Это мой первый поэтический сборник, долгожданный, прошедший «огонь и воду» настоящей жизни. Я полагала, что здесь должна сказать что-то о себе… но лучше, чем моя поэзия, сказать обо мне невозможно. И все же остаются некоторые детали, требующие дополнения – некой привязки к физическому, ведь стихи, как и дети, не берутся из воздуха?! Очевидно, что нет – поэтому немного обо мне: Яна – это псевдоним, взятый из моего полного имени Татьяна, что символично, так как творчество, хоть и является неотъемлемой частью моей жизни, но всё же – частью. Другая же часть посвящена семье, работе и маскировке в нормального человека. Вы можете случайно встретить меня с моими детьми в школе или на площадке, сосредоточенно выбирающей в супермаркете спагетти или жидкость для мытья посуды. Вы даже можете специально проследить за мной через окно моего дома – и увидев только примерную жену и маму, отбросите свои подозрения. Однако не подумайте, что внутри я скрываю некоего монстра! Поэт во мне вполне смирен и безопасен для общества. Просто ему, как и любому другому существу в этом мире, требуются минуты покоя, впечатления и жизненный опыт, которым я его щедро снабжаю дома, на улице, общаясь с друзьями или читая книги. Таким образом получается, что живём мы с ним душа в душу. Я ему прозу жизни – он мне поэзию души. И при этом как-то так всё хитро переплетается, что выходят у нас порой совершенно сказочные истории: про безнадзорно растущие из воды дома, глубиной уходящие в космос колодцы, говорящих птиц с человеческим сердцем под перьями, про испепеляющую напряжением высоковольтную страсть, беспросветную тьму, всепобеждающую любовь, обыкновенную магию и невероятную простоту души человеческой. Кому я посвящаю мои стихи? По большей части образы в них собирательные, хотя бывают, конечно, и исключения, но преимущество в ней, всё же, отдано природе, появляющейся в главной роли, или эпизодической, но так или иначе всегда здесь присутствующей по причине моей всепоглощающей любви ко всему дышащему – будь то воробушек или Альпы.

Эти необыкновенные истории – о внутренних конфликтах и личностных переживаниях, о глубине человеческой души, о многоликости окружающей нас вселенной и наших, людских, с ней отношениях.

Голоса её незримых птиц

Она не пишет стихи, она вдыхает воздух в буквы, и они оживают. Она не знает, что есть граница между этим миром и тем, она где-то между небом и землёй, она просто берет лист бумаги и делает его живым, она создаёт белизну листа. Воздушно – капельно это почти внутривенно – внутривечно.

И свежестью спасают не слова, а то, что она в них вдохнула. Так Небо создаёт стихи и ночи между ударами часов и сердца, тени от стульев в комнате и ветер, забредший в её многоголосье тишины… И ничего из этого нет в стихах, они больше чем стихи… Это ручной трепет, незрячее родство с чем-то более большим чем она сама, дрожь времени, свободная пауза, перерожденная в запредельные знаки. Она – переодетая наследница ритма огня, ей доступны золотые звуки будущих её первенцев слов. Каждый поэт создаёт слова заново, и исчезает святая окраина в них, и становится Бог ближе, и земля родней. И голоса её незримых птиц раскрывают свои крылья и летят к вам. В ваши дни и ночи воскрешения словом сердца, в ваши дни всесожжения, где уже так невыносимо быть слепым и глухим. Запоминайте наизусть то, что останется в вас после прочтения её временной азбуки…

Ваша боль внутриутробна, она и есть ваша тоска по вам самим… Открывайте книгу прямо сейчас… Желаю вам вспомнить себя… Желаю вам!

И когда рассыплется строка в вас на «до» и «после», и в огонь и в воду, и в туман и во мрак вы возьмёте с собой эти строки, её строки. Я вам это обещаю.

Эдуард Дэлюж,

По добровольному совместительству руководитель проекта «Ловец слов» и трепетный читатель волшебных строк Яны

Так будет легче

Я хочу себе вместо савана млечный путь.

Ведь придётся вам и меня хоронить когда-то.

