Глава третья

Утром, наконец-то одевшись, вылетаю из нашей каюты, пока мне ничего не сказали. Самая страшная ночь в моей жизни, давно я так не боялась. Весь вечер дрожала, потому что подобного просто не ожидала.

– Танька! – зову я подругу, показывая глазами на дверь туалета, и она кивает.

Заскакиваю в туалет. Время до уроков ещё есть, выскочила я очень рано. Но, судя по тому, что Танька уже здесь, не одна я выскочила рано. Я присаживаюсь на унитаз, стараясь взять себя в руки. Танька не расскажет, она кремень, но всё равно не по себе о таких вещах расспрашивать. Подруга начинает разговор сама.

– Твои тебя тоже раздели? – понимающе кивает она. – Ты не дрожи, всех раздевают.

– За-зачем? – заикнувшись от такой новости, интересуюсь я.

– Чтобы привыкали светить жопой, – объясняет она мне. – Сначала будут бить, а потом вообще по кораблю голыми заставят ходить.

– Как голыми? – у меня ощущение такое, будто глаза сейчас выскочат наружу.

– Ну, это слухи, – немного неуверенно отвечает Танька. – Но после всего я уже во всё верю.

– Ты в законы заглядывала? – спрашиваю её я. – Они декларацию отменили!

– И что теперь? – впервые вижу ошарашенную Таньку, жалко, камеры нет запечатлеть это для потомков.

– «Несовершеннолетние являются собственностью законных опекунов», – цитирую я по памяти.

Танька реагирует матом. Я её очень хорошо понимаю, у меня реакция была аналогичная, но только в библиотеке камеры как раз есть, поэтому нельзя ругаться. Но она теперь понимает всё то же, что и я: дело не в том, что нас приучают обнажаться публично, нам демонстрируют, что мы теперь бесправные. А что может унизить сильнее, чем отсутствие трусов?

В этот момент открывается дверь, кто-то заходит, и через мгновение из соседней кабинки до нас доносятся рыдания, да такие, что я подскакиваю на месте. Танька резко заскакивает в соседнюю кабинку, где ревёт Катька. Она так отчаянно плачет, как будто у неё катастрофа случилась! У меня аж сердце замирает. Мы с Танькой, конечно, начинаем утешать её, поглядывая на часы. Но времени пока ещё вагон, а Катька всё никак не успокаивается. Что же с ней сделали?

Немного придя в себя, наша одноклассница начинает рассказывать. Вот что нужно сделать с забитой девочкой, чтобы она так рыдала? Я слушаю и чувствую, как у меня волосы на голове шевелятся – её действительно мучили… Я даже не знаю, как кто, потому что её отчим… Нет, не могу это повторить. Танька рассказывает Кате об отмене всех прав, на что та кивает. Знает, значит…

Со звонком мы сидим в классе. Я смотрю на парней, которые все, как один, выглядят совершенно ошарашенными, а девчонки сидят с мокрыми глазами. Интересно, что в классе у нас только славяне, как и во всей школе, а вот дети немцев и англичан учатся в другой школе, хоть и на борту, насколько я понимаю. Раньше я не думала об этом разделении, а вот теперь… Теперь мне многое становится понятным. Нам нужно искать возможность борьбы против взрослых, потому что они нам совершенно точно враги.

Осознание этого бьёт, как молотком по голове. Все взрослые на корабле нам враги – это неоспоримый факт.

Учителя как-то очень предвкушающе улыбаются, отчего мне лично становится жутко, но пока всё идет ровно, без особых проблем. Странности начинаются на языке – училка из немцев доколупывается до каждой запятой, безбожно снижая оценки. Я оглядываюсь на Катю – она в ужасе. Расширенные зрачки, широко распахнутые глаза и частое, даже отсюда видное, дыхание, выдают её состояние. Причём немка тоже всё видит, и ей нравится за этим наблюдать. Но, видимо, какие-то остатки человечности в ней есть, Катю она не спрашивает.

Я понимаю, что нас всех просто задавят, будут давить до тех пор, пока кто-то не сорвётся и просто не начнётся восстание.

Способны ли мы на восстание, вот в чём вопрос? Ну перебьют они нас, неужели предки будут просто стоять и смотреть, как убивают детей? А эти будут убивать, потому что в случае восстания мы постараемся именно убить врага. Вот только не верю я в восстание. Нас всех пока сильно напугали дома, но не особо пугают в школе, что создаёт некую иллюзию безопасности.

