Полковник Василий Мироненко закончит службу в конце восемьдесят шестого командиром всё той же отдельной авиаэскадрильи в Раквере. По стандартной для лётчиков причине – ограниченному состоянию здоровья. Повышенное давление и аритмия сердца. При прохождении очередной врачебно-лётной комиссии он был списан с лётной работы.

Уникальность личности полковника Мироненко ещё и в том, что он – единственный лётчик в погранвойсках, который имеет пять медалей за спасение утопающих. Более трёхсот человеческих жизней спас Василий Ефимович в борьбе с водной стихией за сорок лет службы в пограничной авиации на вертолётах Ми-1, Ми-2, Ми-4 и Ми-8.

Наблюдая и изучая это массовое явление и увлечение советского народа – рыбалку и связанные с ней тяжёлые происшествия, – он часто разговаривал с потерпевшими. И сделал вывод:

– Всему виной – рыбацкий азарт. Да ещё и русский принцип «авось да пронесёт». И какая-то твёрдая уверенность у наших советских людей, что ничего с ними на льдине не может случиться. Уж никак не может. Латыш ты, эстонец, белорус или русский – не важно. Не случится ничего – и всё тут.

Вопреки запретам и предупреждениям каждую весну на тонкий лёд Финского и Рижского заливов Балтийского моря, Амурского и Анивского заливов на Дальнем Востоке, многочисленных озёр и рек выходят сотни и тысячи рыбаков. Ещё и выезжают на машинах – вездеходах, «Буранах», буерах. И даже на коньках и лыжах. Многие отрываются при усилении ветра и дрейфуют на льдинах по несколько суток.

И единственным способом спасения таких рыбаков – искателей приключений на свою шею – остаётся вертолёт. В советские времена Министерства по чрезвычайным ситуациям не было. Его роль в приграничных районах выполняли вертолёты погранвойск. Корабли и катера-то по льду не ходят. Сотни вылетов каждую весну производили лётчики одной только Ракверской эскадрильи погранвойск для спасения рыбаков – в воде и на льду. Сотни пограничных лётчиков награждены медалями «За спасение утопающих».

* * *

Дело было в бане. Где-то на берегу Рижского залива. Куда нас в субботу вечером привёз на своей машине полковник Мироненко, после того как мы отлетали положенные упражнения и проверили самолётчиков на первый класс. Баня была в традиционном для Прибалтики стиле – по-чёрному, на берегу реки и с заходом или нырянием после парилки прямо в речку. Наш гид-хозяин рассказал, что зимой для горячих прибалтийских парней вырубают прорубь. Без купания в реке после парной они в баню и не ходят. Угощал оригинальным и собственными руками сделанным блюдом: жаркое по-домашнему в глиняных горшочках с огромным количеством местных трав и приправ. А также знаменитой балтийской килькой пряного посола и местным тёмным пивом.

Александру Валаеву в этой командировке принадлежит уникаль ный перл – классика неиссякаемого авиационного юмора. И образец мрачной сатиры одновременно. Рассказ его не был краток – прерывался гомерическим смехом и хватанием за животики. Происходило то, о чём рассказывал Валаев, в Туркмении, где Лоскутов ещё ни разу не был, пятнадцать лет назад, в начале шестидесятых. Там оба его старших товарища служили и были очевидцами этого интересного факта-случая.

Из Москвы в Марыйскую часть настойчиво приглашали лётчика-инспектора для приёма на класс. Обычное, рядовое явление в настоящее время, но в те времена это было редчайшим событием. Инспектора-то приглашали заранее, за год до проверки. А он, находясь в Москве, мог добраться до захолустного туркменского города Мары максимум один раз в три-четыре года.

Но вот такое историческое событие состоялось. Инспекторлётчик полковник N прибыл в часть. Но инспектор-то он был по самолётам, непереученный и никогда не летавший на вертолётах. И вдруг уже в части выясняется, что на первый класс надо было принимать у двух вертолётчиков. Инспектор начал возражать, что это не его профиль и техника. Он на этом типе аппаратов не летает. Вот на По-2, Ан-2, Ли-2, Ил-14, Ан-24 и Ан-26 – пожалуйста.

Командир части приложил всевозможные усилия, испробовал все способы, чтобы убедить инспектора. Говорил, что лётчики у него опытные, налетали больше тысячи часов на вертолётах. И, без всякого сомнения, справятся с ночным полётом. А вместо сложных метеоусловий закроют окна шторками. И открывать будут, как и положено, на высоте ста метров. Ему, мол, надо только поприсутствовать на борту. Командир добавил, что он и сам будет на этом вертолёте, на стремянке^[18].

Ну что не сделаешь ради повышения уровня подготовки лётного состава? Да ещё когда так настойчиво просит командир части. Инспектор в конце концов согласился.

