Глава 3

Последние три дня настроение у меня было не в… не в дугу. Супруги Теплеевы, Катерина и Андрей, оставили в нем неизгладимый след. Вот как, как, скажите, на вопрос от жены и от мужа о совместных, подчеркиваю, совместных детях можно было получить два взаимоисключающих варианта ответа?

Мое ясновидение уверенно и ясно выдавало Андрею благоприятный прогноз на будущих общих детей с Катериной. Нормальные должны получиться дети, с хорошим прогнозом по здоровью и интеллекту. При исходной общей формулировке запроса это, пожалуй, максимум, что о них можно сказать.

В первый момент я растерялась. Во второй – перепроверила результаты.

Проверка ничего не изменила – прогноз оставался прежним, вполне оптимистичным.

Потом было неприятно.

Я имела глупость сказать правду (да, убеждения и профессия запрещают мне врать клиентам, но могла бы отмолчаться, выгнать Теплеева, это имело бы ровно тот же эффект, что и вранье).

А потом еще, прямодушная дурочка, ляпнула: мол, надо разбираться. Искать причину.

Андрей от моих слов налился дурной кровью.

– А я, дурак, вас нормальным человеком посчитал. – Он скривился от переполнявшего его презрения. – Показалось, что вы человеку душу мотать, чтобы из него лишнюю копейку вытащить, не станете. Но вы… вы даже хуже. Сказать Кате, что у нас не будет детей, потом накрутить ее, чтобы она заставила меня тоже сходить к вам, и через меня забросить наживку – это… У меня нет слов. Очень грамотная схема, очень. Не буду говорить, что она подлая: таких, как вы, это не смущает. Червона, или как вас там на самом деле. По-хорошему, на вас надо бы написать заявление в полицию – о мошеннических действиях и причинении вреда здоровью моей жены. Из-за вас она отказывается продолжать обследования. Но на то, чтобы вас посадить, придется потратить слишком много сил, а я не могу себе позволить распыляться на бессмысленные удовольствия. Но если вы еще раз появитесь в нашей жизни… Если попробуете как-то выйти на мою жену… Клянусь, я это сделаю. Вы сядете.

Нет, я не испугалась. Андрей Теплеев даже не представлял, насколько малоосуществимо звучали его угрозы.

Обидно… Обидно мне не было: глупо обижаться, что человек, доведенный до ручки сложностями и стрессами в своей жизни, сорвался на того, кого изначально считал мошенником и недобросовестным, да и вообще…

Да и вообще кому я вру? Мне было просто зверски обидно! И из-за того, что этот, с позволения сказать, клиент (а, да какой он мне клиент, максимум – муж клиентки!) мне наговорил, честное слово, не будь он обычным человеком, я бы уже предъявила истинную форму тонким намеком, что еще слово – и вломлю хвостом, а из-за того, что Андрей никаким боком не относился к иным, приходилось сдерживать душевные порывы. Еще обиднее было, что теперь распутать всю эту… ситуацию вряд ли удастся.

Ну и злилась, конечно. Я в своем поколении – самая сильная провидица. У нагов дар прибывает с возрастом, и с кем-то из старших, кому под семьдесят, мне не тягаться, но потенциал виден сразу. Среди ровесниц полно целительниц сильнее меня, найдутся и менталистки посильнее, но не провидицы, и такая неудача воспринималась как болезненная оплеуха, с которой нужно было немедленно разобраться. А как? Как?!

Профессиональный кодекс и уклад жизни нашего вида в один голос довольно жестко говорили: не лезь. Себе дороже выйдет, а может выйти боком и всей общине – к примеру, если я вляпаюсь с Теплеевыми в неприятности и меня придется выручать. Им поддакивали и мои личные этические установки вместе со здравым смыслом: мол, помощь без запроса зачастую бьет по самому непрошеному помощнику.

