10

Амира была права.

Они верили мне, они не сомневались.

Пока мы летели в их машине – открытой и хрупкой, движимой только магией, – я молчала, старалась запомнить все.

Сила, наполнявшая машину, была незнакомой, неслась неуклонно – горькая на вкус, как штормовой ветер. Эта сила принадлежала магу, сидевшему рядом со мной. Его звали Эли, и это имя казалось таким же сумеречно-серым, как цвет его волос и глаз. Пока Эли вел меня к машине, пока поддерживал и помогал забраться внутрь, я чувствовала его тревогу и знала: он поверил мне и хочет помочь. Но как только он отпустил мою руку, его чувства скрылись, остались только слова.

Враги редко дотрагиваются друг до друга – ведь они не умеют через прикосновения читать душу. Всегда разговаривают так, словно между ними стоят стены. Но даже сквозь стены можно многое узнать.

Маг был двигателем машины. Я не могла понять, сумеет ли эта пропитанная силой скорлупка взлететь без него – магия текла между ними кругами, ясная и стремительная, как ветер. Но откуда у врагов магия? Они ведь ненавидят ее, мечтают уничтожить.

У этой машины был один пилот и один нападающий. Пилот, едва сев на свое место впереди, слился с пультом, передвигал тяжелые рычаги, смотрел в небо и, казалось, позабыл об остальных. Встречный ветер трепал его светлые волосы.

Как можно летать в открытой машине без шлема?

Нападающий был очень смуглым – даже среди врагов такие встречаются редко. Он сидел слева и то и дело поглядывал на меня. Они с магом перебрасывались словами, но я почти не понимала смысла, так не связаны между собой были их фразы. Иногда нападающий говорил мне что-то утешительное, и я кивала или молчала в ответ.

Я много раз видела в чашах предсказателей войска врагов и теперь поняла без труда: эти трое из столицы захватчиков. Но никто из них не был всадником.

Но даже если я не найду всадника, я смогу узнать что-то о нем. Я думала об этом и готовилась, вспоминала и повторяла про себя слова чужого языка, пока мы летели мимо нашей вчерашней цели, потом над склоном и на восток – к предгорьям. Меня увозили все дальше. Смогу ли вернуться с заходом солнца? Крылья трепетом отзывались на эту мысль, но я крепко держала их, не давала распахнуться.

Я боролась со страхом, не позволяла ему вновь оплести сердце – и не заметила, как мы снизились, подлетели к селению врагов. Но едва взглянула на столпившихся внизу людей и сразу поняла: меня привезли прямо к всаднику.

Враги обступили машину; их было так много, они были так близко, что вряд ли я смогла бы уничтожить их, даже если бы держала оружие в руках. Я узнала одежду солдат, которых мы столько раз видели с высоты, на горных дорогах. Всадник был одет так же, но я ни с кем бы его не перепутала – его выдавали серые складки крыльев за спиной.

Я знала, что нужно делать.

Враги считают самой прочной связью узы крови. Для них потерять кого-то из семьи – все равно что потерять учителя или напарника для нас. Враги пожалеют меня и ни в чем не усомнятся.

Ведь я единственная уцелевшая, мой дом уничтожен, родных нет, и наконец-то я вижу тех, кто точно мне поможет.

Я приподнялась, держась за борт машины, обвела солдат взглядом, глубоко вздохнула.

– Вот видишь, все хорошо, – сказал мне нападающий. – Теперь ты в безопасности.

Я кивнула, глотнула воздух, словно собираясь заговорить, но только тихо всхлипнула.

Главной здесь была женщина. Все говорило о том, что она командир: ее короткие фразы, сдержанные жесты и темный взгляд. Маг уже стоял рядом с ней, объяснял что-то – я разбирала лишь отдельные слова. Я смотрела на них, хотя хотела смотреть на всадника.

Магия машины остывала, уходила все глубже в землю, и я начала различать другую силу. Она была похожа на густой липкий туман, шуршала, стелилась по земле, текла от всадника. Теперь, даже не глядя, я знала, где он.

В горле запершило, а мысли помутились, будто я и впрямь наглоталась дыма. Да, это та самая сила, что изувечила когда-то наш мир и задушила, почти уничтожила наш народ. Но я выдержу, не подам вида, сумею разговорить всадника и все о нем узнаю.

Девушка-командир резко развернулась, подошла к лодке и наклонилась ко мне.

– Мы найдем твоих родных, – пообещала она. – Есть у тебя родственники в соседних деревнях?

Я взглянула ей в глаза и сказала тихо, почти шепотом:

– Я одна.

– Видишь, она измученная совсем, – проговорил нападающий и помог мне выбраться наружу. Его беспокойство коснулось меня, как теплая волна. – Не соображает ничего.

Девушка кивнула и сказала мне:

– Пойдем.

Она повела меня прочь – с каждым шагом дымная сила всадника таяла, становилась неразличимой. Я обернулась на ходу. Нападающий улыбнулся мне, словно пытался подбодрить. Маг поймал мой взгляд и улыбнулся тоже.

