– Думаю, нужно было это сделать раньше. Вот, только, после драки, кулаками не машут.

Она с облегчением выдохнула из себя воздух.

– Значит, я остаюсь?

– Нет, я провожу тебя до деревни. Но, не сейчас. Так что, у тебя есть время отдохнуть, и набраться сил. Предупреждаю, нянчиться я с тобой не буду.

– Я вообще-то выросла в деревне, – не без гордости заявила она. – Я не городская, которые с детства привыкли ездить на транспорте. И, отдыхать я не буду, так как не верю тебе.

– Не веришь, или не доверяешь?

– Не доверяю.

– А, не доверяешь в чём?

– Я не глупая девочка, как ты думаешь. Понимаю, что стала не нужным свидетелем. Ты осторожный, поэтому тебе необходимо от меня избавиться. Как я понимаю, убивать ты меня не собираешься. Как только я усну, ты тихо уйдёшь.

Из-за растительности она не видела его губ, но услышала смех.

– Ничего смешного, – возмутилась она. – Я предполагаю, что в чай ты мне подсыпал снотворного.

– Странно, а почему не яд?

– Думаю потому, что ты не хочешь моей смерти. Только мне одной не дойти, ни до города, ни до деревни.

– Ладно, не заводи себя. Я человек слова. Если сказал, что провожу до деревни, то сделаю это. Ладно, не хочешь отдыхать, тогда побеседуем.

– Давай, – согласилась она, хотя с подозрением.

– Как я понял, эта дорога тебе хорошо знакома. Если, ты знала, что за мостом, коварный поворот, почему мчалась сломя голову?

– Не так часто я пользуюсь этой дорогой, и, несомненно, знаю дорогу. То, что сегодня произошло, это обычное дело. От трассы до моста, я прохожу с максимальной скоростью. Здесь всегда была дорога хорошая и ровная. За сто метров до моста, я начинаю притормаживать. Мост узкий, и на большой скорости, в него трудно попасть. Поэтому на мост заезжаешь в пределах сорока километров в час. Поворот рядом, поэтому его проходишь с той же скоростью. Дальше всё зависит от состояния дороги.

– Вот, это главные слова, которые я хотел услышать. Всё зависит от состояния дороги. Почему в таком случае, не поехать по трассе?

– Да, там асфальт, но много останавливают гаишники. Как говорит Альберт, женщина за рулем, источник повышенной опасности. А ещё лох, и толстый кошелёк. Особенно, если женщина на иномарке. Вот, однажды, позвонила мне мама. Нужно было купить лекарство, а в аптеке, без рецепта его не дают. Еду в деревню со скоростью восемьдесят километров в час. Останавливают гаишники. Нужно составлять протокол за превышение скорости, хотя никакого знака об ограничении скорости там нет. Это они так решили, что на этом участке, скорость ограниченна до шестидесяти километров в час. Откровенно намекают, что могут взять наличными без протокола. Цена вопроса, сто рублей. Отдаю сто рублей, и следую дальше. Беру у мамы рецепт, и следую в город. На том же самом месте, но уже другой экипаж, останавливает меня. Заметь, я ехала со скоростью шестьдесят километров в час. Оказывается, в обратном направлении скорость ограничили до-сорока. Спорить не стала, себе дороже, отдала сто рублей. Купила лекарство, и возвращаюсь в деревню. Издалека увидела автомобиль, и сбросила скорость до-сорока. Кажется, придраться не к чему, и всё равно останавливают. Им показалось подозрительным, что я так медленно двигаюсь. Когда я сказала, что выполняю их правила, придраться было не к чему. Ну, это только казалось. Оказывается, я обогнала автомобиль с выездом на встречную полосу. Во-первых, никакой автомобиль я не обгоняла. И, второе, с какой скоростью двигался автомобиль, если я на скорости сорок километров в час, обогнала его. Надуманное обвинение, но спорить бесполезно. Это нарушение, мне обошлось в двести рублей. Ну, и это ещё не всё. Возвращаюсь в город, снова останавливают. Что ты думаешь, они придумали на этот раз?

