Сколько времени мы так летели, не знаю. Может всего лишь миг, а может целую вечность, да это и не важно. Важно лишь то, что рука Ниннэль крепко держит мою руку, важно, что моя душа и, надеюсь, что и душа моей любимой, испытывают подлинное ликование, важно, что мы вместе. Так лететь – рука в руке, я готов был всю жизнь, но полёт скоро закончился.

Впереди вспыхнул свет, который хотя и был очень ярким, всё же не ослеплял. Мы на полной скорости влетели в этот свет и остановились. Я огляделся и увидел, что мы находимся в каком-то замкнутом пространстве, заполненном светящимся всеми цветами радуги туманом, который чем-то мне напомнил тот жёлтый туман, чуть не погубивший нас в Запределье. Однако этот радужный туман коренным образом отличался от жёлтого своим характером. От жёлтого тумана исходила явная угроза жизни, а от радужного исходила такая любовь, что я почувствовал себя вновь совсем маленьким ребёнком, что я даже заплакал. Рядом со мной всхлипывала Ниннэль, видимо испытывая сходные с моими чувства. Эти слёзы вымыли из моей души остатки, страха, сомнений, обид, от чего в душе моей ярко вспыхнул и с каждым вздохом разгорался огонь веры. Веры в себя, веры в свою любовь, веры, что я смогу преодолеть все препятствия, что приготовила мне судьба. И в этот миг я понял, что окончательно стал взрослым, что детство прошло, что всё, что я делал до этого, было лишь подготовкой к чему-то очень важному и неимоверно трудному, которое должен буду я совершить, дабы стать тем, кем должен стать. Стоило мне только осознать это, как зазвучал Голос, в котором было столько силы, сколько я бы никогда не смог бы себе представить, но сила эта не вызвала во мне даже тени страха, наоборот, любовь во мне стала только сильней.

– Поздравляю вас, дети мои, – произнёс Голос. – С этого момента и до конца времён вы муж и жена. Я знаю, что вместе вы сможете одолеть даже такую судьбу, что выпала на твою долю, Кувай. Обнимите друг друга и идите с миром.

Я обнял Ниннэль, а он обняла меня. Вуаль с её головы куда-то пропала и её роскошные волосы, собранные в высокую причёску переливались всеми цветами радуги, а глаза светились каким-то неземным светом. Не могу сказать наверняка, было ли это действительно так или это была игра радужного тумана, да это и неважно, а важно лишь то, что в этот миг я был счастлив и запомнил его навсегда. Только наши объятья сомкнулись, как мы очутились на свадебном помосте, и множество людей подняли страшный шум, приветствуя нас.

Мы с Ниннэль спустились с помоста и нас тут же окружили с поздравлениями друзья и знакомые. Первым поздравил меня Минг, который с ужасающей физиономией, что выражало у него верх радости, подошёл ко мне, собираясь произнести поздравительную речь, но в последний момент, видимо передумав, ничего не стал говорить, а просто обнял меня своими ручищами так, что не будь я в доспехах – моему телу пришлось бы плохо. Хорошенько потискав меня, он, наконец, посчитал, что поздравил меня достаточно и разжал объятия. Поздравив меня, он повернулся к Ниннэль с намереньем поздравить и её; я, честно сказать, испугался, что если он с таким же пылом начнёт поздравлять мою жену, то гарантировать её здоровье вряд ли кто сможет. Я уже хотел прийти на помощь возлюбленной, однако этого не понадобилось – с Ниннэль Минг был очень галантен и не позволил себе ничего лишнего. Сложилось впечатление, что демон её побаивается. Много позже, хорошо познакомившись с характером демонов, я узнал, что демонам вообще свойственно рыцарское отношение к слабому полу, неважно демоница это или человеческая женщина. Минг окончательно смутил мою молодую жену, тем, что опустившись на одно колено, он очень осторожно поцеловал её руку.

Следом за Мингом стали подходить друзья, знакомые и даже совершенно незнакомые люди и демоны. Следует сказать, что на свадьбу прибыла целая делегация демонов, возглавляли которую Глюд, Грымз и старый Беннет, который хотя и был человеком, но так долго жил среди демонов, что, наверное, стал считать себя одним из них. Каждый из демонов взял за правило поцеловать руку моей жене, так что к тому моменту, когда все демоны завершили свои поздравления, Ниннэль была красная как варёный рак от смущения.

