Когда я упомянула это имя вчера возле травмпункта, Максим Леонидович изменился в лице и отвёл взгляд. Но согласился, если я напишу хороший материал, опубликовать статью.

В общем-то сегодня мой первый день двухнедельного больничного – спасибо за мини-отпуск вывихнутой лодыжке. А Максим Леонидович вчера продолжил играть роль галантного кавалера и после травмпункта отвёз меня домой. Да ещё пообещал сегодня привезти мой макбук, который я оставила на работе: кто ж знал, что туда я не вернусь ближайшие две недели.

Меня очень интересовало дело двадцатилетней давности. Я слышала о Вороне ещё когда была маленькой девочкой, потому что информацию об убийце после его смерти ещё лет пять точно освещали по телевидению. Наверное, тогда это имя засело у меня в подкорке, а теперь просто всплыло и уже не давало покоя.

Лодыжка почти не беспокоила, я даже пыталась настоять на том, что мне не нужен больничный, но Максим Леонидович убедил посидеть дома хотя бы неделю.

Вечером он, как и обещал, привёз мой макбук. Я встретила его в вестибюле дома, где снимала квартиру, при полном параде, как говорится: в домашней почти прозрачной футболке и коротких шортах, с неряшливым хвостом, который собрала впопыхах, когда получила сообщение от босса: «Я на парковке».

– Ты ужинала сегодня? – спросил Максим Леонидович, протягивая мне макбук.

Ему ответил мой желудок, который предательски булькнул.

– Понятно. Составишь мне компанию?

– Я… – мельком взглянула на себя в зеркало в вестибюле и ужаснулась, – я не готова…

– А по-моему, очень даже интересный образ, – улыбнулся босс, – живой. Ты мне должна кофе, ведь вчера мы провели перерыв в травмпункте.

– Можно я хотя бы макбук отнесу? А то мало ли, что случится в этот раз.

Максим Леонидович рассмеялся:

– Жду тебя на парковке.

Я пулей влетела в квартиру, бросила макбук на кровать и быстро, насколько мне позволяла развить скорость травмированная лодыжка, стала приводить себя в порядок. Стянула шорты и футболку, переоделась в джинсы и шёлковую рубашку, волосы убрала в более аккуратный хвост, успела даже нарисовать вполне себе ровные стрелки, хотя у меня всегда на них уходило не больше двух минут. Обула свободные босоножки на плоской подошве – только в эту пару влазила моя перебинтованная эластичным бинтом ступня – и спустилась на парковку.

Отдышавшись, подошла к гелендвагену босса, тот сразу же вышел из машины, открывая передо мной дверцу.

– Надеюсь, ты не пешком спускалась, – он окинул меня строгим взглядом.

Я отрицательно мотнула головой, так как ответить не могла из-за сбившегося дыхания.

Всю недолгую дорогу я не сводила глаз с Максима Леонидовича. Заприметив, что свободная серая футболка с длинным рукавом идёт ему не меньше, чем классические рубашки, в которых я видела его последние две недели. Наверное, он находил время для спорта, так как ткань обтягивала бицепсы, а спереди можно было различить накаченную грудь.

– Надеюсь, ты не вегетарианка?

– А вы против вегетарианцев?

– Нет… – Максим Леонидович заглушил мотор, – просто я привёз тебя в стейк-ресторан.

– И не прогадали, – улыбнулась я. – Как-то я пыталась стать вегетарианкой, но не сложилось.

– А зачем тогда пыталась? – Он вышел из машины и обошёл её спереди, чтобы помочь выбраться мне.

– Жалко животный мир. – Я пожала плечами и подала ему руку.

– Я считаю правильным переход на растительную пищу только по состоянию здоровья. – Максим Леонидович всё ещё придерживал меня за талию.

– Сейчас я с вами соглашусь, но года четыре назад вам бы не удалось меня переубедить. – Я сделала шаг. – Вы можете меня отпустить, я могу передвигаться самостоятельно. Правда, медленно.

Он нехотя убрал ладонь с моей талии.

Внутри стейк-ресторана оказалось очень спокойно. Мы заняли столик на двоих недалеко от выхода. Облегчённо выдохнув, я опустилась на стул.

– Переоценила я свои возможности.

– Это значит, что позволишь мне отнести тебя к машине? – Максим Леонидович присел напротив.

– Если я сейчас съем стейк, то к моим уже имеющимся килограммам прибавятся ещё несколько, – рассмеялась я.

Нам принесли две порции стейков медиум прожарки и чайничек белого чая с двумя чашками.

– Почему вы напряглись, когда услышали имя Ворона? – меня со вчерашнего вечера мучил этот вопрос, и я озвучила его.

