– Ой, – раздалось в дверях. Мальчишка-поваренок с нескрываемым испугом и почтением глядел на Даниила, колдующего над целительным варевом. – Я, это, – сбивчиво начал паренек. – Мне за водой.

Он указал на объемистый чан, стоявший в дальнем углу кухни:

– Меня повар за ней послал. Стена закоптилась – побелить надо. А известь у него, как на зло, негашеная – вот, за водой послал. Чтоб, значит, погасить. Совсем немножко. Плошку, не больше.

Губы Даниила сложились в улыбку, от которой поваренок недоуменно попятился.

– Иди, мальчик, – почти нежно проговорил он. – Иди, бери воды столько, сколько тебе нужно. А затем принеси мне извести, да побольше!

Солнечный диск замер в зените, точно сам Мардук приготовился внимательно следить за ходом предстоящих состязаний. Площадь около огромного ступенчатого храма была расчищена. Выставленная стража не пускала никого за ряды оцепления. Однако любители поглазеть толпились вокруг угрюмых воинов, заглядывая через щиты и плечи их туда, где на троне восседал Валтасар. Небольшая свита, в основном из людей Кархана, окружала его плотным кольцом, дабы оградить от любого злого умысла. Лицо царя потеряло ту бледность, с которой встречал он сегодняшнее утро, и в глазах светился неподдельный интерес к происходящему. Даниил и Верховный жрец стояли перед ним в ожидании знака к началу испытаний. Наконец, выдержав долгую паузу, Валтасар заговорил:

– Что каждый из вас скажет о своем боге?

– Всякий, живущий в стенах этого города, и на много дней пути вдаль от него, знает имя Мардука, – выйдя вперед, заговорил Верховный жрец. – Кто как не он сотворил землю и небо? Кто победил чудовищ, в чьих руках – таблицы судеб? По чьей милости восходит зерно и живет всякая земная тварь? Мой бог Мардук – Судья и Повелитель богов, и я – верный служитель его!

Закончив эту тираду, он отступил на шаг, сопровождаемый бурными криками приветствия. Лицо Намму оставалось безучастным. Казалось, он не слышит вопля толпы, не видит надменной усмешки на губах своего противника.

– Что я могу сказать о боге, о государь? – занимая освободившееся место перед царем, начал Даниил, смиренно и в то же время величественно складывая руки перед грудью. – Больше песчинка может поведать о горе, частью которой она некогда была, нежели человек скажет о Предвечном Творце. – Намму остановился, обдумывая следующую фразу и теплым словом вспоминая слепого сказителя Гамара, из долгих песен которого он черпал нынче свои образы. Выходит, недаром в те дни, когда у Намму водились деньги, он всякий раз, проходя мимо слепца, перебирающего бисер мудрости перед глазами души своей, бросал ему монеты. – Ты хочешь узнать, каково имя бога? Но ведь каждому ведомо, что знающий истинное имя, будь то человека, животного или чего другого, самого великого и самого малого, легко может управлять ими! Любой из тайнознавцев и магов твоих подтвердит это! В силах ли смертный повелевать богами?! Да и кто, ответь себе, государь, мог наименовать того, кем сотворен был сей мир. Как бы ни звали мы его – Всевышний, Творец, Господь, – это лишь титулы. Не более чем титулы, которые мы, люди, в благодарность преподнесли ему. Я величаю его ЙаХаВа, что означает «Был, Есть и Будет», но и это лишь один из титулов бога, который есть бог. Только бог, Единый бог – Он, и никто, как Он! И если служение мое в том, что я с благоговением и радостью внимаю Его речам в душе своей, и без страха, но с искренним усердием покорен воле Создателя воли, то можно и мне по справедливости пристало именоваться служителем божьим.

Завершив этот монолог, Даниил бросил гордый взгляд на Верховного жреца и отступил назад, дожидаясь очередных указаний Валтасара.

– Пусть каждый из вас выкажет познания свои, – распорядился тот.

Верховный жрец стукнул посохом оземь, и молодые, одетые в белые одежды, помощники поднесли ему массивные глиняные таблицы с диковинными значками: кругами и пересекаемыми их линиями. Служитель Мардука начал медленно водить пальцем по этим черточкам, высчитывать что-то в уме, при этом едва заметно шевеля губами. Закончив свои подсчеты, он повернулся к царю и провозгласил хорошо поставленным голосом:

– Следующего года в месяц Сим Мах, именуемый также месяцем ласточки,^[18] 1 и 2/3 бэру^[19] после захода Солнца произойдет лунное затмение, видимое в эту ночь полностью. Оно будет идти к северному краю Луны. Звезда Мардука появится в начале года, и урожай будет очень богатый. Планета Гуд Уд^[20] приблизится к звезде Ли^[21] – царь Элама умрет. Дил Бат^[22] исчезнет на западе – если она потускнеет и исчезнет в месяц абу, в Эламе будет кровопролитие. Если она появится снова в месяц абу, с первого по тридцатый день пройдут дожди и урожай будет богатый.