Марк и Джон тепло поздравили нас и пожелали много детишек, чем окончательно смутили Ниннэль. После них подошёл Яргуст, крепко обнял меня, а Ниннэль просто поднял на руки и расцеловал в обе щёки, всё же он был её дядей.

Ляргус и Азар тепло поздравили нас и пожелали пользоваться каждой минутой пока мы вместе.

Лучше всех поздравил нас Учитель. Он подошёл к нам сразу же после Ляргуса и Азара с какой-то хитрой улыбкой, словно задумал сделать нам соблазнительное предложение. Моё предположение оказалось верным.

– Вот что, дети мои, – задумчиво сказал Странник после того, как произнёс дежурные поздравления. – Я так думаю, что вам нет смысла терять время, присутствуя на собственной свадьбе. Какой вам интерес сидеть и наблюдать, как куча народа будет, есть и пить, а вам этого нельзя? Постарайтесь потихоньку сбежать, что бы побыть наедине друг с другом. Ляргус прав, у вас не так много времени, что бы тратить его на пустое.

– Как же мы сбежим с собственной свадьбы? – спросила Ниннэль. – Ведь этим мы можем обидеть гостей.

– Ну, об этом не беспокойтесь, – с улыбкой сказал Учитель. – Тут главное знать, когда и как уйти. Дождитесь, когда прозвучат первые три тоста. Уверяю вас, что после третьего тоста большинство гостей даже не заметят вашего отсутствия. А вот, когда объявят танец молодожёнов и наступит лучшее время для вашего ухода. Рекомендую во время танца вам обоим обратиться и эффектно так улететь. Это, уверяю вас, так подействует на гостей, что он вам простят ваше бегство. Только не забудьте вернуться послезавтра с утра, потому что послезавтра я, Джон, Марк и Яргуст покидаем Сегурию не менее, чем года на три. Надеюсь, что вы нас проводите.

Он улыбнулся и направился к остальным гостям. После него подходило с поздравлениями множество людей, многих из которых я даже не знал, но они, как оказалось, меня знали и хотели нас поздравить. Я узнал, что у меня теперь множество родственников со стороны жены, и, как не странно, даже Азар теперь стал моим родственником, хотя я и так считал его за деда. Сказать по правде, я страшно устал от всей этой процедуры поздравлений, и предложение Странника, сбежать с собственной свадьбы не казалась мне теперь такой уж странной, как вначале.

Наконец, поздравления закончились, и я отправился к себе снимать доспехи, которые, надо признаться, мне изрядно надоели, оставив молодую жену на попечение Минга. Демон очень ответственно отнёсся к моему поручению и сразу же стал рассказывать Ниннэль какую-то забавную, на его взгляд, историю. Уходя к себе, я слышал, как смеётся Ниннэль и громко рычит демон – видимо история и вправду оказалась смешной.

Переодевшись, я поспешил обратно, затратив на переодевание минут пятнадцать или что-то около того. Мою жену я застал в окружении грозно рычащих демонов и громко смеющихся Джона, Марка и Яргуста, причём последний смеялся так, что по щекам его текли слёзы. Сквозь эту какофонию с трудом пробивался звонкий смех Ниннэль. Да, демоны были мастерами рассказывать весёлые истории, которые могли заставить смеяться даже мёртвого.

Ко времени моего прихода все стали занимать места за столами. Для молодожёнов был отведён отдельный стол, который помимо меня и Ниннэль вместил Минга, как дружка с моей стороны, подружку Ниннэль, которую звали Лорген, а так же всю нашу компанию: Ляргуса, Азара, Яргуста, Крона, Марка и Странника со своим неизменным спутником и другом Джоном.

Я, как новоиспечённый муж, должен был произнести первый тост, в котором отблагодарить всех присутствующих за то, что все они пришли сюда, что бы вмести со мной, отпраздновать день моей свадьбы. Как я уже говорил, нам с Ниннэль на свадебном обеде не полагалось ни есть, ни пить, поэтому я встал для произнесения своего тоста с пустым бокалом, что было для меня очень непривычно.

– Дорогие друзья, – сказал я. – Я вам очень благодарен за то, что все вы пришли поздравить нас. Я прекрасно понимаю, что всем, что имею, я обязан вам. Это ваша забота и помощь помогли мне стать тем, кем я стал. Это благодаря вам и вашим заботам встретил я здесь в Сегурии свою любовь. Предлагаю всем выпить за всех здесь присутствующих, выпить и снова налить.

