Последний талисман

Наполеон свято верил в охранную силу своего «талисмана». Он никогда не расставался с подаренной ему саблей.

Она была с ним на дипломатических встречах и торжественных церемониях.

Она была с ним, когда Бонапарт переходил Альпы во время второй итальянской кампании, в битве при Маренго, во время австрийской, прусской и польской кампании, под Аустерлицем, где Наполеон сказал свою знаменитую фразу:

«Войско баранов, возглавляемое львом, всегда одержит победу над войском львов, возглавляемых бараном», при заключении Тильзитского мира, по итогам которого Бонапарт был награжден высшей наградой Российской империи – Орденом святого Андрея Первозванного…

Только однажды он чуть не лишился своего талисмана. Это было в небольшой русской деревушке Городня – на берегу речки Городенки в сотне километрах от Москвы, откуда уходила французская армия.

Здесь, в небогатой избе ткача Кирсанова разместился штаб Наполеона в ночь с 12 на 13 октября 1812 года. Вместе с Наполеоном находилась его личная охрана – рота мамлюков под командованием капитана Франсуа Антуана Кирмана.

Ночью Наполеона разбудил взволнованный телохранитель мамлюк Рустам:

– Ваше величество! Русские казаки прорвали фланг. Сейчас они будут здесь!

Наполеону едва хватило времени, чтобы набросить шинель и вскочить на коня. Еще немного и он оказался бы в плену. Через час, когда Наполеон уже находился под прикрытием своих войск, он вдруг резко осадил коня.

– Моя сабля… – хрипло проговорил он: – она осталась там…

Начальник личной охраны всмотрелся в искаженное отчаянием лицо императора, резко повернул лошадь. Прозвучала короткая команда и мамлюки исчезли в снежной круговерти.

Уже под утро капитан Кирман вошел в комнату, где возле ярко горящей печи задумчиво сидел император.

– Ваша сабля, государь, – тихо сказал командир мамлюков.

Глаза Наполеона сверкнули влажным блеском.

– Спасибо, Франсуа! Я этого не забуду… полковник.

В глазах Наполеона снова засияла уверенность.

Еще минуту назад Наполеон вспоминал переданное ему Жозефиной предсказание Марии Ленорман и думал, не совершил ли он ошибку, отмахнувшись от предсказания гадалки. Да нет. Он чувствовал, что удача снова с ним: надо только отбросить полки Кутузова от Малоярославца, выйти на Калужскую дорогу, а дальше богатые южные районы России…

Император тяжело поднялся с неудобного стула, подошел к грубо сколоченному столу и положил руку на ножны сабли.

Но вместо тепла, которое излучала сабля раньше, он почувствовал только холод металла.

Все, талисман потерял свою силу! Ведь Наполеон не просто утратил его. Он его бросил, оставил врагу!

Предсказания «черной» Марии сбылись. Он потерял все.

Что ждет его дальше?

Кончилось тем, что Наполеон русскими штыками заживо вырыл себе могилу и остался после похода в Россию с опустошенной и разочарованной душой, с угасшим верованием в счастье и разрушенными победными грезами.

Казалось, что в течение шестнадцати лет стяжал он огромную славу только для того, чтобы растерять ее в борьбе с Александром.

После битвы под Малоярославцем у Наполеона не осталось никаких сомнений в том, что нужно уходить из этой страшной страны, чтобы сохранить свою честь, достоинство, власть.

Наполеон понимал, что все, происшедшее с ним, это не божественное провидение, это результат его собственных ошибок.

Блестящий полководец и стратег, гроза европейских монархий, с позором бежал из России. При этом, он не проиграл, формально, ни одного крупного сражения во время кампании 1812 года! Император ошибался. И эти ошибки стоили его армии победы, к которой он был очень близок вначале. Что же Бонапарт сделал не так?

Еще до начала кампании, когда Наполеон принял решение идти на Москву, его маршалы в один голос отговаривали его.