Валентин в недоумение пожал плечами. Такими темпами, придумать можно всё, что душе угодно.

– Ни за что, не догадаешься. Нарочно не придумаешь. Мой автомобиль в пыли, а у них неделя под лозунгом. «В город на чистом автомобиле».

– Сколько? – перебил он рассказ.

– Чего?

– Взяли сколько?

– Последние сто рублей, хотя просили больше. Ради дамы, они сделали исключение, и взяли вполовину меньше, чем положено за это нарушение. Они хорошо знают мой автомобиль, даже маршрут, и последнее время, не спрашивают документы. Молча, протягивает руку, в которую я должна положить сто рублей, и отпускают. Как собачку надрессировали. Когда мне надоедает, я еду по старой дороге.

– Скажи Катя, сегодня тебя вызвала мама, или ты поехала по собственной инициативе?

– Сегодня произошло нечто непонятное. Позвонила женщина, якобы из больницы, и сообщила, что час назад скончалась мама. Я в шоке, приезжаю в больницу, а там о ней ничего не знают. Я позвонила отцу, и сообщила эту новость. А, он смеется, говорит, что надо мной кто-то пошутил. Тут я выясняю, что он в машине, и едет, как раз от неё. Мне не удалось узнать, что с ней, и что он у неё делал. Понимаешь, после того, как отец женился на молодой, они не встречаются. С уверенностью сказать не могу, но краем уха слышала, что молодая жена запрещает ему встречаться с мамой.

– Как давно твоя мама живёт в деревне?

– Год. Нет, чуть больше года. А, что?

Он задумчиво потрепал бороду.

– Может, я накручиваю себя, и это покушение не на тебя, а на неё? Правда, мотив пока не понятен. Мало информации для понимания.

– Что тебя ещё интересует?

– Расскажи о своей маме. Я понимаю, что ты всего знать не можешь, но хотя бы то, что знаешь.

Катя задумчиво похлопала в ладоши.

– Даже не знаю, что сказать. Странно, прожили столько лет вместе, а рассказать нечего. Одним словом, дед по отцу был директором совхоза. Бабушка домохозяйка, хотя иногда работала, заведующей склада. Дедушка по маме был главным инженером в совхозе, а бабашка главным зоотехником. Отец начинал, как заведующим мастерскими, а мама главным бухгалтером. Потом дедушка – директор, по состоянию здоровья ушел на пенсию, а директором совхоза поставили моего отца. В начале девяностых, совхоз стал разваливаться, и пришел в упадок. Мы переехали в город, и отец приобрёл ресторан. Мы жили в деревне, и с отцом каждый день ездили в город. Он в свой ресторан, я в школу. Когда мне исполнилось восемнадцать, мне подарили автомобиль. Тот самый, который стал грудой металла под мостом. В ту пору, я уже закончила школу, и откровенно говоря, развлекалась. Да, в тот год отец купил квартиру, и мы переехали в город. В тот год, умер один дедушка. В тот год я поняла, что моё благосостояние зависит не от родителей, а от бабушек и дедушки. Тогда я впервые задумалась. Если умрут они, кто меня будет содержать? Тогда я стала искать себе богатого мужа. Вскоре поняла, что все они заняты, а устраивать соревнование, по перетягиванию одеяла на себя, не хотела. Двухтысячный год был самым трудным и драматичным. Умер второй дедушка, через месяц в автомобильной аварии, погибли обе бабушки. Они ехали на автобусе, и врезались в грузовик. Отец наотрез отказался меня финансировать. Теперь я думаю, что он правильно сделал, так как я вела праздный образ жизни. Тогда я поняла, что меня окружают лживые друзья. Они дружат со мной, потому лишь, что были деньги. Как только денег не стало, друзей тоже. Отец предложил поработать у него в ресторане официанткой, и я согласилась. Мама была против, и я впервые в жизни услышала, как они ругались. Через неделю, я услышала, как они ругались во второй раз, и мама переехала жить в деревню. Отец отправил меня на курсы рестораторов, а сам в это время женился на молодой. Вот, всё, что я могу рассказать.

