6
Пришествие героя

Оживлённые улицы столичного города не несли в себе ничего хорошего. На душе завелась тоска и чуть ощутимая грусть. Не помогали и плюшки гашиша, которые активно употребляли два молодых человека, Славик и Тимур, в чёрном мерине с блатными номерами: три пятёрочки.

Вообще, когда машину ставили на учёт, красивый номер выглядел как само собой разумеющееся. У всех нормальных пацанов, которые в теме, должна быть правильная тачка. Правильный пацан должен чётко выделяться на фоне остальных. Ну а красивый номер был отличным дополнением к имиджу.

Однако, как показала практика, красивый номер – вещь довольно глупая для людей, которые находятся чуть ниже среднего звена пищевой цепи нашего общества.

У Славика был личный негативный опыт владения таким красивым номером ранее. Полгода назад он сильно напился, накурился травы и «случайно» задел чужой автомобиль на парковке бампером, содрав краску.

Дожидаться полиции пацан не стал, потому что, как правильно рассудил, алкоголь в крови и наркотики будут плохими пояснениями к справке о ДТП, поэтому оперативно, как мог, утопил педаль в полу и скрылся.

На беду Славика, в атакуемой машине находился пассажир с водителем. Несмотря на ночь и стремительность произошедшей ситуации, красивый номер и шильдик БМВ отчётливо запомнились потерпевшим.

Нашли Славика тогда не полицейские, потому как пострадавшие решили разобраться с причинителем ущерба народными методами.

В принципе, Славик на стрелке вину свою признал, отслюнявил 10 тонн деревянных за доставленные моральные неудобства, но всё же поинтересовался, как был осуществлён поиск.

На что получил вполне достойный ответ: «БМВ пятёрка с номером три тройки только у одного человека в городе».

Стоило, конечно, ещё тогда сделать продуктивные выводы из сложившейся ситуации, однако этого сделано не было. Поэтому друзья одобрительно кивали головами, когда полицейский показал им блатной номер для мерина.

А на душе было неспокойно.

Нет, вроде бы деньги были, и можно было их тратить на любые пацанские нужды, как то: походы по клубам, по бабам и прочим увеселениям.

Вот только ни у Славика, ни у Тимура не было никаких богатых родителей, поэтому деньги зарабатывали они сами.

И это было проблемой, потому как, смотря через призму современных общественных отношений, честным путём на красивую жизнь себе не заработаешь.

А так как парни не были обделены мозгами, то приходилось вертеться.

Работа была стрессовая, и заключалась она в следующем.

Парни были чёрными кредитными дилерами. Сначала они посредством многочисленных знакомых налаживали различные связи в банках на любом уровне – от кредитных менеджеров до управляющих.

Ну а затем искали «клиентов», которыми могли оказаться совершенно разные по социальному статусу люди.

Были тут и директора крупных предприятий, были и откровенные мошенники и бомжи.

Первый контингент был самый надёжный и беспроблемный в плане исполнения своих обязательств по кредиту. Но каши на них не сваришь: они соглашались только на мизерные откаты, так как им было что терять, и кредиты они платили.

Вторые были лакомым кусочком. Дилеры понимали, что деваться им некуда, а лёгкие деньги – всегда хорошо. Также парни понимали, что без их помощи этим ушлёпкам денег никто не даст, поэтому подмасливать приходилось и банкиров, ну и, соответственно, за свои посреднические услуги можно было заряжать драконовские проценты.

И, как правило, по тому, соглашался ли человек на такие условия, можно было определить: мошенник он или нет. Если соглашался, по-любому мошенник.

Одежда же человека, его манера говорить, автомобиль для ребят ничего не значили. Они видели в этой суровой жизни многое.

Человек мог быть полным плутом и вскружить голову познаниями в любой области. Одеть его могли подельники, которые вкладывали просто деньги в подобные преступления как в бизнес. Ну а машина могла быть попросту кредитная или так же выделена спонсорами на всякие тёмные операции.

Такие, как правило, брали кредит, а потом исчезали с концами, просто терялись на необъятных просторах России-матушки, или их «теряли» сами же спонсоры, обрезая ниточки, ведущие к этим тёмным делам.