Они верили мне, они ни в чем не сомневались.

Девушка отвела меня в дом, где почти все оказалось деревянным: стены, скамейки, пол. В бочке была теплая вода. Стало ясно, зачем я здесь – должна умыться и переодеться, моя одежда в копоти и грязи.

Как мне скрыть крылья?

Я смогу убежать. Ударю ее, прежде чем она поймет, кто я, незаметно выскользну наружу, как тень проберусь между домами и убегу. Ничего не узнаю, но и враги ничего не узнают.

Мне не пришлось этого делать, потому что девушка сказала:

– Там в шкафу моя одежда, можешь взять. – И ушла.

Комната, куда меня привели позже, наполовину состояла из окон. Глядя в них, я видела осколок неба, дома неподалеку и протоптанные дорожки. Сквозь мутные стекла все это казалось безжизненным и серым. На пыльной земле распластались длинные тени – скоро солнце коснется гор. Даже если отправлюсь в путь немедленно, не успею к закату.

Но я должна успеть.

И не могу вернуться, ничего не узнав.

Я съела то, что передо мной поставили, – ломти хлеба, намазанные чем-то густым и сладким. Каждый кусок давался с трудом – напряжение все громче звенело внутри, я не могла есть. Но я голодная замерзшая девушка, спасенная из сожженной деревни. Я должна.

Пить чай было проще. Знакомый терпкий вкус напоминал о городе, будил решимость. На горячей кружке были нарисованы то ли мачты кораблей, то ли городские шпили – я рассматривала их, чтобы слишком часто не встречаться взглядом с врагами.

Девушка-командир уже ушла, и за столом со мной остались трое. Маг и нападающий курили, стряхивали пепел в потрескавшуюся плошку. От сигареты Эли поднимался синеватый дым – я старалась не вдыхать его, такой дым уводит в сны. Дым, обвивающий нападающего, был тускло-желтым, странным.

– Арца, ты их совсем не разглядела? – спросил Эли. Окутанный дымом, он казался сейчас почти бесцветным, словно сумеречная тень в глубине зеркала прорицателей. Он был совсем не похож на свою магию.

Я покачала головой.

– Мне казалось, я видела… – Теперь я не опускала глаз, смотрела на него. Он должен мне верить. – Но потом прилетели вы – я думала, они вернулись… Такие же, так же летят…

Маг кивнул и раздавил окурок в плошке.

– Мы их уничтожим, – сказал он. – Обещаю.

Он поднялся из-за стола, в дверях обернулся, махнул нападающему. Тот развел руками и вышел следом.

Мы остались вдвоем с всадником.

Я протянула руку и коснулась крыла. На ощупь оно было дерево и ткань, но окутывающая его сила жгла ладонь, стремилась проникнуть под кожу, скрывала чувства врага.

– Ты правда всадник? – спросила я.

– Да, – отозвался он и вздохнул. – Староста вашей деревни обо мне знал, но я просил не рассказывать никому… Мне очень жаль, Арца. – Он сжал мою руку, горячо и внезапно. Я едва сдержалась, чтобы не вырваться, не кинуться прочь. Но он продолжал: – Эли прав, мы сумеем их уничтожить. Сумеем хотя бы отомстить. Я подбил их машину и смогу это сделать снова.

– Почему… – Я на миг опустила глаза, но не остановилась. – Почему здесь нет других всадников? Вы вместе легко могли бы…

Он жестом остановил меня.

– Я изгнанник. Должен жить вдали от столицы, вдали от остальных. Но выбрал такое место, где все равно смогу помочь людям. – Он снова вздохнул и отпустил мою руку. – Я подвел вас, но я сделаю все, что в моих силах, клянусь.

– Спасибо, – прошептала я.

Тени за окном уже затопили всю землю, небо окрасилось закатом. Сколько пройдет времени, прежде чем Мельтиар позовет меня? Пора улетать, уже слишком поздно.

Я встала и сказала:

– Я сейчас вернусь.

Всадник кивнул, не поднимая взгляда, и я выскользнула за дверь.

11

Я вышел из дома и остановился, глядя на небо.

Они начали прилетать и днем.

Это все меняло. Я должен был решить, что делать. Вчера у меня почти не осталось сомнений: мы будем патрулировать по ночам, рано или поздно поймем, откуда появляются враги, найдем их укрытие и уничтожим, а всадник и ополчение нам помогут. Тин покачал головой, когда я рассказал об этом. «У них нет никакого укрытия, – сказал он. – Они все живут среди нас».

Если они все живут среди нас, откуда же они прилетают?

Не только ночью, но и днем. Пока мы будем выслеживать их, сколько людей погибнет, сколько останется без родных и крова, как Арца? Я не знал, что делать. Видение снова поднималось из глубины души, будило тоску.

Я сам не заметил, как закурил. Мне опять попался синий дым – с каждой затяжкой тело казалось все легче, а земля – прозрачней, и что-то мерцало в ней, в глубине.

