Цитаты из книги «Пианист»

Потом он принялся осторожно постукивать монетами по мраморной поверхности столика, брать их кончиками пальцев, подносить к уху и внимательно вслушиваться в их звон – единственная музыка, к которой он испытывал интерес.

По профессии он, как говорят в Польше, «человек, в котором живёт музыка»

В Яд Вашеме есть Аллея Праведников, где посажены молодые деревца, – по одному за каждого иноверца, спасавшего евреев от Холокоста. Таблички на деревьях, растущих на каменистой почве, несут на себе имена этих отважных людей. Любой, кто направляется в великий музей, проходит мимо тысяч таких имён. Я надеюсь добиться, чтобы вскоре на Аллее Праведников появилось дерево в честь капитана Вильма Хозенфельда, орошаемое рекой Иордан. А кому посадить его, как не Владиславу Шпильману при поддержке его сына Анджея?

В конце концов Хозенфельд умер в лагере для военнопленных под Сталинградом за год до смерти Сталина. В плену его пытали, так как советские офицеры сочли его рассказ о спасении еврея особо наглой ложью. Затем он пере

Я вспоминал каждое Рождество довоенного и военного времени. Сначала у меня были дом, родители, две сестры и брат. Потом у нас больше не было собственного дома, но мы были вместе. Затем я остался один, но в окружении других людей. А сейчас, полагаю, я был более одинок, чем кто бы то ни было на свете. Даже персонаж Дефо, Робинзон Крузо, образец идеального одиночки, мог надеяться встретить другое человеческое существо. Крузо ободрял себя мыслью, что подобное может произойти в любой день, и это поддерживало его. Но если любой из людей, которые сейчас находились вокруг меня, подойдёт ближе, мне придётся бежать от него и прятаться в смертельном ужасе. Я должен быть один, совершенно один, если хочу жить.

Я не знал, что меня ждёт, – знал лишь, что всё будет так плохо, как только я могу представить.

На границе огороженной территории, где в неё впадала одна из улиц, было пустое пространство. Все обходили его по широкой дуге, не задерживаясь там ни на минуту и поглядывая в его сторону с ужасом. Там лежали трупы: тела убитых вчера за то или иное преступление, может быть, за попытку побега. Среди мужских тел были трупы молодой женщины и двух девочек с размозжёнными черепами. Стена, под которой лежали тела, несла на себе отчётливые следы крови и мозгов. Детей убили любимым немецким способом: взяли за ноги и с размаху ударили головой об стену. Жирные чёрные мухи ползали по телам и по лужам крови на земле, и трупы почти на глазах вспучивались и разлагались от жары.

Я понимал, что нужно работать по-настоящему; вопрос был в том, как за это взяться. Я полностью утратил мужество. Целыми днями я лежал на кровати, прислушиваясь к звукам с улицы. Каждый раз, когда до меня доносился грохот колёс по мостовой, я вновь впадал в панику

Ответ пришёл во второй половине дня, когда на пустых улицах появились плакаты. Немецкие власти сообщали нам, что должны были очистить нашу часть города от «нежелательных элементов», но их действия не коснутся законопослушной части населения: магазины и кафе следует немедленно открыть снова, а люди должны вернуться к обычной жизни, которой ничто не угрожает.

Реальность гетто была только хуже именно оттого, что внешне походила на свободу.