Читать книгу «Предвестники Мельтиара» онлайн полностью📖 — Влады Медведниковой — MyBook.
image

12

Я стояла перед его дверью.

Руки дрожали, спина и плечи превратились в горячее сплетение боли, и крылья не закрывались, трепетали от каждого вдоха.

Там, снаружи, закат давно погас, венец победы уже поднялся в черном небе и повернул в сторону запада. Я нарушила обещание, не успела к заходу солнца. Но я узнала все, что смогла, добралась в город сама, враги не заметили, как я ускользнула.

Из поселка я вышла без труда, охраны не было, никто не увидел, как я пробиралась мимо домов. Но взлетать там было опасно – и я долго бежала по равнине, глотала пыль и вслушивалась, не нарастает ли позади чужая сила, не летят ли за мной враги. Но все было тихо, их машина давно заснула и остыла. Вскоре и дома скрылись вдали, стали неразличимы среди скал и закатных теней. Тогда я распахнула крылья. Они взрезали одежду, освобождая себе путь, и я взлетела.

Я не успела заметить, когда солнце исчезло за горами. Алые отблески погасли, и без машины, без шлема темнота была почти непроницаемой: сплетение мрака, чернота гор, уходящая в черноту неба, звезды, что сияли все ярче, указывали мне путь. Других ориентиров не было, а вся моя сила утекала в крылья, я неслась по воздушным рекам, рвалась вперед – и больше ни на что не хватало магии, я не могла бросить путеводную нить до дома.

Мысль Мельтиара обрушилась на меня, ослепительная и близкая, и я потеряла поток, едва не упала вниз.

Арца! Где ты?

Слова обжигали меня, словно он был рядом. Я забила крыльями, ответила: я еще далеко, я возвращаюсь, я лечу, я буду скоро.

Опустись на землю, не двигайся, я сейчас заберу тебя.

Нет, нельзя, я ничего не вижу, здесь могут быть враги, я долечу. Моя мысль дробилась, как капли света. Мельтиар ответил без слов, оставил струну между нами. Сияние его силы направляло меня, вело домой – теперь я знала путь, мне не нужно было смотреть на звезды.

И я добралась, я в городе. Осталось только прикоснуться к двери, назвать свое имя и войти к Мельтиару.

Я не успела. Темная панель отошла в сторону, Мельтиар обнял меня и увлек в комнату.

Он прижал меня к себе, я ничего не видела. И все чувства схлынули – я ощущала только его силу, она притупляла боль. Я уже могла дышать глубже, пол больше не уходил из-под ног. Словно я всего лишь тренировалась весь день, а не летела одна в темноте. Руки Мельтиара скользнули по моей спине, между лопаток – и крылья подчинились, сложились, перестали биться в такт сердцу.

Мельтиар отпустил меня.

Комната сегодня была темной. Свет лился из полукруглых ламп на стенах, оставлял острова мрака на полу. На грани света и тени стояли кресла и мерцающий цветными росчерками стол. А посреди комнаты, там, где соединялись реки света, ждали Лаэнар, Рэгиль и Амира.

Они смотрели на меня. Амира кусала губы, словно пыталась удержать слова, а у Лаэнара на лице была кровь.

Мельтиар усадил меня в кресло, сам опустился на подлокотник. Я забралась с ногами на сиденье, мне хотелось стать меньше. Мельтиар смотрел на меня. Я знала, что должна заговорить.

Волосы затеняли его лицо наполовину, сливались с темнотой. Он облокотился о спинку кресла, и рука попала в поток света. На костяшках пальцев была кровь.

Он наказывал Лаэнара за то, что мы сделали.

– Лаэнар не виноват, – сказала я. – Это я решила.

– Вы напарники, – объяснил Мельтиар. – Вы отвечаете друг за друга. – Он наклонился ближе, взял меня за плечи – так осторожно, что я едва почувствовала прикосновение. – Вам нечем заняться, пока машина не летает и меня нет рядом?

Он был так близко, я слышала его дыхание, отблески света таяли в темноте его глаз. Я смотрела на него, надеялась, что он поймет меня без слов. Я стала скрытой ради него. Я сделаю ради него все что угодно.

– Вас не учили жить среди врагов, – продолжал Мельтиар. – Вы рождены для открытой битвы. Война уже скоро. Почему вы не готовитесь к этому дню?

Он крепче сжал мои плечи, и боль всколыхнулась волной, вспыхнула и угасла.

Я зажмурилась на мгновение. Он разочарован, он в тревоге – эти чувства сквозили в прикосновениях и словах. Я скажу: «Прости», – наверное, он ударит меня и прогонит, а завтра все будет как прежде.

Я открыла глаза и сказала:

– Я узнала про всадника.

