Больше всего на свете любил сын губернатора пешеходов сбивать. А что ему за это будет? Он ведь прокурор, привлечь к уголовной ответственности законника и губернаторского дитя не просто – спецобъект. Нравилось ему как его мощный внедорожник человека неожиданно подкидывает, точно тряпичную куклу. Остаётся только наблюдать, какие сальто тело несчастного в воздухе проделает, и в какой позе приземлиться. Много раз губернатор пенял сыну, дескать, в нашей области сбивай, а в другой осторожней будь. Не послушалось чадо доброго совета, мчался пьяный в соседней области и старушку зацепил. Наряд ДПС приехал и вовремя сообразил, как губернаторского сынка отмазать. Записали, что за рулем совсем другой человек был, гастарбайтер из промышленной зоны. Все бы ничего, да случайный прохожий скандальное видео на телефон снял и в интернет выложил. Завели на чадо уголовное дело.
А тут и Петрович неожиданно пропал, недели три в администрации отсутствовал. Разные догадки по этому поводу жители области строили, утверждали, что это инопланетяне Петровича к себе забрали успехи внеземной жизни обустраивать. Однако губернатор внезапно на сессии облсовета появился и весьма оригинальным образом. Прямо в зал его внесли на медицинских носилках два дюжих санитара, с распухшим сизым носом и выбитым зубом. Несмотря на помятый вид Петрович у трибуны крепко стоял и складно экономическое положение области обрисовал. Но и вопросы немые у депутатов возникли: «Уж не сынок ли навешал папе, за то, что от уголовного дела отмазать не смог?». Уловил эти немые вопросы Петрович и отвечает, как бы сам с собой, а не с залом разговаривает:
– Я давно заметил, слишком быстро наши попы грехи отпускают. Покаялся за три минуты и будь здоров! Не правильно и не серьезно, грех от этого не уходит.
Тут спикер Плутилин не выдержал и ехидно заметил:
– Так это тебя батюшка двинул?
– Еще чего, – насупился губернатор, – это дитя родное, неразумное от покаяния отказалось, а родитель вправе за грехи сына отвечать.
– А выбитый зуб тут причем, – хором спросили депутаты.
– Зуб, – назидательно ответил Петрович, – я вставлю за счет областного бюджета. А сына я надоумил встречный иск на семью покойной старушки подать за поврежденный автомобиль. Нечего перед прокурорским авто по дороге шастать! На том с сыном и помирились.
Губернатор, когда в столице ошивался, любил в мавзолее изредка полежать, помечтать о будущем. Всегда казалось Петровичу, что от этого каменного куба, веет холодом незыблемости и вечности. Словно это, не ритуальное сооружение, а некий трансформатор, вечность генерирующий.
Отстоит, бывало, Петрович очередь в мавзолей по заранее приобретенному абонементу и в гранитном капище релаксировать начинает. Покойно ему здесь, прохладно, как лечебный электросон принимает или хвойные ванны. Свет вокруг приглушенный, на рубиновом стекле саркофага тихо мерцает, глаза сами собой отдыхают, в забытьи закрываются. Костюмчик вождя здесь тоже на прокат дают, шерсть мягкая, наверняка кашемировая или еще какая дорогая, знамо дело не теперешней, ширпотребовской выделки. Приятно Петровичу, что костюмчик вождя и учителя впору пришелся. Да и гроб качеством не подкачал, удобный, можно сказать, вполне уютный, словно на пуховой перине у тещи лежишь, а прислоненные к нему венки, свежими еловыми лапами нежно, очень приятно пятки щекочут. И музыка вокруг душевная играет, торжественная и никто слушать не мешает. «Должно быть это Глюк?» – Размышляет Петрович, проверяя свою нотную, школьную грамоту. Ильича в склепе давным-давно нет, одна голограмма. С мумийкой вождя мирового пролетариата Зюганов по миру гастролирует, показывает сушеного Ленина за доллары и евро всему прогрессивному человечеству. Только изредка нарушит целебный покой губернатора Надежда Константиновна. Почитай уж далеко за сотню старушке Крупской стукнуло, а она все у бывшего мужа на полставки полы моет. Гремит ведром на весь мавзолей, да шваброй бодро стучит. Не сдается старая большевичка!