Уязвленное профессиональное самолюбие и жалость к женщине, рыдавшей на моем плече, остались в категорическом меньшинстве.

В общем, настроение у меня в последние три дня было не очень, да.

Решив, что дурную энергию нужно куда-то слить, например, на уборку в доме, я… я на всё плюнула и забурилась в третьего «Ведьмака» на повышенную сложность, отвлекаясь от компьютера только на еду.

Но еда коварна. И подла. И закончилась. По крайней мере, моя. Заботливо упакованный в контейнеры, в морозильной камере стоял корм для Татьяны, в правом контейнере – выбраковка змеиной молоди из питомника, в левом – мыши, начиненные витаминизированным творогом естественным способом. Сегодня утром, заглянув в оба контейнера по очереди, я пришла к выводу, что объедать Татьяну как-то не готова, и приняла волевое решение сходить за продуктами.

Можно было, конечно, заказать их с доставкой на дом, но курьеров, которым пришлось бы пройти наш подъезд от первого этажа до пятого, было откровенно жалко, а отрываться от компьютера и двигаться все же иногда надо.

На лестнице столкнулась с Васей, хапнула воздействия – причем в этот раз Вася был не виноват, в этот раз я сама полезла смотреть ему в глаза, я ж теперь в курсе, я ж теперь подготовленная, решила проверить, устою ли! Проверила, огребла, извинилась перед Васей, перебивая неловкие извинения передо мной, объяснила, что сама дура. Сбежала.

И вот теперь шла домой с полным рюкзаком продуктов и прижимала к груди балык из толстолобика. Кусок вяленой рыбки весом больше полкило я увидела на самопальном прилавке стихийного фермерского рынка.

Запах детства.

Там, где я выросла, браконье… рыбалкой промышляло процентов шестьдесят мужского населения – приморские деревни, о чем говорить.

Темно-розовые куски вяленой рыбы на плотной, покрытой чешуей коже лежали на пластиковом блюде посреди пластикового же стола. При виде них со мной случилось временное помутнение рассудка, а рот наполнился слюной. Наплевав на сомнительное происхождение рыбы, на то, что мне неизвестно, где, кто и с соблюдением каких норм ее готовил, я недрогнувшей рукой отсчитала нужную сумму продавцу с обветренным, загорелым до черноты лицом, вцепилась в рыбу и теперь шла домой, прижимая к груди заветную добычу.

Подъезд, тамбур, лестница, первый этаж, второй этаж, тре… МЫ-Ы-Ы-Ы-ЫШЬ!

Иван

«Бах-бах-бах!» – старуха в халате яростно колотила в двери нужной мне, сорок седьмой квартиры. У ее ног сидел и с интересом наблюдал за происходящим здоровенный черный кот.

Похоже, несмотря на конский ценник, с деньгами у гадалки, которую хрен знает как через таких же пришибленных подружек откопала Катька, не особо: дом старый, стены в подъезде обшарпанные, исчерканные граффити и дурацкими надписями.

– Открывай! Открывай, дрянь! – агрессивно вопила старуха.

И снова – бах-бах-бах!

– Я тебе волосенки-то выдергаю! Хвост твой вырву! Открывай, а то убью!

Ну… при таких вводных я бы не открыл. В сорок седьмой тоже не торопились.

Бах! По двери стукнули особо сильно, и я решил, что настала пора вмешаться:

– Капитан Иван Романович Сокольский, уголовный розыск. Гражданочка, что у вас случилось?

Скандальная старуха обернулась на профессионально участливый тон, впилась в меня пронзительным взглядом. Глаза у нее оказались не по-старчески яркие, зеленые.

– Убили!

Ну твою ж мать, как не вовремя!

Подавив неуместную досаду (теперь придется разбираться с трупом и ждать коллег, а я здесь по сугубо личному делу, я вообще сегодня выходной), я приготовился впрягаться в работу. В целом любимую, но иногда, вот как сейчас, очень уж внезапно настигающую. Ладно, буду считать, что это способ собрать дополнительную информацию о гадалке.