Прочитайте молитву, стихи… что-нибудь из букв

И пожалуйста, улыбайтесь – такая дата

Выпадает раз в жизни, как тройка, семёрка, туз.

Я отправлюсь туда, где никто из вас ещё не был,

Я отправлюсь Ионой, попавшим в нутро киту,

В голубой океан, что у нас называют небом.

Не грустите нисколько. Налейте себе вина,

Загадайте желание, выпейте за удачу,

Тех, кто вас обижал, наконец-то пошлите «на».

Бог простит, а какой же он бог иначе –

Я за вас попрошу, посвечу вам с небес звездой,

А потом прикоснусь к вам листком, оторвавшись от клёна,

Ведь однажды нас вместе с вами сожмет седой,

Но весёлый и светлый ангел в своей ладони.

А поэтому будьте. Живите, как будто вас

Не коснулись потери, как будто вы бесконечны.

Вместо белых одежд заверните меня в слова.

И пожалуйста, улыбайтесь – так будет легче.

Вот так однажды прирастаешь к месту

Вот так однажды прирастаешь к месту,

Как семечко, упавшее на почву

Так аккуратно, словно ставит метку

На глиняной дощечке божий почерк.

И ты берёшь из воздуха чернила,

Из пальцев – прорастающие перья,

Обугленные чувства из горнила

И ткёшь потустороннюю материю

Строка в строку. И укрываешь душу

Упавшим в октябре листом осиновым

По самое земное, по насущное

И там душа, как древняя былина,

Такая необъятная, соборная,

В подвешенной под небосводом люльке

Качает, как младенца, Святогора

И поднимает на ноги Илюшу

И вырастает трехголовым змеем

Воздушным и качается по ветру.

Вот так однажды прирастаешь к месту,

С которого становишься поэтом.

За руку

Возьми меня за руку

И не отпускай меня.

Веди меня в завтра

Сквозь воду и пламя,

Веди меня млечной

Дорогой небесной.

Держи меня крепче –

За бога невесту

Идущую замуж.

Веди по дороге,

Не видной глазами.

От слога до слога

Словами, стихами.

По листьям опавшим,

По краю дыхания.

Веди меня даже

Когда я не верю,

Веди сквозь надежды

Закрытые двери.

Держи меня бережно

Сердцем, любовью

Дай руку, пожалу…

Пока я за бога

Не выдана замуж.

На берегу реки седой старик

В сентябрьской листве закат горит,

Камыш скользит по ветру частым гребнем;

На берегу реки седой старик,

Сквозь маленькое сито сеет небо

И улыбаясь молча, достаёт

Со дна его бамбуковую флейту.

Своей рукой к губам прижав её,

Он песню выдыхает от полей до

Солнечного диска вдалеке,

Пронизывая звуком наши души.

Седой старик спускается к реке

И воду переходит, как по суше.

Он, словно в плащ укутавшись в туман,

На флейту опираясь, как на посох,

Проходит сквозь ворота и дома,

Сквозь все преграды, как святой апостол.

Он следует за солнечным лучом

Последним, убегающим за гору.

И тень крадется за его плечом,

И он сквозь тишину, сквозь разговоры,

Сквозь мысли, время, взгляды по пути,

Сентябрь, догорающий на листьях,

Сквозь нашу память и сквозь этот стих

Идёт за солнцем, чтобы с ним проститься.

В стране глухих

Здесь говорят у вас читают так,

Что слово застывает на устах,

Что каждая строка внутри болит

И душу поднимает от земли.

Здесь говорят, у вас теперь поют,

Как будто приручили смерть свою

И вместе с ней качают колыбель,

В которой спит ваш бесконечный день.

Здесь говорят, что музыка у вас

Внутри по-настоящему жива,

Что танец превращается в обряд.

Ещё у нас такое говорят,

Что ваши лица вверх обращены,

Что вы потомки солнца и луны,

Когда-то разлучившихся навек,

Что ни один из вас – не человек,

Но вы на вид такие же, как мы,

И что всегда хотели быть людьми…

Здесь говорят у вас, в стране глухих,

За бога принимаются Стихи.