Любит наш губернатор в простой народ ходить, его чаяньями и нуждами интересоваться при отсутствии прочего бюрократического аппарата. Очень сильно этот хитрый аппарат искажал эстетическое отношение губернатора к действительности. Это еще Чернышевский Петровичу открыто пенял на ежегодном, саратовском авиашоу.
Губернатор доводам классика внял и в народ стал похаживать. Ну, скажем, нарядится Петрович бравым гаишником, встанет на Петровском спуске и давай бабло сшибать за превышение скорости. Или придет в черной форме судебного пристава на какую-нибудь фабрику и все акции разом под мышкой вынесет.
На таможню часто заглядывал, иномарки помогал шустрым гражданам подешевле растамаживать, понятно, что не за просто так, услуги-то солидные. А уж налоговую и санитарную службу ему сам Бог послал. Доначислений столько губернатор наизобретал, сколь его гибкий ум усвоить мог и счет в банке. Как от санслужбы в народ выйдет, так из любого торгового центра, полный багажник выпивки и разнообразной снеди везет домой на анализы, прямо себе в глотку.
Но больше всего любил губернатор в судебное заседание заходить. Оденет строгую судейскую мантию и запросто заходит. Лжесвидетелей мигом уличает, преступников нещадно милует, освобождает несчастных из – под стражи, прямо в зала суда. Ключ у конвоира отберет, распахнет клетку железную и кричит радостно, как дитя малое:
– На волю птичку выпускаю!
Судей он вообще за людей ни считает, продажными обзывает. Как судью увидит – обязательно в глаз плюнет, чтобы ячменя и разночтения в законах не случилось. Оно и понятно, как всякий крестьянский сын не верит в наше правосудие, считая, что оно имеет большие качательные и карусельные свойства. Аж дух захватывает и мурашки по всем членам, от решений судебных бегают. Но ведь правосудие не аттракционное увеселение, не комната смеха с кривыми зеркалами апелляций, надзорных и кассационных жалоб. Судить людей надобно по-людски, по-простому, по понятиям.
Как-то бездомные выпускники интерната прямо возле администрации шалаш в елках поставили и жили целое лето. Не потому, что протестовали, а потому, что рядом с администрацией, у той же самой парадной площади церковь стоит. Так их Петрович прогонять не стал. И судить даже не стал, как нарушителей порядка регистрации. Пусть живут и шалаше, церковным подаянием питаются. Сироты ведь! Авось к осени из шалаша в какой-нибудь тепловой коллектор съедут или к зиме дуба дадут.
Одним словом, очень полезно в народ ходить, за простой ежедневной жизнью обывателей приглядывать, хоть и барская это затея. Да и терзают всех смутные сомнения. Вряд ли, губернатор в конец опроститься, наденет онучи или лапти и возьмется холеными руками за плуг. Однако Петрович ходить в народ упорно продолжает, поскольку, сиднем сидеть в губернаторском кабинете, возлагая надежды на нищую, но богатую духом и самогоном жизнь селян, как-то не этично.
Однажды, возле обладминистрации, невесть откуда взявшийся одноногий инвалид, гнусную акцию протеста устроил. Подъехал, тарахтя, на автомобиле «Ока» с ручным управлением, на костылях выполз, плакат самодельный на лобовое стекло скотчем прикрепил: «Не могу больше бездомным быть, требую нормальных жилищных условий!»
Инвалид этот, действительно, несколько лет уже в автомобиле жил. В проржавевшей «Оке» ел и спал зимой и летом. В такой переплет он еще попал в славные ельцинские времена, когда с крайнего Севера на материк на пенсию по выслуге лет уезжал. Квартиру трехкомнатную в суровом заполярном крае сдал государству, как и положено. Вернулся в родную область, откуда в свое время уезжал на работу по комсомольской путевке, да так компенсационного жилья и не получил. Простоял на льготной очереди несколько лет, мыкался по родственникам и знакомым, пока не надоел, а тем временем льготную очередь власти тихо ликвидировали.
Живет неделю инвалид в своем убогом автомобильчике прямо перед окнами губернаторского кабинета, пирожки с капустой ест, и газеты столичные оппозиционные вслух читает.
Вначале Петрович к нему омбуцмана Нарывайко послал расспросить задушевно, как до такой протестной жизни горемыка дошел и что дальше делать намерен.