– Кого убили, кто, где? Изложите обстоятельства дела подробно.

– А дрянь эта и убила!

И старуха с неожиданной силой пнула дверь, рявкнув:

– Открывай!

– И вы так бесстрашно ломитесь к убийце? – осторожно уточнил я.

– А ты что, голубчик, думаешь, я эту змею боюсь? Да сейчас!

В принципе, конечно, все возможно: старость, деменция, – но, кажется, что-то с этим убийством не так.

Дверь содрогнулась от очередного удара, и я с успокаивающими интонациями повторил:

– Гражданочка, вы успокойтесь. Давайте вы сейчас представитесь, все мне по порядку расскажете – и мы во всем разберемся. Когда, кого и при каких обстоятельствах она убила?

– Котика моего, мальчика моего бедного! И ведь что, что он этой гадине сделал? Ничего! Посадите её в тюрьму! Дайте этой стерве пожизненный срок!

Нет, ну обижать животных – это, конечно, нехорошо, но пожизненный срок все же как-то чересчур. Хотя штрих к портрету гадалки выразительный. Где Катька ее только нашла?

– Срок дает суд, – уклончиво ответил я.

Кот, сидевший у ног старухи, взглянул на меня с презрением, как бы говоря: «Слабак!»

– Представьтесь, пожалуйста, – настойчиво попросил я снова.

Взгляд проигнорировал: еще меня коты на «слабо» не брали.

– Василина Никаноровна я, – поджала губы старуха.

– А вот этот кот, который у дверей сидит и никуда не уходит, он ваш или из сорок седьмой квартиры?

– Что-о-о?! Да как вы могли такое подумать! Как у вас язык повернулся! Мурзаил мой! Эта… эта мерзавка и проходимка к нему никакого отношения не имеет! Она вообще в наш дом недавно вселилась!

– Ага, – вычленил я крупицу информации. – То есть вы утверждаете, что у вас было два кота и одного из них убила женщина, живущая в сорок седьмой квартире?

– Почему это «два»? Мурзаил у меня один-единственный, неповторимый!

Единственный-неповторимый в ответ басовито замурлыкал.

Под этот звук я некоторое время рассматривал старую ведь… Василину Никаноровну и отчаянно тупил.

– Так… Подождите. Ваш кот – вот он сидит. Верно?

– Конечно, – с достоинством согласилась собеседница. – Сидит!

– Так какого же кота тогда ваша оппонентка убила?

– Ой, всё! Ну не убила, пыталась убить! Только чудом совсем не доубила! Бросилась! Кинулась! С третьего этажа, как зверь бессердечный, на первый гнала! Морду пыталась набить! Вот вы мне скажите, вот вы же офицер, вы же из полиции, каким же человеком нужно быть, чтобы котику морду бить!

Невменяемым? Но это не точно, драк людей с котами в моем служебном опыте раньше не встречалось.

Я стиснул зубы. Ладно. Спокойно.

– Заявление о жестоком обращении с животными писать будете?

Старуха отвернулась от двери, которую уже примеривалась снова атаковать, окинула меня удивленным взглядом. Фыркнула. Рявкнула злорадно:

– Открывай, дура! Тебя в тюрьму сажать пришли! На ровном месте бросилась, дрянь… Он, между прочим, для тебя мышей ловить не обязан!

И, круто развернувшись, с победным видом пошла прочь. Кот без понуканий пошел за бабкой следом, профессионально путаясь в ногах.

Дверь, дождавшись, пока эти двое точно уйдут, осторожно и недоверчиво приоткрылась.

– Мышей он для меня ловить не обязан… – проворчал женский голос из-за двери. – Издеваться тоже не обязан. Входите.

Дурдом.

Нет, я еще по рассказам коллег из местного отдела заподозрил, что в этом доме наркопритон и местные варят какую-то дурь с галлюциногеном. Но я и не думал, что они свое зелье всем домом и потребляют.