Намму с интересом следил за жрецом, улыбаясь в усы. Все время, отпущенное перед состязаниями, он размышлял, как ему блеснуть познаниями, которых у него отродясь не было. Не придумав ничего, он уже было смирился с тем, что этот тур состязаний ему придется уступить. Однако теперь, сам того не зная, Верховный жрец ввязался в игру, в которой равных Намму не было во всей Ниневии, а может, и во всех землях бывшего Ассирийского царства. Не зря же говорил старик Абодар: «Те, кто плетет сети, поймают рыбу. Те, кто плетет слова, поймают и рыбу, и рыбаков».

Наконец служитель Мардука закончил звездно-политические прогнозы о видах на урожай и смену власти в Эламе – государстве, всю свою историю занимавшемся преимущественно войнами с теми, кто жил по другую сторону Тигра, не слишком заботясь о том, с кем придется сражаться в тех землях. Он умолк и с превосходством воззрился на Даниила. Намму без труда выдержал этот взгляд и, дождавшись, пока жрец со своими таблицами очистит площадку, вновь шагнул пред царские очи.

– О великий повелитель! – неспешно заговорил он, не повышая голоса, но очень четко, так, чтобы его слышали все и каждый в притихшей толпе. – Три седмицы дней в туге и сетовании шел я сюда, дабы предстать ныне пред тобой. Вкусного хлеба я не ел, мясо и вино не входило в уста мои, и благовониями не умащал себя я до исполнения трех седмиц дней. Ибо, когда шел вдоль великой реки Тигр, поднял глаза свои и увидел воочию мужа нечеловеческого естества, облаченного в льняную одежду. Чресла его опоясаны золотом из Уфаза. Тело его – как топаз. Лицо его – как вид молнии, очи его – как горящие светильни, руки его и ноги его – по виду как блестящая медь, и глас речей его – как глас множества людей. И услышал я глас слов его; и как только услышал глас слов его – в оцепенении пал я на землю и лежал лицом к земле. Но вот коснулась меня рука и поставила меня на колени мои и на длани рук моих. И сказал он мне: «Даниил, вникни в слова мои, которые я скажу тебе». И я внимал ему с трепетом, ибо се был посланец божий, мудрость которого выше мудрости таблиц и тайны коего глубже тайных знаков. И рек он мне: «Иди в град Вавилон и скажи, что наступает время, когда солнце меняется с луною и малая птаха станет сильнее орла». Сказал он мне: «Придет лев молодой, погубивший старого льва, и будет кровь его отравлена ядом и в очах его – скорпионье жало. Будет рыком своим он сотрясать округу и звать на охоту с собою иное зверье. Ибо скажет он: „Я есмь всем тварям царь и повелитель. И те, кто не идет со мной ныне, будут враги мне. Те же, кто ступит, прельщаясь гласом его, на следы его, воочию узрят остроту клыков его. Ибо не ведает идущий вослед, что он и есть в той ловитве плод насыщающий. Ступай же и скажи Валтасару о том, что слышал ныне, и да не устрашит тебя вражья сила, ибо я пребуду с тобой во всякий час от ночи до утра и от утра до ночи“. Сказал он так и приложил к груди моей персты железные, сияющие, точно в кузнечном горне, и разжег теми перстами в сердце моем пламень, и не было мне успокоенья дотоле, покуда не сказал я о том всей правды. Знай же, царь, ждет тебя дорога великая, но коли ступишь ты на каменистые горные тропы – краток будет путь твой и недолог век.

Лицо Валтасара заметно побледнело. Слово за словом повторял он про себя речь Даниила, все глубже вникая в смысл вещих слов. Намму замолчал, любуясь произведенным эффектом. На рынке в Ниневии он устраивал представления и похлеще этого, но Валтасар никогда не бывал на рынке в Ниневии.

– Пусть каждый из вас воочию явит могущество свое, – наконец вымолвил царь. И Даниил вновь уступил место Верховному жрецу.