– Хотя я просил, рассказать о своей маме, ты рассказала обо всей семье. Хорошо. Значит, первый скандал, произошел, после того, как отец взял тебя на работу. А слова ты слышала?

– Увы. Нужно не забывать, что мать и отец из деревни. Когда ругаются, это мат на мате, и ни одного нормального предложения или слова. Да, я слышала, что они ругаются, но понять невозможно. Кажется, я догадываюсь, почему ты спрашиваешь об этом. Ты думаешь, что это мама хотела меня убить?

– Я не думаю, а только предполагаю. Чтоб убить человека, нужен мотив. Вот, поэтому, хочу определить, кому это нужно. Хотя зачем мне чужие проблемы, у меня своих хватает. Собирайся, я провожу тебя до деревни.

– Но мы не успеем до темноты, – высказалась она.

– Правильно, так я и подсчитал. Мне нужно время, и оно у меня будет. Если там засада, но ночью в лес они не сунутся.

– Скажи, а ты не боишься ночью в лесу?

– Мой дед был егерем. С малых лет, я воспитывался у него. Это благодаря ему, для меня лес, как родной дом.

Они спустились по лестнице, он, дергая за проволочку, поднял её, и они пошли к дороге, перебираясь через поваленные деревья. Екатерина, наступая на сухой сук, вскрикивала, ойкала, если нога застревала, а он, молча, смотрел на неё. Она решила, что он над ней насмехается. Следуя за ним, она невольно обратила внимание на его походку. Как зверь, крадущейся к добыче, он передвигался бесшумно, плавно, не делая лишних движений. Да, действительно, лес для него, как родной дом. Когда выбрались на дорогу, он шагал быстро, и в тоже время, мягким кошачьим шагом. Она едва поспевала за ним, и быстро устала.

– Послушай, у меня не такие длинные ноги, как у тебя. Если я буду постоянно за тобой бежать, то упаду через пять километров.

Он остановился, внимательно выслушал её, и смерил с головы до ног. По его глазам было видно, что он впервые заметил, что она ниже его ростом.

– Да, я понял из твоего рассказа, что ты избалованная девочка. Принцесса, которая искала мужа, способного носить тебя на руках. Если не хочешь сломать ноги, то сними туфли.

– Что!? Да босиком я сто метров не пройду. Ну, ты и дикарь!

– Дикарь, – подтвердил он, – но нести тебя на себе не буду. Вообще, что ты предлагаешь?

– Идти медленнее.

Он деловито, потрепал бороду.

– Это не входило в мои планы. Мы должны придти к одиннадцати, и не позже. Ладно, снимай свои туфли, и одень вот эти мокасины. – Он вытащил из-за пазухи, сшитые кожаные носки, и протянул ей.

Вот хитрец, подумала она про себя, ведь знал, что я не смогу быстро идти на каблуках.

– Да, они очень большие.

– Намотай на ноги, и мягче будет идти.

Она недоверчиво посмотрела на него. А он, как волшебник, извлек два рукава, от её же куртки, и как не в чём небывало, протянул ей.

– Я так думаю, что ты всё равно её не оденешь.

Катя прекрасно знала, что эта куртка у неё лежала на заднем сиденье. Да, практичный мужчина. Интересно, сколько ему лет? Впрочем, не важно, ей всегда нравились, мужчины в возрасте. Да, но при этом они должны быть богатыми. А, какое богатство у него? Интересно, у него есть деньги? Ну, хоть десять рублей.

– Как тебя зовут? Ты не сказал своего имени.

– Дикарь. Ты же сама выбрала мне имя.

Екатерина даже обиделась. Неужели так трудно сказать имя.

Тем временем, он приказал ей сесть на обочину дороги. Снял с неё туфли, и сунул за пазуху. Надел рукава на ноги, а сверху мокасины. Жестом велел подняться.

– Прочувствуй свои ноги, нет ли складок, а то мозоли натрёшь.

Она попыталась прочувствовать, но толи у неё не получилось, толи складок не было.

– Кажется, нормально.