В принципе, с точки зрения уголовного права преступлением деятельность парней не являлась: людей пропускали не за взятку, а под честное слово в банк. А уже потом, через какое-то время, специально обученные люди забирали свой процент.

Документов никаких для взятия кредита парни не подделывали – это всё делали клиенты.

Да и умысла никакого на невыплату заёмных денег ребята не имели. Это как не пришей кобыле хвост.

Главное – всегда быть в тени и не палиться. Ну и откровенным криминалом друзья не занимались. То есть, если человек приходил к ним с предложением кидануть банк, он сразу посылался на йух.

Клиент должен был прийти с предложением о помощи в получении кредита, а уж что он с ним там потом будет делать – дело его личное.

Конечно, из каждого правила были и исключения.

Была такая категория заёмщиков, которые сами не совсем понимали, зачем они берут кредит. То есть сначала намерения у них были сугубо положительные, а затем они понимали, что ну и хрен с ним, с банком.

Опасности такие субъекты не представляли, как правило, но были и такие, которые, получив за раз такое количество денег, которое в жизни не видели, начинали чудить.

Получив деньги, они забывали о построении какого-либо бизнеса и тупо сливали их на свои низменные нужды. Почувствовав жизнь во всей её красе и поняв, что скоро придётся расплачиваться, а нечем, указанные граждане проявляли изрядную долю изворотливости.

Так, например, парочка ещё молодых девчонок заявилась в милицию и прямо сказала, что двое неизвестных, пользуясь их невнимательностью, вскружили им, бедным дурам, голову своей любовью, оформили на них кредит и смылись.

Зря, конечно, Славик и Тимур переспали с ними ещё тогда, до получения ими кредита, но задницы у них были очень уж сочные.

Конечно, для любого вменяемого следователя понятно, что в банк эти особы приходили сами и деньги брали тоже сами, поэтому такими заявлениями от ответственности они не уйдут. Но если в деле фигурируют ещё двое, то это уже сговор, а может, и преступная группа.

Короче, гипотетически девки накрутили себе срок сами, да ещё и вставили друзей.

Очень сильно «помог» друзьям так называемый «блатной» номер автомобиля, который на первой же встрече запомнили глупые бабы.

И хотя в марках автомобилей они не разбирались чуть более чем полностью, по описанию машину нашли.

Ну и на очной ставке тоже девки всё подтвердили.

Так вот Славик и Тимур попали на большие неприятности и деньги. Потому как следователю деньги тоже очень были нужны, а у ребят они были. Но не вся сумма. А в СИЗО не хотелось, да и в тюрьму тоже.

Как и полагается в таких случаях, друзей после допроса поместили в КПЗ на пару суток в отдельные камеры.

Славику эта концепция Уголовного кодекса была понятна. Здесь, в камере предварительного заключения, находясь в неведении, отрезанные от внешнего мира люди должны были прочувствовать, что их ждёт дальше, а потом решить, на какую сделку пойти со следствием. Кому-то хватало этого времени, чтобы подписать любой документ и «раскаяться» в содеянном, кто-то, наоборот, всё обдумав, воспользуется 51-й статьёй конституции и будет молчать как рыба. Но в этом случае посадка в СИЗО страдальцу практически гарантирована.

Славик сидел в камере один. Скучно было, что пипец. Надзиратель принёс ему книжку про Великую Отечественную и пачку сигарет. Сигареты расходовались быстро, а книжка слишком однобоко описывала события войны.

Стены давили.

Чем там занимается Тимур? Наверное, так же ждёт. Вот только чего? До финального допроса Славик считал секунды. Психика его подкосилась. К следователю он шёл, уже зная все вопросы, на которые придётся ответить. В принципе, ничего другого от правоохранительных органов парень и не ждал.

На закономерный вопрос Славика, где взять такую сумму денег в короткий срок, следователь ответил:

– Закрывать я вас пока не буду. Срок вам даю две недели. Я про вас всё знаю. Знаю, что деньги вы найдёте без проблем. Каким образом, мне всё равно. Идите работайте.

Тяжело быть простым парнем с района, пытающимся вылезти наверх из массива мещанской грязи.

