Серега весь день топтался в общажном предбаннике. Он проголодался и очень хотел в туалет, но боялся отлучиться даже на минуту – вдруг Лена вернется именно в этот момент. К шести вечера Серега больше уже не мог терпеть и собрался на улицу. И именно в этот момент столкнулся с Леной в дверях. В белой пуховой шапке с помпончиками и синей искусственной шубке девушка похожа была на Снегурочку. Боже, как она похорошела за эти полтора года! Серега остолбенело смотрел на Лену, не давая ей пройти внутрь.

Она не сразу его узнала. Удивленно уставилась на неожиданное препятствие в дверях. Вдруг будто какая-то тень пробежала у нее по лицу.

– Зачем ты приехал? – растерянно спросила Лена. Серега уже не мог терпеть. Это был очень неподходящий момент для долгих объяснений. И поэтому он выпалил те самые важные слова, которые не раз мысленно репетировал и которые при других обстоятельствах вряд ли так запросто слетели бы у него с языка.

– Я люблю тебя.

Михайлова взглянула на него, как на ненормального, молча протиснулась в дверь и пошла через вахту прочь от Сереги. И такая Рогачева взяла тоска, такое страшное отчаяние подступило к горлу…

– Лена, пожалуйста!.. – не своим голосом умоляюще выкрикнул он вдогонку. Лена обернулась, посмотрела на Рогачева и вдруг спросила:

– Ты надолго приехал?

Серега пожал плечами.

– Есть хочешь?

– Хочу.

– Ладно, пойдем, накормлю тебя.

Потом, спустя много месяцев, Лена призналась Сергею, что решила позвать его к себе потому, что увидела у него в глазах страшную, нечеловеческую муку. Рогачев так и не сказал ей, что эта мука отчасти была вызвана вполне физиологическими причинами.

Серега просидел тогда у девушки весь остаток вечера. Раз пять они пили чай. Поначалу говорил в основном Рогачев. После долгожданного посещения туалета его будто прорвало. Он открыл Михайловой свое сердце все без остатка. Поведал о том, как срезал ее фотку со школьной Доски почета. Показал девушке левое плечо, на котором в конце десятого класса шилом написал имя «Лена», и оно зарубцевалось шрамами. Серега рассказал, как много раз ходил в церковь – молил Бога о прощении за тот свой гнусный поступок…

– Понимаешь, моя жизнь ничего не стоит, если в ней нет тебя, – заклинал он Лену словами из какого-то кинофильма. И, похоже, эти заклинания действовали. Девушка внимательно, не перебивая, слушала Серегины откровения. Несколько раз нервно закуривала (Рогачев с удивлением и досадой отметил, что она стала курить). А когда он закончил свой взволнованный монолог, Лена вдруг заговорила примерно в той же манере. Только вовсе не о Сереге, а о том, как трудно и одиноко было ей одной жить в Москве и чего пришлось хлебнуть, работая на швейной фабрике.

– Ты не представляешь, как там было. Все время на ногах. Шум стоит в цеху такой, что глохнешь к концу дня, пыль повсюду летает, и ты вся превращаешься в автомат. У меня первое время пальцы судорогами сводило. А еще обидно было очень. Я думала, все это наказание мне за то, что в университет не смогла поступить. В субботу или воскресенье девчонки с фабрики танцевать или в кино идут, а я сажусь заниматься. Так и прошел весь этот год – стоя у станка или сидя за учебниками. И все равно, все равно не смогла поступить! Несколько раз порывалась домой ехать, но всегда в последний момент передумывала, потому что стыдно делалось… Все так верили в меня, так гордились мной, а я не оправдала этих надежд. Если бы вернулась, это какой был бы позор на всю жизнь.

У Сереги сердце защемило от жалости. Он и не подозревал, что Ленке за этот год столько всего пришлось вытерпеть.

– Там, на фабрике в общаге, многие девочки только об одном думают – как выйти замуж за москвича, – продолжала она. – Все хотят за Москву зацепиться. Спят со всеми подряд москвичами. Такая распущенность там царит. Раньше ни за что бы в такое не поверила. Пьяная шпана в окна лазила по водосточным трубам, в двери ломилась. Я несколько раз посреди ночи убегала на улицу от них, пережидала до утра в чужом подъезде на подоконнике…

– Жаль, меня рядом не было, я бы этой шпане показал, – перебил Лену Серега.

Девушка в ответ улыбнулась и заявила:

– Зато теперь у меня все хорошо. Я так намучилась с этим МГУ. А теперь поняла: и, слава Богу, что поступила в другой институт. Все наши преподаватели говорят, что электроника – самое перспективное направление конца двадцатого века.