По приказу Первосвященника на площадь был выставлен котел с водой. Служитель Мардука сделал несколько пассов руками над поверхностью воды, и она на глазах у царя тут же начала принимать цвет алый, точно кровь. Признаться, и здесь Намму ожидал чего-то большего. Но Верховный жрец, похоже, остался доволен произведенным эффектом и величаво ушел, уступая место сопернику.

– Мне понадобится меч, – выходя вперед, заявил Намму. – Кархан, позволь мне на одно лишь мгновение взять твой.

Царский телохранитель недовольно заворчал, как дикий зверь, у которого отбирают недоглоданную кость, но заинтересованный государь кивнул своему любимцу, и тот нехотя протянул оружие пророку. На удивление, меч оказался легким и удобным, как будто выросшим прямо из руки.

– Всем известно, – демонстрируя толпе отточенный стальной клинок, произнес Намму, – что нет оружия более смертоносного, чем этот меч. Он – воплощение скифского бога, и, как говорят, сам этот бог живет в мече в час битвы. Но… – Он сделал знак, и его помощник, тот самый давешний поваренок, выскочив перед Даниилом, выпустил на землю петуха. Птица шагнула несколько раз, но в этот миг меч Кархана со свистом опустился ей на шею, начисто снося голову. Кровь фонтаном ударила во все стороны, и толпа ахнула, точно никогда прежде не видела смерти птицы. Ни слова не говоря, Намму скинул кушак и, развернув его, набросил на обезглавленного петуха. – …Если богу сие будет угодно – и сама смерть не властна над тем, над кем простерта длань его. – Он сбросил в сторону окровавленный кушак, и толпа вновь увидела, что петух, как ни в чем не бывало, вышагивает перед царем, норовисто потрясая гребнем. Должно быть, польщенная всеобщим вниманием, птица захлопала крыльями и издала пронзительное «кукареку», окончательно доказывая, что она – не призрак и не иллюзия. Зрители взвыли то ли от восторга, то ли от ужаса, а может, от того и другого сразу.

– Пусть боги сами дадут знак, кто победил, – срывающимся от волнения голосом проговорил Валтасар. – Чья жертва окажется угодной богу, тот и будет признан мною Верховным жрецом.

Жертвоприношение, устроенное главой служителей Мардука, было проведено со всеми полагающимися по этому случаю ритуалами. И уже очень скоро запах горелого мяса возносился к небу, сообщая небесному повелителю, что жертва готова к употреблению.

– Что скажешь ты? – Валтасар поглядел на своего ближнего советника.

– Если будет мне позволено построить здесь жертвенник по моему обряду, я готов.

– Повелеваю, да будет так, – склонил голову Валтасар.

Расторопные слуги принялись строить на площади новый жертвенник. Семь массивных камней, «ибо семь – число священное», как пояснил Намму, были положены вкруг. Внутри этот круг был заполнен до края известью – «ибо это красиво, а бог любит прекрасное». Драгоценное масло было многими кувшинами вылито на алтарь, «дабы усладить аромат божественной жертвы». Дрова из драгоценного мирта, сложенные колодцем, высились посредине, «ибо мирт есть древо вечной жизни. Тот же, кто обретает смерть за бога, обретает жизнь вечную». И наконец, молодой ягненок был возложен на жертвенник. Намму полюбовался своим изобретением, но тут же услышал нетерпеливый голос Валтасара:

– Давай! Что же ты?

– Не много умения в том, чтобы зажечь факелом дрова, – пожал плечами Даниил. – Пусть дадут мне полчана воды и полчана вина, и пусть смешают их на твоих глазах, о великий государь!

Валтасар кивнул, и его приказание было выполнено со всей возможной скоростью.

– А теперь, – Намму подошел к невиданному сооружению, возле которого с тяжелой емкостью в руках стояла пара царских слуг, – ЙаХаВа всевеликий и милосердный, – он воздел руки к небу, – если тебе угодна жертва сия, дай мне о том знак!

Пророк вновь поглядел на жертвенник и скомандовал:

– Лейте, только быстро!

Струя воды, смешанной с вином, обрушилась на негашеную известь, и слуги, бросив котел, едва успели отскочить вместе с Намму. Столб пламени с гудением взвился к небесам, начисто перекрывая чадящий огонь на жертвеннике Мардука.

– Можешь ли ты, – Даниил повернулся к Верховному жрецу, досадливо закусившему губы, – разжечь пламя водой и вином?

– Боги ясно высказали свою волю. – Валтасар поднялся со своего резного трона и сделал знак страже. – Гоните этого лжеца!