Парень расписался в документе, который свидетельствовал о том, что он под подпиской о невыезде, забрал из дежурной части свой телефон и ключи от машины, вышел из отделения полиции и стал ждать своего незадачливого друга.

Курить не хотелось. За эти двое суток было выкурено много сигарет.

Тимур вышел примерно через час после Славика. Вид у друга был бодрый и весёлый. Это было странно.

– Ты чё весёлый такой? Али на нарах понравилось? – без особого энтузиазма спросил Славик друга. – Куда едем-то теперь? Помозговать надо. Тебе, наверное, доблестные правоохранители политику партии обозначили?

– Да погоди пока, – отмахнулся Тимур. – Есть тема.

– Что ещё за тема? – недоверчиво покосился на друга Славик. – Все в темах уже по уши. Как из дерьма выбираться будем? Все последние деньги на этого динозавра спустили.

Славик имел в виду машину.

– Может, он тачкой возьмёт? – с надеждой продолжил рассуждать Славик.

– Не-е-е, – протянул Тимур. – Я уже намекал ему. Наши помойки ему не нужны. Он говорил, что дом где-то строит, в пригороде. Деньги нужны ему. А тачка у него у самого «Бумер» тройка, почти новая.

Тимур вздохнул и продолжил говорить:

– Меня тут в камеру кинули, я там типа встретил. Может, помнишь такого, комерс такой. Десант бывший. У него пара палаток на рынке и три магазинчика в области.

Славик припомнил такого человека.

– Ну, и он-то тут каким боком? За чё его-то взяли? Торговал водкой палёной?

– Нет, братан, – заговорщически сказал Тимур. – Из-за нас его взяли. Помнишь кренделя этого – Серёжу Лысого? Ну, тот, который десанта подогнал этого?

– Ну, помню, конечно, – ответил Славик. – Весь из себя слащавый такой, всё говорил: «Дружбану моему помогите, пропадает пацан». Всё выведывал, что будет, если человек платить начнёт по кредитосу, а потом перестанет.

– Так вот, братан. Ситуация тут следующая. Этот Серёжа лучшим другом был десанта нашего, Петровича. Развёл он его, как лоха. Я, когда в камеру зашёл, вижу лицо знакомое. А он почти сразу на меня набросился. Грит, мол, киданули его. Ну, мы бока намяли друг другу. А потом вроде успокоился он и всё рассказал. Говорит, что отдал половину денег с кредита Лысому, потому как Лысый уверил его, что можно за кредит не платить, если три платежа сделать. Убедил его чертяка языкастый. – Тимур расхохотался. – Я говорю ему: «Ну ты, что, олень? Как за такие деньги можно не платить? Ты же не десять тыщ взял?» А он отвечает: «Мы с этим парнем всю армию прошли вместе, да он говна никогда не советовал». Короче, развёл его, как лоха, и нас ещё подставил: всё свалил.

– Вот гад, – сквозь зубы процедил Славик. – А мы в банке людям сказали, что кредит возвратный. Взяли с него самую малость. Репутация наша по швам трещит. Как теперь со следаком будем расплачиваться?

– Не гексуй, Славик, – по-отечески произнёс Тимур. – Шьют Петровичу мошенничество, и, соответственно, следаку всё так же надо строить дом в пригороде, поэтому его тоже на бабки поставили.

Тимур немного помолчал, затем продолжил:

– Короче, Петрович не прочь воспользоваться тёмными технологиями, чтобы погасить долг перед банком, ну а мы ему поможем.

Воцарилась тишина. Славик знал, куда клонит его друг.

– Да ты понимаешь, что он засланным может быть? Он тебе в уши налил, а ты и поверил. Киданули его, как же, – продолжал возмущаться Славик. – И сам в петлю готов лезть? Да не поверю я никогда. Гонит он, нечисто что-то у него там.

– Я тоже так сначала думал, – парировал Тимур. Но он грит, что не может жить так больше. Бизнес прогорел его. Жена от него ушла. Мать в больнице с приступом: не может выдержать, когда ей коллекторы постоянно трезвонят. Тем более он же не блатной никакой, а лох обычный. Кого он кинет?