И я пишу для вас, ведь говорят,

Что каждый знает сам, когда пора

Стать словом на разомкнутых губах,

Отдав вам на прочтение себя.

Сожги меня с сентябрьской листвой

Сожги меня с сентябрьской листвой

В своих садах, они уже готовы

Принять меня на вечное родство

Огнём и словом.

Коснись меня сияющей рукой,

Как тысяч листьев до меня касался.

Сожги меня. Сожги меня легко –

Не жалко.

Я так хочу. Сгорая изнутри

Меняешься как листья – постепенно

И ты услышишь не последний крик,

Но пение.

Так здесь поют в божественном огне

Сады свободу пожелтевшим листьям.

Дай вместе с ними догореть и мне.

Воистину.

На эту осень хочется молиться

Обожествляя жёлтый ворох листьев,

Луч солнца их подсвечивает сверху.

На эту осень хочется молиться,

Переходя в языческую веру,

На эту осень хочется поплакать

Дождём с небес, пропитывая воздух,

И на себя надев её, как платье,

Стихами говорить её и прозой.

У осени задумчивые лица,

У осени глубокие печали.

Как в эту осень хочется влюбиться

И листья золотые, обручальные,

Хранить у сердца до сухого хруста

Моих костей истлевшего скелета.

Как в эту осень хочется вернуться

Сентябрьским лучом, спустя столетия.

Изумрудный город

Снова тебя читаю до боли в теле,

Как ни хотела заново все начать.

Я в сентябре заблудившаяся, как Элли,

Сбившись с дороги из жёлтого кирпича.

Глажу тебя по буквам, по мелким точкам –

Не эрогенным и даже не болевым;

Мне от такого чтения этой ночью

Хочется диким зверем протяжно выть.

Каждое слово твоё мне крадется в горло,

Словно слезой отравленный поцелуй.

Где-то внутри меня Изумрудный город

Жаром горит, превращая себя в золу.

Выживут только железные дровосеки,

Им ни по чем и пламя, и пустота.

Вырвал бы Гудвин глаза у меня из сердца,

Чтобы мне стало нечем тебя читать.

Но была ли святая?

Весь сентябрь теперь на улицах миражи,

Всё желтеют листья, по-птичьи с ветвей слетая.

Говорят, что вчера по городу шла святая,

Но попробуй ещё кому-нибудь докажи.

Ни следа не оставила, взора не подняла

И была так безмолвна под каждым упавшим взглядом,

Что её неизменно путали с листопадом

Или с тенью от взмаха воронова крыла.

Говорят, что она улыбалась, склонив лицо

Над клиновым листом и как будто его читала,

А присмотришься – разлетится тревожной стаей,

Расщебечется и забудется, словно сон.

Те, кто видели, говорят, что была она

Так прозрачна, что цвета платья не разглядели.

Будто в парке остановилась и стала деревом,

Но каким из деревьев, никто не сумел узнать.

Были те, кто пытался коснутся её рукой,

Но ладонь ощутила лишь след от пера, листа ли.

Говорят, что вчера по городу шла святая.

Но была ли святая? И город ли – был такой?

Веретено

Вертись, вертись, моё веретено,

То здесь, то в измерении ином,

Я в полотно вплетаю пряжу эту

И волоски серебряного света

Луны сегодня добавляю в ночь.

Нить голубая тянется к рукам,

Под небом разливается река,

И камни под водой покрыты илом.

Веретено даёт такую силу,

Что пряжа сохраняется века.

Моё веретено, вертись, вертись,

На этом месте город и мосты

Сегодня мы по полотну расставим.

Большой собор и колокол с крестами,

И серый камень площадей пустых.

Лети сквозь пальцы, небо и вода,

Как листья по сентябрьским садам,

Как души по пустому коридору.

Я всё перебираю нити: до, ре,

В пределах безупречнейшей из гамм,

Но нам пора переходить предел.

Как ночь переключается на день.

Беру веретено, но раню палец.

Ах, пожелайте, чтоб спокойно спала

Я среди мною сотканых чудес.