Максим Леонидович опять напрягся, опустив взгляд в свою тарелку. Я понимала, что эта история почему-то задевала его, и мне, конечно же, была интересна причина.

– Если напишешь хороший материал, расскажу.

– Почему «если»? Снова пари?

– Я ставил на то, что ты уйдёшь, – внезапно сказал он, нарочно переводя тему.

И я замерла, выронив вилку.

– Не думал, что ты способна на что-то большее… – он замялся.

– Чем писать заметки о погоде, – закончила за него я, выдохнув. Аппетит резко пропал.

– Но даже в твоих заметках о погоде чувствуется характер.

– Не думайте, что обидели меня, – я потянулась к чайничку, чтобы разлить чай по чашкам. – Я люблю удивлять…

Максим Леонидович перехватил мои руки и сжал их в своих ладонях.

– Я сам разолью, – он смотрел мне прямо в глаза, – знаю, что ты любишь удивлять. Вдруг ещё чайник перевернёшь… – и добавил: – На меня.

Я отпрянула назад, опуская взгляд, кисти выскользнули из его ладоней.

Конечно же, меня задели его слова о том, что он думал, будто я уйду после стажировки. Но я старалась не подавать вида, что расстроилась.

Максим Леонидович разливал чай по чашкам.

Я наблюдала, как ровненькая струйка медового цвета заполняла две стеклянные чашки, а после вверх поднималось облако пара.

– Скоро сама будешь с удовольствием принимать участие в пари.

– А вам тоже интересна личная жизнь сотрудников? – спросила я, поймав его взгляд.

Максим Леонидович опешил.

– Нет, личная жизнь кого-либо другого меня не интересует, – спокойно ответил он. – Если она не касается меня.

– Тогда зачем эти пари по поводу и без?

– Потому что журналистика скучна и однообразна.

– Даже криминальная?

– Ещё скучнее, – пожал плечами он. – Поймёшь, когда будешь сидеть среди тысячи бумаг по делу своего Ворона и пытаться собрать информацию так, чтобы читатель дочитал твой материал до конца.

– Он… не мой, – смущённо ответила я, не притронувшись ни к стейку, ни к чаю.

– Тогда почему у тебя такое желание написать статью о нём?

– Не знаю, – честно сказала я. Потому что действительно не знала, откуда это желание. – Не нашла в архивах «Красной буквы» о нём ничего, а ведь дело было достаточно громким. Почему вы не писали о нём?

– Есть причины…

– Которые вы мне, конечно же, не расскажете, – вздохнула я.

– Расскажу, но не сейчас.

Мы испортили друг другу настроение. Я бесцельно водила вилкой по своей тарелке, а Максим Леонидович уже несколько минут жевал холодный кусочек стейка. Чай давно остыл в стеклянных чашках.

– Кажется, ужин не задался… – произнёс он.

– Что-то перехотелось есть, – я отложила вилку.

К нам подошёл официант.

– Можно мне воды? – обратилась к нему я.

– Ты живёшь одна? – спросил Максим Леонидович, когда официант отошёл.

– Да, – коротко ответила ему. Я была напряжена, так как заныла лодыжка.

– А родители?

– Мама живёт в другом городе, отец… – я вздохнула, – …отец умер два месяца назад.

– Прости…

– Всё нормально, – я натянуто улыбнулась, но улыбка сразу же исчезла.

– А почему тогда так напряглась?

– Это из-за лодыжки, – закатила глаза я.

– Всё-таки к машине понесу тебя на руках, – улыбнулся Максим Леонидович.

Официант принёс мне воду, а Максим Леонидович попросил рассчитать нас.

К машине мы шли медленно, я не позволила ему нести меня.

– Теперь ты должна мне ещё и ужин, – заявил босс, помогая мне забраться в гелендваген.

– Э-э… – уставилась на него я, – не смешные у вас шутки.

– А я не шучу.

Пока я приходила в себя после его слов, он занял водительское место.

Я снова подумала о том, что его стало слишком много в моей жизни. И я не понимала, к чему это идёт.

Две недели стажировки мы каждый день по несколько раз сталкивались в узком коридоре офиса, как будто какая-то высшая сила подталкивала нас друг к другу. И эти его двусмысленные фразы, которые можно трактовать разными способами. Да, я как и все женщины «Красной буквы» восхищалась главным редактором, но даже не думала, что между нами может быть что-то, кроме деловых отношений.

~ 2022. Июнь, 5~

Третий день я собирала информацию о Вороне. Максим Леонидович оказался прав: это было скучно. Всё, что удалось отыскать на просторах интернета, – однообразно и неинтересно. Даже фотографий с мест преступлений не было в свободном доступе.