Омбуцман с инвалидом по – доброму пообщался. Но на следующий день в губернаторской газете критическую статью напечатал под точным и хлестким названием: «Нравственный аванс». В этой статье главный областной правозащитник наглому инвалиду нелестный социальный портрет во многих подробностях дал. Дескать, чем же этот странный человек в жизни своей недоволен? Имеет собственный автомобиль, северную пенсию, а что жилья нет, так за границей 80 процентов населения в съемном жилье всю жизнь живут и ничего! Потому, что собственность – большая ответственность и надобно всякому бездомному инвалиду этот изъян права собственности хорошо понимать. Да и рожа у этого протестующего, в общем, на пьяницу горького смахивает. К тому же, ест он жадно пирожки с капустой, всякими нормами санитарными пренебрегая, прямо на улице, руки, понятно, не моет. А по большой и малой нужде гадит в центральную клумбу, красоту благоустроенную и флору уничтожая.
Но не испугался правдивой и разгромной статьи наглый инвалид. В своей «Оке» жить и протестовать упорно продолжает.
Послал тогда к нему Петрович смышленых гаишников законный штраф выписать за злостное нарушение правил дорожного движения. А как же! Автомобиль инвалида, аккурат, посреди площади стоит, движению других авто однозначно препятствует. Однако инвалид штраф заплатил и свое гнет.
В одну из ночей губернатор на площадь два наряда ППС отправил, просто припугнуть инвалида малость, окончательно вразумить. Окружили восемь милиционеров «Оку», приподняли, и давай весело раскачивать! Одноногий смутьян из нее спящий так и выкатился. После милиционеры вылили под машину баклажку бензина и подожгли. Чудом успел инвалид «Оку» с пылающего асфальта откатить.
И ведь, наглец, какой, даже такого прямого намека к сведению не воспринял! На следующее утро, как ни в чем не бывало, вновь под окнами администрации в машине протестует, пирожки свои копеечные жрет!
В конце концов, к инвалиду вышел сам Петрович и сказал душевно, но по существу вопроса:
– Не надоело, одноногий хрен, под окнами мне глаза мозолить?
Растерялся инвалид, только плечами пожал вслед уходящему губернатору. Выкурил нервно пару сигарет, да и уехал с площади навсегда. Даже один костыль забыл. Не понял, несчастный, что губернатор может быть либо суровым властелином, либо дойной коровой. А так и казны областной не досчитаешься. Потому, губернаторская жалость всегда имеет форму совершенного нравственного утомления. И брошенный костыль губернатор приказал с площади не выбрасывать, а оставить на месте и покрасить люминесцентной краской. Во-первых, может калека за ним еще вернется, а во-вторых, пусть помнят, что губернатор может развязать и уничтожить любые социальные отношения, существующие между властью и людьми. К этому костылю омбуцман на экскурсии молодых правозащитников часто водит учить пониманию областного попечительства и призрения.
Летел как-то Петрович в столицу по государственным делам, с большой чиновничьей делегацией. А рейс, как назло задерживают и задерживают, погода выдалась не летная. Петрович уже два раза в аэропортовском ресторане с Чардашем отобедал за его счет, в игровые автоматы командировочные деньги поиграл, а время все равно течет медленно и тупо. Но тут, приспичило ему по малой нужде в туалет сходить. Верный Чардаш тут как тут, всегда услужить готов, на помощь прийти. Говорит губернатору деловито:
– Негоже, такому должностному лицу прилюдно свое губернаторское достоинство всуе обнажать и трясти им, даже по нужде в общественном туалете. Начнут ведь, разглядывать и сравнениями всякими нехорошими заниматься, еще кривотолки, какие пойдут сексуально-политические. Давай Петрович, под лестницей встанем и ты мне прямо в карман вмиг надудолишь без проблем. Пальто у меня кожаное, непромокаемое, да и привык уже другим по нужде помогать, омбуцмен наш и Тихоныч, часто мне в карман отливают, даже разрешения не спрашивают. Пальцем меня молча подзовут, карман оттопырят и журчат властно. А содержимое после стюардессе куда-нибудь вылью, или в полете, в самолетный гальюн быстро опорожню.
– Ну, ты и загнул, – Смутился губернатор, – Стану я подчиненному карман мочить, это уж беспредел какой-то начальственный и хамский. Лучше в туалет пойду.
Исчез губернатор за дверью туалета, но через минуту вернулся смущенный и огорченный:
О проекте
О подписке