– Когда кажется, креститься надо. Ладно, пошли.

Они прошли несколько метров, и Катя поняла, насколько удобнее идти в мокасинах, чем в туфлях на каблуках. Тут она вспомнила о прерванном разговоре.

– Я всё поняла. Честное слово забыла, что ты в розыске.

– Верно. Зачем тебе моё имя, если мы только попутчики. Вот, ты садишься в автобус. Ты на нём часто ездишь. Водителя знаешь в лицо. Почему ты не спрашиваешь его имя? Только потому, что вы непродолжительные попутчики. Мы тоже попутчики. Вот, провожу тебя до деревни, и если ты не подсадная утка, то возможно не увидимся больше никогда. Другие примеры тебя интересуют?

– Да.

– Ты когда-нибудь, отдыхала на курорте?

– Да, но только ребенком.

– Уверен, что ты знакомилась там с мальчиками.

– В общем, да.

– Сомневаюсь, что ты запомнила, хоть одно имя.

– Нет, не помню. А, какое отношение это имеет к нам?

– Если посмотреть с большого дерева, то самое прямое. Как только мы расстанемся, ты тут же забудешь, как меня звали.

– И, останешься ты в моей памяти – Дикарём.

– Пусть так, если совсем никак.

– А, сколько тебе лет?

– Достаточно, чтоб не терять голову от каждой привлекательной девушки или женщины.

Неожиданно, в лесу поднялась стая мелких птичек. Валентин, резко остановился, и остановил её. Она затаила дыхание.

– Что это? – спросила она шепотом.

Он несколько секунд присматривался, прислушивался, и усмехался.

– Зверь. Маленький зверь спугнул птиц.

– А, как ты определил? – недоверчиво спросила она.

– Эх, Катя, я на расстоянии километра, могу найти человека по щебетанию птиц.

Конечно, она не поверила и засмеялась.

– Гонишь.

– Хочешь, тебя научу, может пригодиться.

– Ладно, научи, – весело ответила она. За разговором, дорога короче.

– Ты заметила, что птички взлетели, и практически остались на месте. А, щебетание было такое, которое говорило, что здесь маленький зверь, и его не стоит бояться. Вот, если бы их спугнул большой зверь, то они бы непременно улетели подальше. И, щебетание у них говорит, что это большой зверь и опасный. Человек тоже большой, но неопасный. Многие птицы кормятся с рук. А, в их щебетании можно услышать: человек, человек, человек. От человека они не улетают далеко.

Он замолчал, а она ещё больше засмеялась.

– Если я подсадная утка, ты не боишься, что я тебя найду?

– Нет, – ответил он, и даже не удивился такому вопросу. – Ты посмотри на меня.

Она посмотрела, и пожала плечами.

– В чем фишка? На, что мне следует, обратить внимание?

– На мой внешний вид.

– Оборванный и небритый, а так ничего особенного.

– Особенность в том, что они не видят во мне человека. Бесспорно, они распознают животных и человека. Но в таком виде, как я, они не могут определить, кто перед ними. Если нельзя определить, значит, нужно держаться от такого подальше. Так, на всякий случай.

– Если бородатый мужчина заблудился в лесу, то птицы не поймут, кто перед ними? Выходит, по твоей теории, бородатого мужчину, найти в лесу нельзя.

– Можно, – утвердительно ответил он. – Собака не видит далеко, она полагается на нюх. Не видя лица, она по походке, может узнать хозяина. То же самое птицы. Вот, интересно наблюдать за повадками животных и птиц. Ты жила в деревне, и не раз наблюдала за поведением куриц. Во дворе гуляют курицы, и вот появилась сорока. Они на неё ноль внимания. Но вот в небе появился ястреб. По размерам он больше, чем сорока, но высоко. Тем не менее, петух издаёт крик, и все курицы прячутся.

Кате стало по-настоящему весело. В общем, он говорит о знакомых вещах, но раньше она не считала это интересным.

– Да, я видела, как курицы прятались от коршуна.

– Ну, вот! Это говорит о том, что животные и птицы, могут различать не только по габаритам, и конкретно знать, кто перед ними. Ты согласна со мной?