Мельтиар разжал руки и отстранился, улыбаясь. Я не знала, что он сделает. Страх, который я весь день сдерживала в самой глубине сердца, вырвался – стужей хлынул в кровь, заморозил дыхание.

– Хорошо, – проговорил Мельтиар. – Расскажи.

– Его зовут Тилиниэн Эрил Амари, – ответила я. – И он изгнанник.

Я рассказывала все, что узнала, и все, что со мной было, весь долгий день, все имена и все слова врагов – все, что могла вспомнить. Мельтиар больше не улыбался, слушал внимательно. Я чувствовала, что Лаэнар, Рэгиль и Амира смотрят на меня. Мне хотелось подойти к ним, хотя бы обернуться – но я не могла отвести взгляда.

Когда я замолчала, Мельтиар повторил:

– Хорошо. – И снова привлек меня к себе. Рубашка, разрезанная крыльями, под его руками разошлась, лоскутами упала на пол. – Два дня будете в городе, никаких полетов.

– Но, Мельтиар… – Это был голос Лаэнара, такой же звонкий и уверенный, как всегда.

Мельтиар повернулся. Я ничего не видела, мир был скрыт завесой его волос.

– Еще одно «но, Мельтиар», – сказал он, – и будешь отскребать крылья от пола.

Лаэнар замолчал.

– Я смогу лететь завтра, – пообещала я. – Правда.

– Нет, – отозвался Мельтиар. – Пусть Амира займется машиной.

Амира ответила что-то, радостно и быстро, но я не разобрала слов – Мельтиар снова был слишком близко, его дыхание следами оставалось на коже, и страх изменился, оплетал меня горячей, обжигающей сетью. Ладони Мельтиара скользнули по моим крыльям, и крепления разошлись, крылья упали вслед за одеждой.

Мельтиар повернулся, не отпуская меня, и сказал:

– Пошли вон.

Я едва расслышала быстрые шаги, звук закрывающейся двери.

Я уже не могла говорить. Но Мельтиар прошептал, словно отвечая:

– Останешься со мной. Тебе станет лучше.

13

Мой сон был тонким, как паутина, рвался с каждым вздохом, видения и голоса расползались, словно дым. Я очнулся рано утром, до рассвета, и не мог ни заснуть, ни вспомнить сны. Джерри и Рилэн еще спали, не шелохнулись, когда я позвал их.

Я ушел на веранду.

Не зажигая огня, сидел за столом, смотрел на оконное стекло, в котором дробились отражения и тени. Хотелось курить, но я не знал, какую сигарету вытащу наугад в темноте, какой дым мне попадется. Я не хотел сегодня ни в чем полагаться на волю случая, даже в мелочах.

Нужно было решить, что делать дальше.

Есть легенды, есть история и есть вещи, известные каждому. Все они смешались сейчас, рассыпались, как листы расплетенной книги, и я не знал, на что опереться.

Вещи врагов, пропитанные магией и песнями, хранились здесь, на границе, ждали меня сотни лет – как такое возможно?

Враги живут среди нас, носят наши имена и не отличаются ничем – так зачем же одной из них называться древним именем?

Все знают: однажды враги явят свою истинную суть, и война начнется на каждой улице, в каждом доме. Так для чего же им сейчас нападать на приграничные деревни?

Чтобы ослабить нас? Чтобы отвлечь?

Я закрыл глаза. Мысли толпились, жгли меня и рассыпались пеплом. Я сидел там же, где сидела Арца вчера, я мог протянуть руку и коснуться чашки, из которой она пила. Но сколько ни вслушивался – не мог уловить следы чужой магии, отзвуки древних песен.

Но я знал, где искать ответ.

И обратил мысли вспять. Вспомнил Рощу, вечерний сумрак, журчание ручья, камни, еще хранящие дневное тепло. Берег, где мы с Нимой слушали учителя. Зертилен говорил: «Если вокруг вас слишком много песен, вы тонете в них и не можете совладать с потоком. Или если нет ни одной, пустота – тогда слушайте ту песню, что звучит внутри вас. Поначалу ее трудно услышать, но она всегда вам ответит, даже если смолкнут все песни мира».

Закрыв глаза, я сидел в предрассветной тишине и слушал свою песню.

Моя песня дрожала в глубине сердца, и чем дольше я слушал, тем громче она становилась, струилась в крови, скользила в дыхании. Она то обретала слова – слишком стремительные, не разобрать, – то превращалась в чистый звук, в самую высокую ноту. Я был этой песней, и все же она не была мной.

Дай мне ответ, попросил я.

Песня схлынула, словно отлив, но оставила после себя мысль, прозрачные камешки слов.

Это значит, что война совсем скоро.

Я зажег фонарь и вернулся в комнату. Высыпал на пол бумаги, привезенные из столицы, нашел ту, что была мне нужна, – карту предгорий. Рилэн пробормотал что-то, но я не мог сейчас ему ответить, мне нельзя было отвлекаться, я шел по невидимой струне. Один шаг в сторону – и я забуду, что должен делать.