– Видимо, я никогда не узнаю, что связывает Ворона и Шакала, – простонала вслух я и откинулась на спинку кровати.

Хорошо работать дома из постели, пристроив больную ногу на подушке. Переносить жару в шортах и футболке в охлаждённой вентилятором квартире проще, чем в строгом платье, сидя на нагретом офисном стуле.

Я вздохнула и вернулась к поискам. На одном портале наткнулась на эксклюзивную информацию, как сообщал сам портал, что Александр Воронов был как-то связан с последней своей жертвой Наталией Абамелек. Я забила её имя в гугл: было легко найти информацию именно о ней, так как других Наталий с такой редкой фамилией не оказалось.

Наталия Абамелек в период с 1990 по 2000 была самой яркой представительницей эротического-шоу «Бурлеск»¹ в России, больше известна под псевдонимом «Лия Аба». Но достоверной информации о связи Наталии и Александра я нигде не нашла. Я пометила её имя у себя в блокноте.

На данный момент у меня была только тезисная информация об убийствах без деталей и фотографий с мест преступлений.

Александр Воронов в период с 7 мая по 21 июня 2000 года убил семь женщин разных возрастов и статусов. Каждое убийство было обставлено как один из смертных грехов.

Первая жертва олицетворяла чревоугодие. Девушку нашли в её квартире за обеденным столом, что ломился от еды. На пустой тарелке напротив жертвы её же кровью, которая вытекала из перерезанной вены на правой руке, было написано: «От пресыщения многие умерли, а воздержный прибавит себе жизни»². Причиной смерти стал выстрел в живот из кольта M1900. Никакой связи с Вороном обнаружено не было.

Вторая девушка представила алчность. Самая богатая из семи жертв была найдена мёртвой в своей ванной, наполненной стодолларовыми купюрами. Ворон задушил её толстой золотой цепью и перерезал вены на правой руке ножом из столового серебра, что вложил в её левую руку, а на каждый палец надел по несколько колец с бриллиантами. Девушка получила пулю в лоб из того же оружия. Но причиной смерти стало удушение. Из правой руки тонкой струйкой капала кровь на гору драгоценностей на полу. На бортике ванны кровью жертвы было написано: «Таковы пути всякого, кто алчет чужого добра: оно отнимает жизнь у завладевшего им»³. Она тоже никак не была связана с преступником.

Третья жертва была завистью. Ворон выколол девушке глаза и тоже порезал вену на правой руке, в ладонь которой вложил два глазных яблока. Пуля была выпущена в переносицу всё из того же кольта. Сам труп нашли в полностью пустой квартире, и только стена, возле которой лежало тело, была обклеена фотографиями Диты фон Тиз⁴, а в середине стены было пустое место, где Ворон написал кровью жертвы: «Кроткое сердце – жизнь для тела, а зависть – гниль для костей»⁵. Связь жертвы с Александром не была установлена.

Четвёртая жертва стала унынием. Молодая девушка была найдена повешенной на люстре в собственной спальне, окно было занавешено тёмно-бордовой тканью, а на полу под телом кровью девушки было написано: «Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть»⁶. Из правой руки тонкой струйкой стекала кровь, а в левом виске зияла дыра от пули. Эта жертва тоже не была связана с Вороном.

Пятая жертва – единственная, кто была связана с Наталией Абамелек, но по-прежнему не имела связи с убийцей. Она была одной из исполнительниц эротического шоу, в котором Наталия тоже участвовала. Девушка представляла собой блуд и была убита в гостиничном номере. Но сначала Ворон её изнасиловал. После пятой жертвы у следователей появилось ДНК убийцы, но это не приблизило их к его поимке. На белой простыне возле тела было написано кровью жертвы: «Умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть»⁷. У девушки тоже были перерезаны вены на правой руке, а пуля была выпущена в область лобка.

Шестая жертва олицетворяла гнев. Девушка сначала была избита, а потом задушена. Тело нашли в мусорном баке возле её дома, в этом случае Ворон написал её кровью прямо у неё на груди: «Жесток гнев, неукротима ярость; но кто устоит против ревности?»⁸ Без связи с убийцей и с пулей в спине.

Каждая девушка из шести жертв была убита по воскресеньям и только последняя седьмая – Наталия Абамелек – была найдена мёртвой в четверг 22-го июня. Тело нашёл её гражданский муж, имя которого нигде не упоминается, в квартире Наталии. Перед смертью Наталия была изнасилована и избита, всё тело девушки было в синяках и ссадинах. Ворон вырвал сердце из её груди и вложил в левую ладонь, а на правой ровным почерком её кровью вывел: «Погибели предшествует гордость, и падению – надменность»⁹

2 3 4

...

Премиум

4.33

(9 оценок)