Все дружно поддержали мой тост. За столами началось обычное оживление, когда множество народа, собравшееся хорошенько выпить, закусить и повеселиться. Одни мы с Ниннэль были сторонними наблюдателями этого праздника. Сказать честно, я уже порядком устал. Теперь я воочию убедился в правильности выражения, которое как-то услышал от одного из знакомых. Он сказал примерно так: « В любом случае лучше гулять на чужой свадьбе, чем на своей».

Какое-то время гостям было не до нас, поэтому я шепнул на ухо Ниннэль, что бы она была готова к нашему танцу. Она улыбнулась в ответ и сказала, что готова следовать за мной не только на танец, но и, если придётся, хоть на край света. Я улыбнулся в ответ – она всё правильно поняла.

Азар, как глава Сегурии, произнёс тост за молодых, то есть за меня и Ниннэль. Шум за столами усилился. Спустя некоторое время, встал я с пустым бокалом и произнёс тост за родителей моей невесты, теперь уже жены. Тост, как впрочем, и все остальные тосты, был принят с энтузиазмом. Шум за столами превратился в сплошной гул. Все уже изрядно выпили и утолили голод и теперь пожелали развлечений. Азар, как главный распорядитель праздника, объявил танец молодожёнов.

Я встал, подал руку Ниннэль, которая в этот момент была так красива, что у меня даже слегка закружилась голова, и мы прошли на площадку, предназначенную для танцев. За столами установилась полная тишина, все внимательно наблюдали за нами. Я сильно волновался, так как танцор из меня никудышный. Яргуст целых две недели учил меня танцевать, благо в военной академии, где ему пришлось учиться, танцы были обязательным предметом. В конце концов, он махнул на меня рукой и заявил, что скорее безногого инвалида можно научить танцевать, чем меня, однако для свадебного танца сойдёт. Он пообещал, что предупредит Ниннэль, и она постарается вести меня в танце, так что бы моя неуклюжесть не очень бросалась в глаза. Вот на это-то я в глубине души и рассчитывал.

Когда мы вышли на площадку, гости дружно начали аплодировать, приветствуя нас. Пока гости выражали свои чувства в аплодисментах, я смотрел на мою жену, которая в свою очередь не сводила с меня своих удивительных глаз. Её, слегка раскосые глаза, цвета морской воды в солнечный день, слегка мерцали каким-то нездешним светом. Они притягивали мой взгляд подобно магниту; они манили и волновали, как волнует каждого настоящего мужчину тайна, которую хранит в себе каждая женщина. Эта тайна смотрела сейчас на меня с обожанием, и от этого взгляда мне хотелось забыть обо всём на свете, лишь бы она вот так на меня смотрела. За один такой взгляд можно было отдать всё, своротить горы, выступить в одиночку против полчища врагов, да мало ли, что ещё способен совершить влюблённый мужчина, ради одного такого взгляда.

Заиграла музыка, сначала совсем тихо, буквально на грани слышимости, словно чего-то боялась, но затем, видимо преодолев собственную робость, всё громче и уверенней.

– Рискнём? – спросил я Ниннэль, не отрывая своего взгляда от её глаз.

– Рискнём, – одними глазами ответила моя любимая.

Я осторожно взял Ниннэль за руку, левой обнял за талию. Она сделала то же самое, и мы начали наш танец, который символизировал образование новой семьи – гарантии продолжения рода человеческого. Музыка набрала силу и повела нас за собой куда-то туда, куда звали глаза Ниннэль, куда иногда уводит каждого из нас скрытая внутри нас сущность, та самая, которая не от мира сего.

Я уже говорил, что танцор я плохой, но Ниннэль настолько чувствовала музыку и так незаметно вела меня в танце, что поначалу я даже подумал, что сам танцую. Сам не заметил, как втянулся в танец, как пропало напряжение от собственной неуверенности. Произошло самое обыкновенное чудо – мне понравилось танцевать. Сказал бы кто мне раньше, что мне понравится танцевать, ни за что бы, ни поверил. Вырастая в чисто мужском окружении, если не считать Марту, которая до трёх лет заменяла мне мать, я относился к танцам с неким презрением, считая их недостойным занятием для мужчины. Сейчас же мне просто нравилось танцевать, видимо любовь, действительно, способна творить чудеса.