Без пяти одиннадцать вечера вахтер попросила Серегу из общаги. Заночевал он на Ленинградском вокзале, а наутро опять приехал на электричке в Зеленоград. Они гуляли с Михайловой по местным замерзшим паркам. Согревались в магазинах и кулинариях. Разговаривали, разговаривали… Вечером Серега и Лена попрощались на железнодорожной станции.

– Если хочешь, можешь написать мне письмо, – сказала девушка.

– А можно я еще раз приеду? – попросил Серега.

Лена кивнула…

Через неделю он вновь прибыл в Москву. Они снова бродили по подмосковному городку. Потом купили билеты в кино. В зрительном зале сидели, касаясь друг друга локтями, и смотрели какой-то сборник мультфильмов. Потом Серега взял ладонь Лены в свою. Но она тут же вырвала руку. «Прости», – прошептал Рогачев. И больше не предпринимал этих дерзких попыток. Он не узнавал сам себя. Он становился с Леной каким-то другим человеком.

…Для того чтобы приехать в гости к Михайловой в третий раз, у Сереги не было денег. А не приехать к ней он не мог. Стал думать, где бы ему заработать. Разгружать по ночам вагоны, как делали некоторые однокурсники, означало сломать спортивный режим и поставить крест на боксе. Неожиданное решение подсказал товарищ по университетской команде – дзюдоист дагестанец Таймураз Мусаев. Они были однокурсниками и быстро сошлись – Таймураз сразу понравился Сереге, от него веяло спокойной надежностью. Узнав о финансовых проблемах приятеля, кавказец дождался его после тренировки и сказал, что есть разговор. Они пошли в ближайшее кафе-мороженое, взяли по молочному коктейлю, молча осушили стаканы, и Таймураз, вытерев с губ молоко, предложил Сереге на пару трясти фарцовщиков.

– У них денег полно. И это деньги неправедные. Пусть делятся. Не хотят – пусть страдают. В милицию они обращаться не будут, потому что у милиции к ним самим сразу вопросы возникнут. Дело верное. Я точно знаю, в Питере и Москве местных фарцовщиков спортсмены уже начали щемить, данью обкладывать.

– Спортсмены? – переспросил Рогачев.

– Да, боксеры, борцы… Перестройка в стране. Власть посыпалась. Мне один мудрый земляк сказал: пришло время сильных людей, сейчас главное – действовать. Чем рискованнее и наглее, тем выше можно взлететь.

Серега задумался. Предложение Таймураза сулило ему новую неизвестную жизнь, чреватую адреналином. И еще деньгами. А значит, встречами с Леной…

Он не заставил Мусаева себя уговаривать.

Их первый выход на дело состоялся уже через день после разговора в кафе. Фарцовщики собирались возле гостиницы «Интурист» и общаг иностранных студентов. Парни приехали к одной из таких общаг, зашли в подъезд дома напротив и долго оттуда вели наблюдение. Иностранцы, в основном это были азиаты, встречались с фарцовщиками в небольшом скверике, в кустах. Сверху было хорошо видно, как они, почти не таясь, продавали мелкие партии джинсов, рубашек, футболок, солнечных очков, притащили пару магнитол в красивых картонных коробках. Иногда обменивали доллары на рубли. Фарцовщиков было четверо. Серега и Таймураз в жертвы выбрали самого фактурного. Когда тот закончил трудовую вахту и с огромной спортивной сумкой на плече шел к своему новенькому «Москвичу», ему преградили путь. Рогачев слегка ткнул парня под дых, потом сдавил ему горло. Таймураз схватил жертву за волосы и тихонько спросил:

– Ты кому платишь?

– За что? – просипел парень.

– За право покупать у иностранцев все это дерьмо?

– Никому.

– Теперь нам будешь платить. Понял?

Серега отпустил горло фарцовщика. Тот, прокашлявшись, задал вопрос:

– Вы кто?

– Мы твоя страховка от несчастного случая, – пояснил Рогачев. – «Пятихатку» каждую неделю будешь нам отдавать.

– Не нужна мне страховка, – заартачился вдруг фарцовщик. – Я не один работаю. Я с ребятами ваше предложение обсужу.

– Обсуди. Завтра в 10 утра ждем с деньгами на этом же месте, а шмотки твои у нас побудут пока, – сказал Рогачев и вырвал у собеседника сумку.

Утром возле общаги Серегу с Таймуразом поджидали вместе с фарцовщиком еще четверо парней приблатненного вида с палками в руках. Они сразу попытались окружить Рогачева и Мусаева. Но те не позволили им выполнить этот маневр. Серега так быстро все сделал, что даже адреналин в нем не успел закипеть. Двое парней не смогли пустить в ход свои палки – один уже лежал на спине в тяжелом нокауте, второй стоял на четвереньках и, ничего не понимая, тряс головой. Таймураз тоже справился с задачей, но его лицо было в крови. Противник успел-таки нанести ему удар палкой. Второго удара не последовало – дагестанец поймал руку парня в захват и сломал ее. Четвертый боец предпочел убежать. Испуганный фарцовщик достал бумажник и молча начал отсчитывать деньги. Вечером от несчастного случая застраховались и его дружки.

