следует разработать соответствующие индикаторы и методы измерения, чтобы получить более точные представления о влиянии технического прогресса на повседневную жизнь.

Экономисты и те, кто занимается экономической статистикой, хорошо знают о необходимости дополнить ВВП другими показателями, способными отразить и другие аспекты благосостояния и развития. Возникают новые важные инициативы по совершенствованию измерения роста, они дополняют данные по валовому объему продукции различными показателями в области здравоохранения, образования, распределения доходов и т. д.^[34]. Меня беспокоит, что аспект, на важность которого я пытаюсь указать в своей работе, а именно – влияние технического прогресса на образ жизни, вновь может остаться за пределами реформ в области статистики и ему не будет уделено должного внимания.

Все, сказанное выше в связи с экономической политикой, очевидно можно отнести и к политике как таковой. Однако я бы хотел сейчас остановиться на другой стороне политической деятельности. Политические лидеры, помимо всего прочего, выступают как просветители своего народа, их слова служат ориентиром для граждан.

Вместе с Тибором Месманном и благодаря помощи коллег, живущих за пределами Венгрии, мы ознакомились с текстами публичных речей глав следующих государств: Болгарии, Хорватии, Чехии, Венгрии, Польши, Сербии, Словакии и Словении. Для каждой страны мы отбирали выступления или письменные заявления, составленные от имени главы государства или премьер-министра и лидера (лидеров) самых влиятельных оппозиционных партий. Мы старались отбирать тексты, в которых содержались бы общие обзоры успехов и неудач эти стран (по образцу докладов о положении дел в стране, которые президент США представляет конгрессу). Как правило, такие речи зачитываются по случаю национальных праздников или иных важных событий. Большинство проанализированных текстов были обнародованы в течение первых восьми месяцев 2009 года. В отдельных случаях нам удалось отыскать речи с празднований двадцатилетия событий 1989 года с общей оценкой постсоциалистического перехода^[35]. Резюмировать полученные результаты оказалось несложно. Ни в одном из 53 выступлений и политических заявлений авторы не указывали на причинно-следственную связь между капитализмом и научно-техническим прогрессом и не говорили о том, какое влияние оказывает этот прогресс на жизнь людей. Никто не сослался на это положительное свойство капитализма, чтобы убедить народ в том, что переход от социализма к капитализму приближает их к миру инноваций, модернизации и динамизма.

Отдельные политические лидеры упомянули таки о техническом прогрессе. Большинство положительно отзывалось о капиталистической системе, однако и в этих речах мы не обнаружили убедительной аргументации по заявленной теме. Выборки из 53 выступлений достаточно, чтобы заявить: полученный результат огорчил и разочаровал нас. Ведь мы обратились к высказываниям представителей политической элиты, восточноевропейского истеблишмента, а не к выступлениям радикальных противников капитализма, выразителям крайне левых или крайне правых идей. Лидеры, о которых шла речь, либо являются членами правительства, либо состоят в оппозиции, но явно сочувствуют идеям капитализма – и при всем этом упускают ценнейший довод в пользу капиталистической системы.

Следует добавить, что мало кто из этих политиков готов отстаивать капиталистические принципы. Стало привычным (среди представителей как левых, так и правых партий) подчеркивать темные стороны системы и выступать против нее.

Безусловно, стоило бы проанализировать еще больше политический речей и письменных заявлений. Я с радостью приму любые сведения в качестве контраргументов; например, такие тексты, где бы политики подчеркивали роль капитализма в стимулировании инноваций и указывали на ускорение технического прогресса как на одно из достижений переходного периода. Но до тех пор пока меня не опровергли, я продолжаю придерживаться прежнего утверждения: все политики, независимо от того, какое место они занимают в политической иерархии, несут серьезную ответственность за нежелание объяснять причинно-следственную цепочку: капитализм → инновации → изменение образа жизни. Понимание этой жизненно важной связи могло бы стать действенным противоядием в борьбе с антикапиталистическими умонастроениями – и наши политические лидеры не готовы снабдить нас этим противоядием.