– Не знаю, Тимур, это опасно. Из огня да в полымя получается. А если он нас всех сдаст? Кто знает, что у него на уме.

– А мы сначала инфу про него пробьём через наши каналы, а потом решение примем, – ответил друг. – Он выходит только завтра, время есть. Если повезёт, убьём двух зайцев.

Что же, идея была плохая, но всё же лучше, чем ничего. Может, в процессе осуществления этой проблемы они найдут иное решение.

В камере Петровичу сидеть осталось всего пару часов, в голове его крутились разные мысли.

Если пацан сказал правду, то он ни в чём не виноват, и то, что делает Петрович, как минимум подло.

С другой стороны, доверять этим кидалам – тоже последнее дело. Надо было принять решение.

Двойственность ситуации убивала. Тем более что решение он принял ещё тогда, когда приехал в головной офис банка, в котором брал кредит, и сделал то, что сделал.

Начальник службы безопасности всей сети банков по стране выслушал его историю, бывшего военного, кинутого неизвестными личностями.

Тогда решение было принято.

Его долги замораживаются, происходит реструктуризация долга на двадцать лет, а имущество десантника и его бизнес не изымается. Дело в отношении его прекращается.

В обмен Петрович пообещал при помощи банкиров схватить чёрных кредитных дилеров.

И, в общем-то, захват копами парней был спланирован заранее.

Двери камеры открылись. Петровича выпустили после разговора с Тимуром.

В кабинете следователя висел портрет Иосифа Сталина. Необычно. Особенно когда правящей партией в настоящее время происходит очернение личности этого неоднозначного, но всё-таки интересного человека.

– Удивлены, Дмитрий Петрович? – задал следователь вопрос десантнику.

– Что? – не понял Петрович.

– Вы так долго смотрите на портрет, – продолжил следователь. – Знаете, по-моему, всё это очень по-философски. Это отражает не только сложившуюся ситуацию в отдельно взятое время, но в целом по стране во все промежутки времени.

Петрович всё так же ничего не понимал. Следователь был ему неприятен.

– Я имею в виду, – следователь набрал в грудь воздуха и продолжил свой монолог, – вот, например, какая разница крестьянам, при каком политическом строе они живут? Рабочим? Ведь исторически так сложилось, что общество делится на два класса: власть имущие и угнетённые. Первые насаждают вторым свою волю через написание своих законов и требуют неукоснительного их соблюдения. Что такое право? Возведённая в закон воля господствующего класса. И когда общество делилось на рабовладельцев и рабов. Первые устанавливали законы для рабов. При феодализме феодалы устанавливали законы для крепостных, буржуа – для рабочих. В действительности прошло уже несколько тысяч лет, а расстановка сил в обществе осталась прежней. Мы только поменяли название. Вы, кстати, курите?

– Нет, спасибо, – ответил Петрович.

Следователь закурил сигарету. Ему нравилось говорить. Наверняка он многим людям лил тут в уши всякую ерунду. Впрочем, их положение обязывало их слушать.

– Так вот. Поменяли название. В действительности разве не остались сейчас работорговцы и рабы? Взять, к примеру, офис-менеджеров. Вот они работают всю жизнь, берут, кстати, кредиты. Живут в кредит, понимаете ли. – Следователь вздохнул. – А что, собственно, они видят, кроме работы? Все заработанные деньги тратят на всякие увеселения плоти. Не думают о будущем, живут одним днём. Кто-то может ездить по всяким Турциям, Египтам, знаете ли. А кто-то нет. Последние хуже галерных рабов. Те хоть мир видели, путешествуя на галерах. Ну а что видят наши врачи? Учителя и прочие с ними? Затрудняюсь ответить. И хорошо, если супруг человека ещё какие-то деньги зарабатывает. А если нет? Вы знаете, мы тут много видим на этой работе. Много спившихся, алкоголиков, наркоманов. Все от безысходности. Многие думают, что наркотики – дорогое удовольствие. Не все, скажу я вам. Есть такие препараты, за 500 рублей можно сделать с десяток доз. Конечно, жить такому недолго, но всё же более красочно, чем серость происходящего.

У нас тут, кстати, в милиции, ещё до реформ зарплата была небольшая: всего 10 тысяч рублей. Тоже еле сводили концы с концами.