Музыка звучала всё настойчивее. Темп танца нарастал, а мы с Ниннэль всё кружили и кружили в танце, словно совершали какой-то древний ритуал, смысл которого давным давно утерян. Однако совершить его просто необходимо, ведь без этого не сможет произойти что-то важное, причём настолько важное, что от него зависит судьба не только моя и Ниннэль, но и ещё множества людей, да и не только людей.

В какой-то момент у меня появилось сильнейшее желание обернуться драконом и улететь отсюда вместе со своей возлюбленной, оставив друзей пировать без нас. Ниннэль или почувствовала моё желание, или у неё тоже возникло желание обратиться в дракона, не знаю, только она выразительно глянула на меня. В ответ я слегка кивнул и, не прерывая танца, начал обращение. Вместе со мной начала обращение и Ниннэль. Не прошло и минуты, а на площадке для танцев танцевали два дракона. Вернее один дракон цвета червонного золота и драконица, чья чешуя переливалась всеми цветами радуги.

Музыка на мгновение затихла, что бы тут же вновь грянуть во всю силу. Гости вскочили со своих мест и с изумлением и восторгом смотрели на нас, лишь Странник громко смеялся и махал в нашу сторону рукой, предлагая скорее улетать, что мы и поспешили сделать. Взмахнув крыльями, мы поднялись в воздух под восторженные крики зрителей. Кружась в танце, который продолжался уже в воздухе, мы поднимались всё выше и выше, пока дома Сегурии не исчезли из виду. Музыка на такую высоту, конечно, не доносилась, но продолжала звучать в наших ушах так, как будто мы продолжали танцевать на земле. Мелодия постепенно менялась и незаметно превратилась в мелодию, что звучала для нас в храме Творца. Подхваченные этой мелодией, мы поднимались всё выше и выше. Я с беспокойством посмотрел на жену, не устала ли она, ведь её опыт полётов был ещё слишком мал, и увидел в её глазах восторг.

– Не волнуйся, дорогой, – прозвучал во мне нежный голос моей возлюбленной. – Дядя Яргуст хорошо научил меня летать, а с тобой я вообще готова лететь хоть на край света.

Успокоившись на её счёт, я опять полностью погрузился в музыку и танец; если Ниннэль учил летать Яргуст, а когда-то он учил летать и меня, то за неё можно быть спокойным.

Музыка звучала всё громче и громче и вскоре достигла такой мощи, что буквально захватила нас, лишив возможности сопротивляться, да сопротивляться-то совсем и не хотелось. Мы с любимой просто доверились и полностью отдались этой силе, которая подхватила нас и понесла в какую-то неимоверную даль, причём, как я понял, даль не только пространства, но и времени. Мы давно покинули Сегурию, причём, для Ниннэль это был первый в её жизни выход за пределы Сегурии, где она родилась, и жила до этого времени. Нас окружали сначала звёзды, которые сверкали вокруг нас подобно россыпи великолепных бриллиантов, потом мимо нас стали проплывать целые миры, подобно мыльным пузырям, переливаясь всеми цветами радуги.

Все эти видения вызывали в душе моей такой восторг, такое ощущение счастья, которое я раньше даже не мог себе представить. Музыка стала затихать и незаметно превратилась в общий фон, где-то на грани слышимости, зато стала слышна музыка каждого проплывающего мимо нас мира. Чем-то схожая с общим фоном, каждая из мелодий этих миров отличалась своими индивидуальными особенностями. Музыка одних миров вселяла в нас бурную радость, да такую, что мы начинали смеяться и смеялись до слёз. Мелодии других миров заставляли нас впадать в задумчивую грусть; музыка третьих вызывала в нас чувство жалости, причём жалости до слёз. Иногда попадались миры, чья музыка вызывала в нас отвращение и гнев. Эти миры, в отличие от большинства других, не сверкали разноцветием радуги, а были какими-то невзрачно серыми, словно крысы в вольере с павлинами.

– Что это, Кувай? – спросила испуганно Ниннэль. – Откуда эта мерзость? -

– Это миры, захваченные Серой империей, – серьёзно ответил я. – Именно с ней и ведём мы непримиримую войну, что бы наш с тобой мир не превратился в эту серую мерзость.

– Их надо остановить, во что бы то ни стало, – с дрожью в голосе сказала Ниннэль. – Я тоже хочу участвовать в этой борьбе. Ты должен научить меня всему, что знаешь и умеешь сам.