Как и положено лётчику-инспектору, он садится на правое сиденье вертолёта Ми-4. В полной уверенности, что проверяемый им на первый класс лётчик справится с заходом и посадкой на родном аэродроме Мары-3. Практически в простых метеоусловиях. Где там в жаркой Туркмении найдёшь летом облака, да ещё при минимуме погоды сто на тысячу метров?^[19] Утопия.

А командира части в это самое время отвлекли какие-то вводные и срочные доклады в округ, и он полететь с ними не смог.

Дальше происходят события совсем уж невероятные. Из разряда «не может быть, а бывает». Оказалось, что проверяемый командир вертолёта тоже бывший самолётчик. Десять лет отлетал на По-2 и пять на Ан-2. На самом деле опытный лётчик. На самолётах. Но самолёты-то эти в Марыйской части год назад все списали из-за отсутствия ресурса, и его поставили на должность командира вертолёта Ми-4. С его добровольного согласия. Он сам согласился летать на вертолётах. Теоретически переучился в учебном центре, а практически по разным причинам не успел освоить ничего, кроме висения. А заявку-то на вызов инспектора прежний командир части дал в Москву, когда ещё самолёты в части были. Новый командир и сам не знал даже, что лётчики эти недоучены на вертолёт и совсем летать не умеют.

Взлететь с грехом пополам они взлетели. Увидев, что проверяемый лётчик работает ручками управления вертолётом как рычагами трактора, наш инспектор забеспокоился. И тоже схватился за управление. Жить-то всем хочется. Пытался смягчить резкие движения и уменьшить глубокие крены. Но только усугубил ситуацию. Они начали бороться друг с другом за ручку управления. Управление-то спаренное, дублированное. Носились над аэродромом, «отбирая» ручку друг у друга, и выясняли, кто из них сильнее. Потом всё же с грехом пополам полёт по кругу освоили.

Самым сложным элементом оказалась посадка. За бортом чёрная южная ночь. Включены огни взлётно-посадочной полосы. А огни эти на малых высотах экранируют видимость над полосой. Зайти и сесть на полосу длиной больше километра у них никак не получается. Только снизятся и прицелятся сесть на середину полосы – у земли вдруг теряют её из виду. И кто-нибудь из двоих резко увеличивает шаг-газ^[20]. Вертолёт взмывает вверх. Делают новый, пятый заход, потом и десятый… Борттехник, инженер эскадрильи, стоя сзади лётчиков на стремянке, уже весь взмок, извёлся и изматерился. Поседел за один этот полёт. И от волнения, наверное, выдал прямо в эфир фразу:

– Заберите с вертолёта этих грёбанных летунов, а то они меня убьют!

Руководитель полётов на СКП^[21], а с ним и командир части всполошились. Стали выдавать советы экипажу. Как работать ручками управления. Зависать над серединой полосы и не бояться идти вниз. Ну и всяких других советов и командирских указаний эти летуны понаслушались вдоволь.

Короче, еле-еле они посадили вертолёт. С прыжками, подскоками и подпрыгиваниями. Только случайно не разбили машину. У этого прыгающего на полосе вертолёта ещё не остановились винты, как оба лётчика выскочили из кабины и разбежались в разные стороны. Инспектор так обиделся и разозлился, что, не разговаривая с командиром части, в тот же вечер уехал в аэропорт. И на ближайшем рейсе улетел в Москву. А командира этой части, как ни странно, вскоре повысили. Перевели на должность инспектора-лётчика пограничного округа на Дальнем Востоке.

Мироненко добавил, что спрашивали они потом того горе-лётчика, который сдавал на первый класс и не мог посадить вертолёт:

– Чего это ты стрекача такого задал, выпрыгивая из кабины и убегая из вертолёта чуть ли не в пустыню?

Тот долго упирался, но всё же рассказал:

–Тот московский инспектор, здоровый такой полковник, в ярости пообещал, что после посадки, если живым останется, харакири заставит меня сделать. А перед этим об дутик^[22] пару раз приложит. И серьёзно спросил у борттехника, где у него клещи, чтобы душу из командира вертолёта вытрясти. Или яйца ими откусить.

… Здесь, в финской бане по-чёрному на берегу Балтийского моря, Лоскутов и Абросин, не зная даже, о ком идёт речь, смеялись до потери пульса. До коликов в животах. А два других – седых – человека из их компании, Валаев и Мироненко, точно знали, о ком идёт речь.

По молодости Сергей ухватил только суть их рассказа-диалога, но не запомнил имён и фамилий. Он этих людей тогда просто не знал.

Но вспомнил и рассказал про этот анекдотичный случай подполковник Валаев совсем не случайно. Дело в том, что вторая половина их задания – приём на класс у вертолётчиков в городе Раквере Эстонской ССР. А Валаев-то на вертолёте не летает. Он чистый самолётчик. Таким нехитрым способом он в анекдотичной форме дал понять Мироненко, что быть таким незадачливым инспектором, каким оказался в Мары полковник N, не намерен. И Лоскутов понял, что Василий Ефимович тоже уговаривал Валаева слетать с вертолётчиками. И тоже, как марыйский командир части, заверял, что он на борту с ними будет. И что его лётчики уже по тысяче часов на вертолёте Ми-8 налетали.