И вот мажора вчера привезли пьяного. Напился и на папином джипе снёс в мемориальном парке ограждения.

Это я всё к чему говорю-то. Нет никакой разницы. Тысячи лет прошли, а всё осталось как есть. Рабы и торговцы рабами.

Тут Петрович решил подключиться к монологу:

– Разница есть. Есть различные социальные возможности. Кто-то сидит ровно на жопе и не работает, а кто-то пашет и добивается.

Следователю, казалось, только этого и надо. Петрович подлил масла в огонь.

– Ну вот учитель пашет за 10 тысяч. Я пахал за 10 тысяч. А работа ой какая тяжёлая. Семьи нет, личной жизни тоже нет. Какие тут социальные возможности? Раньше тоже были социальные возможности. Схватиться за топоры и вилы и выкинуть зажравшего барина на *уй на мороз с семьёй.

Последние слова следователь сказал уже грубо и громко.

– Я ведь хочу сказать, что такой человек, как вы, Дмитрий Петрович, в глазах моих – всего лишь очередной плут и жулик, наживающийся на других. Стало вам плохо. Кинули вас. А когда вы кредит брали по поддельным справкам о доходах, вы о чём думали?

– Справки настоящие, доход указан верно, – парировал капитан ВДВ.

– Что ж, – смягчился следователь. – Если доход указан верно, то это не подделка уже, а неуплата налогов.

Для Петровича это был удар ниже пояса.

– Если у вас такой доход был, почему налоги не платили? Я ведь пробил всё по базам.

Короче, взял следак Петровича за яйца крепко. Получалось так, что доход в справке он нарисовал себе триста штук в месяц, чтобы кредит дали. И, получается, справку таким образом подделал. А если не подделал, то где налоги с доходов в три с половиной ляма?

– Я вам что хочу сказать, Дмитрий Петрович. Вы сейчас сотрудничаете с нами, с банком. Выбиваете себе условный срок, может, вообще соскочите, я-то всё равно погреюсь. Я просто не считаю вас никаким страдальцем. Вы для меня чуждый моей идеологии буржуазный элемент, угнетатель простого народа. Поэтому не надо плакать в подушку и строить из себя «терпилу». Делайте то, что вам скажут, и, может, избежите наказания.

Следователь замолчал.

– Кстати, ещё кое-что. Не считайте меня ярым коммунистом, просто я смотрю на вещи объективно. Это, – следователь указал большим пальцем правой руки на портрет Сталина, – это объективность. Эта кучка коммунистов, которые пришли к власти в 1917 году, просто банда уголовников. Ленин – уголовник, Сталин – уголовник, Дзержинский, Троцкий, Каменев, Зиновьев, Рыков. Коллегиальность в политике отсутствует. Должен был остаться только один. Победил Сталин. Но вот что интересно: в глазах старой власти они были уголовниками, а в глазах новой – вождями. Поэтому не питайте иллюзий по поводу завтрашнего дня, прощения и поворота событий к отправной точке. Вы всё уже сделали. Я со своей стороны должен сделать так, чтобы каждый, кто задействован в этой истории тем или иным образом, получил по заслугам. И я уж точно постараюсь не допустить обеления таких, как вы, в глазах угнетённого населения.

Следователь выждал паузу.

– Кстати, вот ваш телефон. – Он протянул Петровичу телефон. – Звонили из банка, у них всё готово. Пора связаться с ребятами.

Капитан получил из рук следователя телефон.

– Виктор Алексеевич, а можно вопрос? – Петрович решил спросить кое-что.

– Валяй, – разрешил следователь.

– А банкиры кто тогда?

Следователь задумался.

– В этой пищевой цепи банкиры сами и бандиты, и власть имущие, и рабы, потому что они не понимают, что служат одному из самых древних Богов – деньгам. Бандиты, потому что толкают граждан к жёстким условиям кредитования и нередко делают их преступниками, при этом активно посредничая. Власть имущие, потому что могут и простить, но очень капризны в своих решениях и имеют деньги. Ну, а рабы, потому что, как правило, не ты имеешь деньги, а деньги имеют тебя.