Почему Бонапарт пошел на Москву, а не на российскую столицу – Петербург?

На этот вопрос он сам по сей день не может дать ответ.

В Петербурге находился царский двор, государственные учреждения, дворцы и поместья высших сановников. В случае приближения неприятельских войск, опасаясь за сохранность имущества, они могли оказать влияние на царя с тем, чтобы он заключил с французским императором мир на невыгодных для России условиях.

Да и просто удобней было идти к Петербургу из Польши, откуда начался французский военный поход.

Дорога с Запада к российской столице была широкой и добротной, не в пример московским.

К тому же по пути в Первопрестольную требовалось преодолеть дремучие брянские леса.

Видимо, он сделал это потому, что европейцы всегда считали подлинной столицей России, ее духовным центром именно древнюю Москву. И желанием Наполеона было нанести удар по России наиболее болезненно.

Похоже, у полководца Бонапарта амбиции преобладали над разумом. Известны его слова: «Если я займу Киев, я возьму Россию за ноги. Если овладею Петербургом, возьму ее за голову. Но если я войду в Москву – поражу Россию в самое сердце».

Наполеон совсем не собирался захватывать Россию. Ему нужно было только мощным ударом в пограничном сражении разгромить Русскую армию и принудить Александра к миру, чтобы поставить Россию в общий ряд сателлитов Французской империи.

У него даже была мысль позднее заключить с русским императором договор и совершить совместный поход в Индию.

Накануне русской кампании Наполеон заявлял Меттерниху (министру иностранных дел Австрийской империи): «Торжество будет уделом более терпеливого. Я открою кампанию переходом через Неман. Закончу я её в Смоленске и Минске. Там я остановлюсь».

Но в ночь с 23 на 24 июня 1812 года, когда Наполеон во главе первого батальона своей Старой гвардии по вновь наведенному мосту перешел на правый берег Немана, он понял, что что-то пошло не так.

Не было развернутой армии, преграждающей ему путь, не было вообще никого, ни единой души, только холмистая, с редкими перелесками земля до самого горизонта, да небольшие казачьи дозоры на дальних холмах, которые время от времени появлялись и снова исчезали.

Разведка доносила, что Великой армии Наполеона противостоят три русские армии, общей численностью, примерно 180 тысяч человек, перекрывающие дороги на север к Петербургу, в центральные губернии и на Киев. Расстояние между ними было около 120 километров.

– Значит, Александр струсил и отказался от сопротивления, – размышлял Наполеон. Это не входило в его планы. Отступление русских армий вглубь России застигло его врасплох, заставив в нерешительности задержаться в Вильно на 18 дней: таких колебаний император раньше никогда не допускал.

Он совсем забыл о «тактике скифов», описанной еще персидским царем Дарием, когда неприятель заманивался вглубь территории, отсекался от всех ресурсов, изматывался многочисленными короткими столкновениями, голодом и непогодой, затем окружался и уничтожался.

Да, Наполеон никогда и не применял эту тактику. За спиной его армии всегда был крепкий тыл стран, насильственно или добровольно присоединенных в качестве союзников, материальные и людские ресурсы.

Александр Первый не хотел войны. Он тут же направил к французскому императору личного посланника генерала Александра Балашова с письмом, в котором просил Наполеона объяснить мотивы «этого нашествия среди полного мира» и предлагал предотвратить войну, если французы возвратятся за Неман.

«Если Наполеон намерен вступить в переговоры, то они сейчас начаться могут с условием одним, но непреложным, то есть, чтобы армия его вышла за границу; в противном же случае государь дает ему слово, докуда хоть один вооруженный француз будет в России, не говорить и не принять ни одного слова о мире».

Бонапарт принял генерала 30 июня в захваченной Вильне.

Он отказался от мира. Но пригласил Балашова на обед вместе с бывшим своим послом в России Коленкуром.