Но Александр Яковлевич спокойно и уверенно сказал:

– Раз командующий авиацией послал меня для приёма на класс, то я приму зачёты по теоретическим дисциплинам. Лоскутов с Абросиным слетают с вертолётчиками по маршрутам. А к исходу нашей командировки вертолётчики из Главка – Ванюшин или Антипов – подлетят к вам в Раквере и закончат приём на класс. Я с полковником Ванюшиным по телефону об этом уже договорился.

На том и порешили. Собственно, так оно всё и получилось. В Раквере полковник Мироненко представил двух лётчиков на первый класс – майоров Попова и Зиновьева. И двух лётчиков на второй класс – капитанов Грасмика и Натальина. Опять два дня ушло на зачёты и проверку теоретической подготовки. Лётчики к зачётам давно готовились и сдали всё на хорошо и отлично.

Вначале слетали на проверку двух лётчиков второго класса. Днём, в сложных метеоусловиях. По маршруту Раквере, Таллин, о. Найссаар, о. Вормси, о. Прангли, о. Аэгна, далее вдоль побережья Финского залива до города Нарвы. И обратно в Раквере… Погода сложная. Дождь и морось. Ограниченная видимость – полтора километра. Полёт вдоль береговой черты. Облёт островов с посадками на пяти погранзаставах. Всё отлично. Взаимодействие с заставами и пограничными кораблями в Финском заливе у вертолётчиков отработано хорошо. Работа экипа жей в воздухе слаженная. Визуальная ориентировка – отлично. Радиотехнические средства, в том числе и морские маяки, применять умеют. Уровню второго класса командиры экипажей Владимир Натальин и Николай Грасмик соответствуют.

С ночными полётами оказалось всё намного сложнее. И хуже. Такой учебный маршрут в авиационной среде называется «вокруг бани» – четырёхугольный маршрут вокруг приводной радиостанции аэродрома местных воздушных линий Раквере. Аэродром маленький. По сути, полевая площадка длиной чуть больше километра для вертолётов и самолётов Ан-2. На аэродроме одно скромное здание – двухэтажный стартовый командный пункт. Нет даже своего радиолокатора. Рядом мощный и перегруженный военный аэродром Тапа, где каждую минуту взлетают и садятся самолёты. Дали высоту полёта ниже нижнего эшелона – пятьсот метров, и управление – под радиолокационным контролем Тапы. Руководитель полётов в Раквере – командир части полковник Мироненко.

Не успели в облаках подойти к первому поворотному пункту маршрута, диспетчер Тапы угнал в зону ожидания, в сторону Финского залива, и продержал там над морем сорок минут, пока производила посадку группа военно-транспортных самолётов Ан-12. Стали выходить ко второму поворотному – повторилось то же самое. Опять прогнали в сторону моря: взлетала группа истребителей. Короче, не проверка, а одни вводные. Примерно то же было и со вторым экипажем.

Плохо не иметь собственного и незагруженного аэродрома.

Но командиры вертолётов Леонид Попов и Вячеслав Зиновьев в этой сложной обстановке чувствовали себя как рыба в воде. Уверенно и быстро выполняли команды. Постоянно знали своё место. Активно использовали радиокомпас для контроля места вертолёта. Запрашивали место у диспетчера контроля. К ним претензии предъявить было трудно: не их вина, что не дали точно пройти по учебному маршруту. Оказалось, здесь такое повторяется пять дней в неделю. И только в субботу и воскресенье – загрузка немного меньше. Поэтому иногда учебные полёты в Ракверской пограничной эскадрилье бывают в эти дни, а выходные сдвигаются. Местные особенности.

В общем, специальную проверку на класс успешно сдали все представленные командиром лётчики Ракверской эскадрильи. И инспекторы с чувством хорошо выполненной работы в субботу утром сели на московский поезд в Тапе.

– Надёжнее будет, чем на самолёте, – сказал Валаев.

Кстати, он Лоскутова с Леонидом Абросиным, двух «бесквартирников», тогда немало удивил. Увидел в местном магазинчике в Раквере деревянные двухведёрные бочки. С ручками, с крышками, фигурные и аккуратные, даже изящные. Ощупал и обнюхал эти бочки со всех сторон. И чуть до потолка не подпрыгнул.

– Эврика! Да ведь это то, что мне нужно. Дубовые! Мечта дачника и пенсионера. Для засолки грибов, огурцов и капусты.

Купил Саша Валаев две бочки. И упросил своего давнего друга Василия Мироненко отправить их на попутном поезде с любым проводником. Хоть через день или через неделю, но только когда Валаев будет в Москве. А тот встретит этот поезд на вокзале на своём жигулёнке.

Мироненко отнёсся с пониманием.

Так оно всё и получилось.