– Да, согласна. Только, почему они тебя опознать не могут, как ты утверждаешь.

– Ты заметила, как я передвигаюсь по лесу? На Востоке, это называется «походка тигра».

– И, животные не могут определить, кто ты, человек или тигр, – продолжила она.

– Стоп! – неожиданно, он резко остановил её.

Конечно, это было неожиданно, но она не думала пугаться. За ним, как за каменной стеной. С ним, и лес, не такой страшный. Это скорее прогулка по парку в центре города.

– Кто на этот раз? – спросила она с любопытством.

– Змея. Пока стоим на месте.

По спине мгновенно пробежали мурашки.

– До смерти боюсь змей. Где она?

– Переползает дорогу. Не будем ей мешать. Хочу заметить, что у неё вкусное мясо.

– Брр. Я ни за что не стану есть змею.

– Ты просто не умеешь её готовить.

– И, не собираюсь учиться.

– Зря. В жизни всё пригодится. В народе говорят. Не зарекайся от сумы и тюрьмы. Я разве думал, что стану уголовником? Что буду жить в лесу? Конечно, нет. Но, я благодарен деду, что он меня научил всему.

– Кто у тебя родители?

– Обычные люди. Правда, для меня это болезненная тема. Отца зарезали на улице, когда, я ещё под стол пешком ходил. Естественно, я его не помню. Мама работала учительницей в школе. Преподавала зоологию. Потом, в известные тебе годы перестройки, торговала на рынке вещами, которые сама привозила из Турции. На неё стали наезжать. Неоднократно громили, и поджигали палатку. В итоге, разорилась. Залезла в долги. Пошла в церковь у Господа просить помощи, так там и осталась. Однажды хотел поговорить с ней, финансово помочь, но понял, что мы стали чужими друг другу.

– Когда погиб твой отец, она не вышла замуж?

– Выходить, не выходила, а мужчины у нас в доме жили. Толи проклятие, какое, толи колдовство, но она прослыла «черной вдовой». Первого, после отца не помню, но слышал, что его якобы, бывшая жена отравила. А, как было на самом деле, мне неизвестно. Вот, второго, помню. Альпинистом он был, и на гитаре играл. Лавиной его накрыло. Третий пил много, поэтому меня мать к деду отправляла. Помню его плохо, хотя он у нас больше двух лет жил. Точной информации о его смерти у меня нет. Одни говорили, что он с моста упал, и утонул. Другие говорят, что сгорел от водки.

– А, дедушка – егерь, чей папа?

– Матери.

– Он живой?

– Нет. Дед у меня боевой. В разведке служил. В сорок четвертом был ранен. Осколок под сердцем носил. Сразу после госпиталя, устроился егерем. Ни семьи, ни близких. Однажды в лесу девчонка заблудилась, и пришла к нему. Ему в ту пору сорок семь было, а ей семнадцать. Тем не менее, родила мою мать. Ей уже девятнадцать было, когда её телегой придавило. На лошади до магазина ездили. Дождь был, и лошадь устала. Бабка с телеги слезла, и рядом пошла. Телега опрокинулась, и придавила её. Дед рассказывал, что утром только нашли. Она уже мертвая была.

– Ты хочешь сказать, что она всю ночь под телегой пролежала?

– Да.

– Почему не схватились раньше.

– Так она из этой деревни родом была. Там родственники были, и она часто оставалась у них ночевать. Дед утром по рации спросил, когда домой собирается. А, ему сказали, что она вчера после обеда уехала. Тогда начали искать. Как похоронили, дед сказал моей матери, чтобы в город ехала, и жизнь свою устраивала. Мама поступила в Педагогический институт. Там встретила отца, и поженились.

– Значит, отец у тебя тоже педагогом был.

– Не совсем. Скорее спортсменом. В принципе, после спортивной карьеры, мог бы преподавать физкультуру в школе.

За разговорами, они незаметно подошли до деревни. На околице, он опять резко остановил её. Надвигались сумерки, слышно, как по всей деревне лаяли собаки.