После уроков я мчусь в библиотеку, чтобы узнать ответ на мой запрос, ну и дальше разбираться в техническом устройстве ботов и методах пилотирования. Хотя бы теоретически надо себе представлять, что и как делать, главное – как отключить автоматику. Автоматика может привести бот обратно к кораблю, а для меня это точно конец. Даже если не убьют, забьют так, что мало не будет. Меня никогда не били дома, поэтому я просто не знаю, что это такое. Может, действительно я всё придумываю, но глядя на Катьку…

Ура! Это действительно ура! На формуляре стоит разрешительная печать! Значит, у меня есть доступ к литературе! Старательно улыбаясь на камеру, беру все книги из рекомендованного списка. Теорию мы пока откроем и отложим. А вот практика очень простая, кстати. А есть ли у нас возможность попробовать?

Внимательно вчитываюсь в положения и правила, пока не нахожу сноску о виртуальной тренировке по получению допуска. А как получить его? Судорожно листаю выданную мне литературу, пока не нахожу тест на допуск. Попробую сдать внахалку. У меня три попытки есть, одну вполне можно потратить. Скорее всего, тест составлен по теории, но, учитывая, что эти тесты составляются западниками, можно предположить, что теория будет к инструкциям сводиться.

Ещё раз внимательно читаю правила и положения, сухие, как вечерний хлеб, затем нажимаю сенсор готовности к тесту. Экран обучающего планшета очищается, передо мной появляются тестовые задания. Всё, как я и думала, инструкции и вопросы для клинических идиотов, типа, «Почему нельзя открывать форточку в космосе?» Тест я проскакиваю быстро, потом ещё раз его внимательно перечитываю и нажимаю кнопку проверки. Задания зеленеют, одно, другое, третье, а тут жёлтый… Жёлтый – не все варианты выбрала, значит.

Ура! Допуск у меня в кармане! Взглянув на часы, понимаю, что сегодня я успею вряд ли, но завтра точно. Надо топать домой, где меня ждёт очередное унижение. Всё-таки почему именно сейчас? Почему они решили это сделать посередине маршрута? Может быть, есть что-то, от чего зависит именно время на ломку?

***

Утром вспоминаю, что сегодня выходной, поэтому быстро одеваюсь и несусь в библиотеку. Кажется, я начинаю привыкать к отсутствию одежды «дома», что противно, конечно. Но пришедшая мне вчера в голову мысль гонит вперёд, взять книги по психологии. Мне нужно понять, почему ломать нас взялись только сейчас. Кстати, маман вечером была какой-то слишком тихой и быстро ушла к себе. Неужели их тоже лупят? Тогда я вообще ничего не понимаю. Смысл-то взрослых лупить?

Библиотека – это многофункциональный зал с кабинками. Внутри кабинки есть всё для учебы, и, главное, раздеваться не надо, как дома. Что-то у меня никакого желания дома находиться нет. Может быть, именно этого и добиваются? Потом сгонят всех в одно место и будут лупить до посинения. Нет, это уже фантазия моя нездоровая… Наверное…

Сажусь за стол, запрашиваю литературу, получаю отлуп. Значит, пойду другим путём: сначала позанимаюсь, потом в виртуал, а потом составлю запрос на поведенческую литературу, потому что а вдруг пассажиры буйные? Тогда запрос будет вполне логичным и есть шанс проскочить. Правда, надо будет вместе с литературой по первой помощи брать, но это я переживу. Да и если у меня всё получится, навыки и знания по медицине мне точно пригодятся.

Из библиотеки иду в сторону виртуалов – это тренировочный зал. Там можно тренировать что угодно – от мышц до мозгов. Ну вот там находится и виртуальный тренажёр бота на «попробовать». Иду неспешно, по сторонам не смотрю, держусь вдоль стенки, чтобы даже случайно не могли задеть. Страшно, когда вокруг одни враги, но пока выхода нет, поэтому нужно держаться, может, и смогу проскочить до того, как.

У самого входа меня останавливают с логичным вопросом. Даю ответ, что иду на вывозной, требуют кондуит. Отчего-то хмыкнув, дюжий охранник пропускает меня, напоследок схватив за задницу. Держусь изо всех сил, стараясь не показать ничего на лице, хотя слёзы подступают, конечно. Но этого я даже ударить не могу – покушение на представителя закона припаяют просто вмиг. Знать не хочу, что тогда будет. Просто не хочу, и всё.

