Цитаты из книги «Пианист»

Мы решили остаться из любви к Варшаве, хотя и не могли дать этому никакого логического объяснения.

Гетто кишело паразитами, с которыми ничего не могли поделать. Одежда прохожих, которых можно было встретить на улице, была полна вшей, как и салоны трамваев, и магазины. Вши ползали по мостовым, поднимались по лестницам и падали с потолков учреждений, которые приходилось посещать по множеству причин. Вши пробирались между страницами газеты, в мелочь в кошельке; вши ползали даже по корке свежекупленного рулета. И каждый из этих кровососов мог быть разносчиком тифа.

Одна женщина сказала моему знакомому поляку, что несколько гестаповцев отправились в еврейский родильный дом, забрали младенцев, сложили их в мешок, ушли и бросили их в яму. Этих злодеев не тронули плач детей и душераздирающие крики их матерей. В это трудно поверить, но это правда. Двое таких животных вчера ехали со мной на трамвае. В руках у них были кнуты, и они ехали из гетто. Хотелось бы мне столкнуть их под колеса трамвая. Какие же мы трусы – считаем себя выше этого, но позволяем таким вещам случаться. Мы тоже понесём за это наказание. Как и наши невинные дети – позволяя совершаться таким преступлениям, мы становимся соучастниками.

Невинные дети, в польском ли городе, в немецком ли, в другой ли стране – сейчас они все молятся Богу, а через какие-то несколько лет будут сражаться и убивать друг друга в слепой ненависти. Даже в старые времена, когда нации были более религиозны и называли своих правителей христианскими величествами, всё было так же, как сейчас, когда люди отходят от христианства. Кажется, человечество обречено совершать больше зла, чем добра. Величайший идеал на земле – человеческая любовь.

Невинные дети, в польском ли городе, в немецком ли, в другой ли стране – сейчас они все молятся Богу, а через какие-то несколько лет будут сражаться и убивать друг друга в слепой ненависти. Даже в старые времена, когда нации были более религиозны и называли своих правителей христианскими величествами, всё было так же, как сейчас, когда люди отходят от христианства. Кажется, человечество обречено совершать больше зла, чем добра. Величайший идеал на земле – человеческая любовь.

Женщина рядом с нами, которая всё так же повторяла: «Зачем я это сделала?», действовала нам на нервы больше всех. Теперь мы знали, о чём она говорит. Всё выяснил наш друг – владелец магазина. Когда всем приказали покинуть здание, эта женщина, её муж и ребенок спрятались в заранее подготовленном убежище. Когда полиция проходила мимо, младенец заплакал, и мать в страхе задушила его собственными руками. К несчастью, даже это не помогло. Плач ребёнка и его предсмертный хрип услышали, и тайник был обнаружен.

Детей убили любимым немецким способом: взяли за ноги и с размаху ударили головой об стену. Жирные чёрные мухи ползали по телам и по лужам крови на земле, и трупы почти на глазах вспучивались и разлагались от жары.

Более того, всё стало ещё хуже, когда в последующие дни ввели литовцев и украинцев. Они были столь же корыстны, как и немцы, но иначе. Они принимали взятки, но стоило им получить их, как они расстреливали людей, у которых взяли деньги. Они любили убивать во всех видах: из спортивного интереса, для облегчения своей работы, в качестве учебных мишеней или просто для забавы. Они убивали детей на глазах их матерей и находили исступление женщин занятным. Они стреляли людям в живот, чтобы понаблюдать за их мучениями. Иногда несколько солдат выстраивали своих жертв в ряд и бросали в них ручные гранаты с некоторого расстояния, чтобы посмотреть, кто самый меткий.

Генрик спал на операционном столе, а я – в гинекологическом кресле, и, просыпаясь утром, я видел развешанные над моей головой для просушки рентгеновские снимки больных сердец, туберкулёзных лёгких, желчных пузырей с камнями, сломанных костей

тиф и другие еврейские болезни не могли перекинуться в другие части города.