Там Наполеон произнес исторический тост:

«Я пришел, чтобы раз и навсегда покончить с колоссом северных народов. Шпага вынута из ножен. Надо отбросить их в их льды, чтобы в течение 25 лет они не вмешивались в дела цивилизованной Европы.

Прошло то время, когда Екатерина делила Польшу. Заставляла дрожать слабохарактерного Людовика Пятнадцатого в Версале и в то же время устраивала так, что ее превозносили все парижские болтуны. После Эрфурта (город в Пруссии, где в 1808 г Александр I и Наполеон заключили формальный союзный договор), Александр слишком возгордился.

Приобретение Финляндии вскружило ему голову. Если и ему нужны победы, пусть он бьет персов, но пусть не вмешивается в дела Европы. Цивилизация отвергает этих обитателей севера. Европа должна устраиваться без них».

В конце разговора Наполеон иронично спросил Балашова о кратчайшей дороге до Москвы, на что Балашов ответил: «Есть несколько дорог, государь. Одна из них ведёт через Полтаву».

Раз русские армии отступали, у Наполеона не было другого выхода, как только догнать их, заставить объединиться и одним ударом разгромить обе.

До нападения на Россию на его счету было тридцать пять побед и всего три поражения. Эти невиданные успехи вместе с неумеренной лестью, как сторонников, так и врагов породили уверенность в собственной непобедимости, высокомерие, пренебрежение к противнику (чего в первые годы он не допускал, считая ведущей к поражению самоуверенностью) и гордыню.

Именно гордыня стала причиной одной из решающих его ошибок, которой мудро воспользовались оба русских главнокомандующих: в России он продолжал следовать стратегическим принципам, которые раньше неизменно приносили победы.

Но то, что было когда-то его нововведением, его открытием (разделение армии противника и уничтожение её по частям; окончательный разгром во время генерального сражения), стало вполне предсказуемым стандартом. Так что ни для Барклая, ни для Кутузова стратегия Наполеона тайной не была. И они сумели навязать ему свою стратегию: уклонялись от решающего сражения, заманивали всё дальше вглубь России, изматывали внезапными нападениями арьергарда. А он послушно шёл в ловушку…

1-я и 2-я Западные русские армии все же соединились под Смоленском. Произошло первое сражение с Великой армией Наполеона.

Собственно, сражением это назвать сложно: русские сожгли все ценное в городе, уничтожили все запасы и ушли, ограничившись арьергардными боями. Наполеону достались руины.

Наполеону оставались два варианта: или вернуться назад, во Францию, признав кампанию не состоявшейся.

Но тогда что же будет с его славой великого завоевателя?

Как поведут себя подвластные ему государства Европы? Как будут издеваться над ним его недоброжелатели?

Или догонять русских, чтобы все-таки разгромить их. Наполеон выбрал второе.

Гордыня опять взяла верх.

Он все-таки догнал русскую армию в непосредственной близости от Москвы. Правда, ему пришлось перенести некоторые лишения: если уже под Смоленском армия начала испытывать недостаток продовольствия и фуража, то здесь, под Москвой коммуникации были полностью разрушены. Впрочем, Наполеона это мало беспокоило: впереди была Москва – один из богатейших городов мира. До нее оставалось 125 километров.

Утром 6 сентября у села Бородино Наполеон увидел в подзорную трубу сомкнутые ряды русских войск. Первые лучи солнца играли многоцветием белых, голубых и зеленых мундиров.

Еще задумывая военную кампанию против России, Наполеон представлял себе русских как полудикие племена, в беспорядке расселившиеся по территории огромной северной страны.

Только сейчас он понял, что обманывал сам себя. Разве могут быть у полудиких племен такие гениальные полководцы, как Суворов, такие выдающиеся военачальники, как Кутузов.

Разве могут полудикие племена легко ломать сопротивление великолепно подготовленных и обученных полков Французской армии.