Все оказалось так просто, что Сереге даже не верилось. Новая жизнь, действительно, началась. В субботу Рогачев прилетел в Москву. На этот раз они с Леной посетили знаменитое кафе «Лира», про которое пела «Машина времени». Только ни обещанного «у дверей заведения народа скопления», ни швейцара, который «неприступен и важен», там не оказалось. Серега заказал шампанского и много красной икры. Лена вопросительно на него посмотрела.

– Я теперь вагоны по ночам разгружаю, – пояснил Рогачев.

Они проговорили в кафе несколько часов. Потом долго гуляли по Москве. И за все это время Серега к Лене только один раз прикоснулся – надевая на нее шубку в гардеробе «Лиры», просто чуть задержал руки на ее плечах.

Сереге даже нравилось это раздвоение личности. В Волгограде он был дерзким, рисковым, уверенным. В Москве с Леной – послушным и робким. Но что-то подсказывало – долго так раздваиваться не получится.

Крышевание фарцовщиков принимало масштабный характер. Рогачев с Мусаевым подтянули в свою группу еще несколько знакомых борцов и боксеров. Однако поставить под контроль элиту фарцовщиков, собиравшуюся возле гостиницы «Интурист», они опоздали. Там уже пустила корни бригада, состоявшая из ветеранов-афганцев. Первый же взятый в оборот барыга рассказал, как связаться с их крышей. На «стрелку» приехали серьезные поджарые мужики со стволами, один из которых представился действующим бойцом тюремного спецназа. После переговоров с ними Серега и Таймураз поняли, что они еще дети, и нужно, как минимум, вооружаться.

Но так или иначе, через год Рогачев уже не знал, куда деньги складывать. Он снял себе трехкомнатную квартиру в центре Волгограда. Купил новенькую «восьмерку». Вот только в Москву к Лене стал реже летать. Всякий раз на выходные находились дела, связанные с перетиранием текущих рэкетирских проблем, не говоря уже про тренировки с соревнованиями.

Набравшись наглости, увеличив численный состав бригады до 17 человек и обзаведясь арсеналом из восьми стволов (правда, копаных на местах боев, а потому ненадежных пистолетов и автоматов), Серега и Таймураз взяли под контроль музыкальный рынок на Мамаевом кургане. Там шла стихийная торговля разной аппаратурой, пластинками и видеокассетами. Местные барыги сообщили, что над ними сверху нет никого, и без особого нажима согласились отдавать «долю малую» от своих доходов.

«Успехам в работе» сопутствовали победы и на других фронтах. Серега выиграл чемпионат России в Сочи и получил приглашение в юниорскую сборную. Он даже сдал в университете летнюю сессию (в отличие от Таймураза, которого отчислили за неуспеваемость). Но самое главное, в отношениях с Леной Михайловой произошли важные перемены. Сразу после сессии он приехал в Москву. На новенькой «восьмерке».

– Это машина отца, он обещал мне ее давать иногда, – сразу сообщил Сергей Лене, предупреждая неизбежный вопрос.

Девушка после успешной сдачи экзаменов записалась в студенческий стройотряд – там же, в Зеленограде, работала медсестрой в больнице. По случаю визита Сереги (он уже почти три месяца к ней не приезжал), Лена отпросилась на целый день. Они купили черешни, лимонада и отправились в парк. Сели на пригорок возле маленькой речки. Был чудесный солнечный день, и у Рогачева появилось предчувствие, что в его жизни может случиться что-то очень хорошее. Они ели черешню, Лена смотрела на него, щурилась от солнца и улыбалась.

– А ты изменился, – сказала она.

– С каких пор? Со школы или за те месяцы, что мы не виделись? – спросил Серега.

– И со школы, и вообще. Ты каждый раз приезжаешь каким-то другим человеком. Мне кажется, ты очень быстро взрослеешь.

– Это хорошо или плохо?

– Это удивительно. Но еще удивительнее другое. Три года назад я тебя ненавидела. А сейчас… радуюсь, когда ты приезжаешь.

У Рогачева горло перехватило.

– Выходи за меня замуж, – тут же выдавил он из себя.

Лена очень серьезно на него посмотрела. Серега нервно сглотнул слюну. От ее ответа зависело слишком многое.