Я знал: там сокрыто мое видение.

Джерри прислонился к стене рядом со мной. Он смотрел вдаль, стоял неподвижно, лишь изредка стряхивал пепел. Его дым теперь тоже был синим.

– Что думаешь? – спросил я.

Джерри знал, о чем я.

– Надо лететь в Форт, – сказал он. – В конце концов, король нас послал туда. Аник всего лишь командир отряда, надо поговорить с комендантом.

Я кивнул. Возможно, там нам дадут план действий, готовое задание. Если налеты продолжатся и днем и ночью, все жители укроются в крепости – мы должны будем оборонять ее. Это разумней, чем летать по ночам и искать врагов.

Я не хотел в Форт, не хотел готовых заданий.

Мое видение горело все ярче, до краев заполняло память, я слышал голос из сна, слышал флейту и грохот шторма. Мои мысли пулями проносились сквозь эти звуки.

Что бы ни говорила Аник, но мы уже сделали немало. Вчера нашли того, кто две ночи подряд останавливал врагов, а сегодня сами спугнули врагов, спасли Арцу.

Я хотел вернуться в дом, хотел снова поговорить с ней. Она выглядела такой хрупкой, такой юной. Она сказала: «Мне шестнадцать», но я не дал бы ей больше четырнадцати. Так странно, ведь в деревнях обычно все выглядят старше своих лет. Я никогда не видел такой девочки – если одеть ее в светлый легкий шелк, привести во дворец, она не померкнет на фоне живущих там красавиц. Даже поняв, что мы не враги, она осталась такой же тихой и робкой, лишь изредка поднимала взгляд, и глаза у нее были огромными и черными.

Я не хотел лететь в Форт.

Я хотел вернуться на веранду, обнять Арцу, сказать ей, что все будет хорошо, ей больше ничто не угрожает, она больше не одна.

– Эли!

Джерри тряс меня за плечо. Я открыл глаза. В руке у меня не было сигареты, а небо уже потемнело.

– Я тебе говорил, если подряд куришь, чередуй дым! – Голос у Джерри был злым, поэтому я поспешно протер глаза и огляделся. – Синий с желтым или с серым! Синий нельзя подряд, ну сколько раз говорить-то?

– Я их беру наугад, – объяснил я и, оторвавшись от стены, шагнул вперед. Мир не закачался, не опрокинулся на меня, лишь видения звенели и пели, но про это Джерри лучше было не знать.

– Нет, ну какой кретин, – пробормотал Джерри и потянул меня за рукав. – Пойдем. Я искал Рилэна, но Аник меня остановила, она хочет тебе что-то показать, идем.

С каждым глотком прохладного вечернего воздуха, с каждым шагом синий дым отступал, отпускал мысли. Но тоскливая бесконечная нота, звучащая в глубинах земли, в небесной высоте или в сердце, не исчезала.

Сон не уходил из памяти, он был настоящим. Я должен понять его, прежде чем решу, что делать.

Аник стояла на крыльце дальнего дома. Когда мы подошли, она подняла фонарь, свет качнулся, тени потекли, меняясь, но звон не исчез.

Аник распахнула дверь и обернулась к нам:

– Я виделась сегодня с отцом. Он считает, что вам нужно на это взглянуть.

– С отцом? – повторил Джерри.

– С комендантом крепости, Джатом. – Аник подкрутила колесико фонаря, и огонь за стеклом вспыхнул ярче. – Он мой отец.

– А, вот почему ты в армии! – радостно сказал Джерри.

Я толкнул его в плечо. Джерри засмеялся и развел руками. Аник молча кивнула вглубь дома, и мы пошли за ней.

Это было старое, полузаброшенное жилище, не похожее на казарму. Здесь в беспорядке стояли обычные деревенские вещи, следы мирной жизни – и огромные короба. Свет выхватывал армейские печати на боках и крышках, следы выцветших красных и синих чернил. Аник поставила фонарь на стол и остановилась возле одного из ящиков.

Я встретился с ней взглядом и понял, что она сейчас скажет.

Волшебство нельзя скрыть. Оно звенит и поет, оно плачет и ранит. Если не питать его, если оставить, оно уходит в глубину земли, в толщу скал, растворяется в песке – но никогда не исчезает.

«Здесь причалили первые корабли, – сказал мне сон. – Здесь была первая битва».

Песня звучала чуть слышно – неразличимое, угасшее волшебство, отблеск звезд на волнах.

– Там их вещи, – сказала Аник и наклонилась над ящиком.

Ключ щелкнул в замке. Джерри откинул крышку, заглянул внутрь и спросил:

– Чьи вещи?

Я жестом показал ему отойти и опустил руки в неслышную песню. Перекладывая содержимое ящика на стол, я чувствовал, как позабытая магия искрами вспыхивает на моей коже, на миг становится громче и утихает вновь. Каждый предмет был завернут в пергамент, и на нем были другие, шелестящие следы – но лишь следы, ни звука, ни искры.