Возле овоида виртуальной капсулы никого не обнаруживается, только панель, на которой появляются надписи, объясняющие, что мне можно делать, что нельзя. После того, как я прочитываю, нажимая кнопку подтверждения, появляется надпись: «приложите кондуит». Только тут я наконец понимаю, что меня беспокоит: кондуиты ввели только вчера, а все системы, вся техника к этому готовы. Так не бывает! Значит, это готовили давно… Может, даже изначально. Твари проклятые…

Залезаю внутрь. Загораются индикаторы, капсула переходит в режим обучения. Сейчас мне будут преподавать базовые навыки и и показывать, как классно летать, хотя мне нужно не совсем это. Но рассказывать, что именно мне нужно, я никому не буду, я себя не на помойке нашла – так подставляться. Так что буду учиться, что делать…

Надеюсь, хотя бы сюда новые веяния не дошли и за ошибки не будут наказывать болью. Впрочем, выбора у меня всё равно нет, поэтому учусь. Хорошо, что сегодня выходной, поэтому могу заниматься сколько позволят. Взлёт, посадка, ускорение, манёвры. Ну как манёвры – влево, вправо, мне хватит точно. После каждого модуля тест, сначала простой, потом всё сложнее и сложнее. Когда гудит сигнал окончания, я взмокшая уже. Надо вылезать…

– Очень хорошие результаты для первого раза, – слышу я, вылезая из капсулы. – Эдак вы за неделю получите допуск к натурным тренировкам.

– Благодарю вас, – отвечаю я мужчине в полётном комбинезоне.

Выглядит он адекватным, даже улыбается, но я знаю, что взрослый – враг, поэтому всеми силами желаю его ни на что не спровоцировать. Будучи отпущенной, бегу к туалету. Четыре часа я провела в капсуле, но домой не пойду, хотя кишка кишке уже фиги показывает. Пойду обратно в библиотеку, потому что дома у меня теперь нет. Есть место, где будут издеваться и где я обязана ночевать, а дома больше нет.

Ни в какую защиту я больше не верю, да и людям, получается, тоже уже нет. Поэтому пью из-под крана в туалете и двигаю в сторону библиотеки. Теперь можно запросить материалы по медицине и связанным с ней наукам, чтобы «уметь оказать первую помощь». Я буду учиться как можно больше, лишь бы не возвращаться в каюту семьи. Куда угодно, только не туда. Там враг, который может сделать со мной всё, что захочет.

Не помню, как дохожу до библиотеки, прикладываю кондуит и делаю первый запрос, обосновав его тем, что в полёте мало ли что может случиться. Причём начинаю именно с навыков медицины – дезинфекция, перевязка… Господи, сколько же разных типов одной перевязки существует! Но разрешение мне даётся автоматически, и секунды не проходит, поэтому я погружаюсь в науку, которую сама выпросила.

Набираю следующий запрос: «Как успокоить пациента». Намеренно такой общий запрос даю, поэтому в списке литературы нахожу и «возрастную психологию». Вот прямо сейчас я к ней не тянусь, просто делая вид, что испугалась списка. Занимаюсь попеременно лётным делом и медициной, пока прерывистый сигнал не возвещает о необходимости покинуть библиотеку.

Нужно идти в каюту, но мне это очень не хочется делать. Правда, я понимаю, что ничего с этим не поделаешь, потому что я обязана там ночевать, а за побег по головке точно не погладят. Понурившись, иду в свою тюрьму, чтобы до утра стать вещью. Написано же «собственность», а человек собственностью быть не может. Собственность – это даже не как животное, это вещь. Вот теперь я вещь, как и подруги, да и все дети на этом проклятом корабле.

По коридору иду – глаза в пол, считаю металлические уголки, непонятно зачем сделанные. Коридор странно пуст, только из-за одной двери мне слышится полный отчаяния крик. Но это, конечно же, моя фантазия, потому что звукоизоляция кают абсолютная. Войдя, встречаю взгляд отца. Он смотрит на меня, но будто не видит – зрачки расширены, взгляд блуждающий. Может химией какой его накормили?

– Раздевайся, – спокойно говорит родитель, назвать которого папой у меня не поворачивается язык.

Понятно всё… И этот хочет видеть меня голой… Все взрослые враги, все!

– В комнате разденусь, – делаю я последнюю попытку, и вдруг сильный удар по лицу сбивает меня с ног.

– Раздеться, быстро! – почти рычит этот зверь, впервые ударивший меня сейчас.

Из глаз текут слёзы, голова кружится, щека саднит, но главное – я не понимаю, за что?