Входная дверь заскрипела под моей рукой. Утренний туман стлался к земле – окутывал дом, в который меня привела вчера Аник.

Мне нужно было туда.

Это холодное утро, темное небо, перекличка часовых – мешали мне. Мне нужна была уверенность, нужна была сила.

«Когда ты поешь, – говорил Зертилен, – всегда сохраняй в сердце холодную искру. Не дай волшебству унести тебя, не дай захватить полностью».

«Нет, нет, – говорил Кимри, – пусть ничего не останется! Отдай песне свою душу, пусть твоя душа станет песней – тогда ты уничтожишь тысячи, десятки тысяч!»

«Волшебство течет повсюду, – говорила Ора. – Ты всегда сможешь утолить эту жажду, всегда сможешь зачерпнуть силу, из земли, из неба, из своего сердца. И тогда тебе не нужно будет разучивать песни, ты создашь их сам, силой своей жизни».

Зертилен научил меня многим песням, Кимри дал мне одну, а Ора – ни одной, но каждое их слово, каждая искра их волшебства были нужны мне сейчас. Мне нужна была вся Роща. Я собирался сделать то, чего не делал никто никогда.

Я подчиню себе магию врагов.

Я расстелил карту на пыльной земле, придавил камнем, поставил фонарь рядом и принялся за дело. Мне пришлось ходить в дом несколько раз, пока я принес все, что мне было нужно. Я почти ничего не видел среди нагромождения ящиков, в которых хранились вещи врагов. Но я слушал следы магии, они звучали сейчас громче, вспыхивали осколками в сердце – там, где неслышно билась моя собственная песня. Один за одним я вынес из дома восемь прозрачных шаров.

Я раскладывал их на пыльной земле, сверяясь с картой поселений. Небо светлело. Огонь фонаря стал едва различимым, но я не гасил его. Мне пригодится любая сила, даже та, что живет в газовом фонаре.

Все было готово, но я медлил, смотрел на шары и сквозь них – на пыльную землю. А потом, сам не зная зачем, поднялся и вернулся в дом.

Она ждала меня там, где я ее оставил вчера, – флейта, холодная и легкая. Не было смысла ее брать, она бесполезна.

Я едва заметил, как снова оказался на улице, как положил флейту в центр хрустального узора.

Взял последний шар, поднял его, ловя лучи рассвета, и запел.

Кроны деревьев смыкались надо мной, Роща окружала меня, Зертилен пел вместе со мной, пели Кимри и Ора. Нима обнимала меня, вторила моей песне еле слышно. Каждый волшебник Рощи был рядом, каждая птица, каждая травинка отдавали мне свою силу. Потоки волшебства, текущие в земле, и потоки в небе – вливались в мой голос. Ветви деревьев растворялись, корни исчезали, все меркло, оставались лишь хрустальные звезды. Они разгорались все ярче, а земля становилась прозрачной, как в моем сне, а потом растаяла вовсе.

Мое тело исчезло. Я был ветром, я был песней, я растворился в звуке. Созвездие, созданное мной, пылало, и больше ничего не осталось. И я знал – так будет вечно. Ветер никогда не стихнет, песня не смолкнет, не погаснут звезды.

Никогда.

Вокруг меня звучали голоса, на языке был вкус песка, вкус предгорной равнины. Кто-то держал меня за плечи, голова раскалывалась как после затяжной пьянки, меня мутило. Я собрал всю силу воли и открыл глаза.

Мир двоился и качался. Я был где-то под крышей, в полумраке, среди людей. Я видел Тина, Аник, еще кого-то, их лица расплывались, голоса оглушали, резали слух.

– С ним такое уже было, – говорил Джерри. Это он держал меня. – Когда мы в первый раз поднимали лодку в воздух… Он пел полдня, и потом даже хуже было.

– Все нормально со мной, – сказал я. Голос меня не слушался, был хриплым и рвался на выдохе. – Они горят?

Я попытался встать, Джерри помог мне. Мир все еще расплывался, но я уже узнавал эти темные стены, ящики, стол, квадрат света на полу, распахнутую дверь… Мы в доме, наполненном следами древней магии, вещами врагов.

Джерри вывел меня на крыльцо, и я прислонился к стене, закрыл глаза на миг. А когда открыл – взглянул вниз.

Солнце уже поднялось высоко, но земля оставалась все такой же пепельной, бесцветной. Хрустальные шары терялись на ней, были почти неразличимы, пыль уже припорошила их. Только флейта сияла, как отполированный до блеска меч.

– Они горели, – сказал мне Джерри. – Пока ты пел. Потом ты потерял сознание, и они погасли.

Я кивнул.

1
...