– Добрый день, капитан Сокольский Иван Романович, уголовный розыск. – Я привычно махнул корочками перед носом у гадалки. – Вы гадалка Червона?

Квартира, в которую я попал, ничего особо мистического из себя не представляла, насколько видно было из коридора. Кресла, угловой диван, плотные шторы. Из атрибутов, создающих атмосферу, выделялся только столик, расписанный непонятными символами, и муляж королевской кобры на нем.

А вот несколько ламп на гибких шеях, направленных на стол, из образа, наоборот, выбивались: такие, как эта гадалка, обычно любят создать на своем рабочем месте таинственный полумрак, в котором проще пудрить мозги доверчивым гражданам.

Пока я осматривался, гадалка заглянула в моё удостоверение и вполне дружелюбно заметила:

– Тезка, значит. Да, гадалка Червона – это я. А вы тоже по поводу пропавшего?

– Пропавшего? – я насторожился.

И что значит «тоже»?

– Ну, ваш коллега недавно приходил, – пояснила она. – По поводу этого, как его… Льва Клыкова. Ладно, я чувствую, это надолго. Пойдемте в комнату. Можете не разуваться.

Хозяйка пошла в комнату, плавно покачивая попой, и я, хмыкнув, пошел за ней.

Гадалка оказалась не такой, как я себе представлял. Я ожидал увидеть цыганку – ну а кем еще может оказаться женщина по имени Червона, гадалка по профессии? Лет пятидесяти плюс-минус, разбитную бабеху в золоте с головы до ног, включая зубы. Наглую, нахрапистую и хитрую.

Реальность отказалась соответствовать ожиданиям: гадалка, задурившая сестренке голову, оказалась довольно молодой девкой, лет двадцати восьми. Не то чтобы красавица – в голливудские каноны типаж не вписывается, но на редкость аппетитная. Внешность славянская, с примесью чего-то южного: темные кудрявые волосы, карие глаза, кожа слегка смугловата. Брови густые дугообразные, нос с горбинкой, губы не полные, четко очерченные… Полновата, но фигура компенсирует лишний вес: грудь и задница создают вполне приятный силуэт.

Если бы встретил такую вне контекста – обратил бы внимание. Может, даже подкатил бы, будь она без мужика, а я не на работе… Хотя я всегда на работе.

Вот какого хрена такую привлекательную бабу в мошенницы понесло? С ее внешностью – нашла бы себе папика, сидела у него на шее и не портила людям жизнь.

– Присаживайтесь. – Гадалка махнула в сторону кресел, а сама повернулась к муляжу кобры.

Я тоже повернулся в ту сторону, отметив про себя качество и реалистичность, с которыми он выполнен… и именно в этот момент кобра качнулась в мою сторону, «клюнув» воздух характерным движением.

Твою мать!

Рука сама дернулась туда, где должна быть кобура, и схватила пустоту.

Змея выстрелила в воздух раздвоенным языком, приподнялась… И в этот момент гадалка непринужденно перехватила ее под головой и посреди туловища и отработанным привычным движением опустила в террариум. Кобра в террариум не хотела и попыталась выскользнуть.

– Татьяна! – раздраженно одернула её хозяйка, и змея, даром что змеи глухие, от окрика немедленно опала и свернула кольца.

Сверху на террариум легла крышка.

– Я не выпускаю Татьяну при гостях, – светски пояснила девушка, обходя по кругу стол и выключая лампы. – Но вас я не ждала. А про Клыкова я ничего добавить не…

– Я не по поводу Клыкова, – неприятным тоном отозвался я.

Голос звучал хрипловато. Выброшенный в кровь адреналин не спешил распадаться.

– На вас, гражданка, поступила жалоба в связи с мошенническими действиями. Так что представьтесь-ка полностью, предъявите документики, и поговорим.