– Какой ты нетерпеливый, – сказала Лена с шутливым укором. – Сережа, мне еще рано замуж. Я хочу еще хотя бы немного студенткой побыть.

– Побудь. Мы можем через годик-другой свадьбу сыграть. Или вообще, после института. А сейчас могли бы просто сказать друг другу «да», определиться раз и навсегда в этом вопросе.

– Ну зачем ты торопишься? Ты этим только все портишь. Это же не вопрос жизни и смерти. Ты же не уходишь завтра на войну, с которой можешь не вернуться. Я только начала настоящую жизнь узнавать. В театральную студию вот записалась. Может, еще артисткой стану (при этих словах Лена снова улыбнулась). А ты хочешь, чтобы я в девятнадцать лет на тебе только сосредоточилась?

– Почему? Мы могли бы вместе жизнь узнавать…

– Сережа, ты меня очень смущаешь этим разговором, – на лице Михайловой проступило легкое раздражение.

– А вдруг это и вправду вопрос жизни и смерти. Почем ты знаешь? – продолжал кто-то Рогачева тянуть за язык.

Лена встала с пригорка с явным намерением уйти. Но Сергей удержал ее за руку.

– Все, прости. Не буду больше. Кушай черешню.

Несколько минут сидели молча. У Рогачева на душе кошки скребли. Но, превозмогая кошек, чтобы разрядить ситуацию, он начал рассказывать Лене разные анекдоты. Туча, повисшая над ними, постепенно рассеивалась. А потом Лена сделала то, чего Серега меньше всего ожидал. Она вдруг приблизила к нему лицо и прикоснулась губами к его губам. Их первый поцелуй длился мгновение. Инициатором второго поцелуя был уже Рогачев, и он выдался куда более продолжительным.

– Ты смешно целуешься, – прошептала Лена.

– А как надо? – смущенно спросил Сергей.

– Не знаю, – ответила девушка и рассмеялась.

Они целовались, ели черешню и снова целовались. А еще дурачились. Рогачев надкусил одну из черешенок и прильнул к губам Лены. Она откусила свою половинку ягоды, а косточку выпихнула язычком в рот Сереги. Он попытался таким же способом вернуть ее Лене. Потом выплюнул косточку, и они уже просто целовались, засовывая друг другу в рот языки.

– У меня уже губы болят, – в конце концов призналась Михайлова. – Может, пойдем?

Они переходили маленькую речушку по перекинутым через нее спиленным стволам двух берез. Стволы качались. Серега шел первым. Потом обернулся. Ему вдруг очень захотелось поцеловать Лену на этих дрожащих березах, под которыми струилась бурая, почти красная вода. Он не стал растягивать поцелуй, щадя уставшие губы подруги. Но они еще долго стояли, обнявшись, над бегущей водой. Серегу удивило, как крепко Лена его обнимала. Будто не хотела никуда от себя отпускать…

В Волгоград Рогачев возвращался абсолютно счастливым. Он и подумать не мог, что этот поцелуй над речкой будет для них последним…

Оказалось, Серега с Таймуразом общались не с самыми знающими торговцами с Мамаева кургана. У стихийного рынка все-таки был неформальный куратор – милиционеры из ближайшего отделения. Они периодически устраивали проверки. Особо приближенных к ним барыг не трогали, у остальных изымали товар. Естественно, без протоколов. А потом эти же диски и кассеты успешно реализовывали через тех самых своих спекулянтов. Рогачев с Мусаевым въехали в эту схему, когда уже поздно было. После того, как менты провели против них незамысловатую, но эффективную операцию.

Один из торговцев, сперва согласившийся платить, вдруг заартачился. На новые переговоры к нему выехал Таймураз с двумя ребятами. Их беседу с барыгой, изобиловавшую, как водится, угрозами, менты скрытно записали. А потом еще сымитировали разборку – выманили рогачевскую команду почти в полном составе на толковище с подставными братками, роли которых сыграли опера угрозыска. Там всех и повязали. Трое торговцев дисками выступили на суде как свидетели, да еще и двое молодых борцов на допросах раскололись.

Таймураз получил 5 лет. Серега – два с половиной, остальные от года до двух. Это был полный триумф правоохранительной системы. Следствие и суд широко освещались в прессе.

Так все для Рогачева закончилось – бокс, учеба, свобода и Лена Михайлова. Но лишь разлука с любимой придавала случившемуся ощущение катастрофы. Серегу допрашивали следователи, а он вспоминал последнюю встречу с Леной, вкус той черешни и ее поцелуев. Его пытались обломать урки в СИЗО, а он, круша их челюсти, думал о том, что, может быть, девушка еще для него не потеряна. Даже свой приговор Рогачев выслушал с закрытыми глазами. Так ему было легче представить лицо Михайловой.