Милиционеры отвезли Андрея в больницу. Это было недалеко, в двух кварталах от «Ударника». Толян, Генка и Мишка прибежали туда. Но дальше дверей приемного покоя их не пустили.
Андрея осмотрели и сказали, что ему повезло. Сотрясение мозга нетяжелое. Перегородка в носу искривлена на всю жизнь, но это не страшно. Почки повреждены, но, кажется, не очень. Если верить рентгену, ребра, не считая двух трещин, целы. В основном пострадало лицо. Андрею зашили рассеченные брови, хотели дать мазь для сведения синяков, но он не взял.
– Сам до дому дойдешь? – спросила медсестра.
Андрей ничего не ответил, его тошнило. Он сел в предбаннике приемного покоя, чтобы собраться с силами.
– Тебя не положат? – удивился Мишка.
– Мы хулиганов кладем только в крайнем случае, – сказала медсестра.
– Его побили и он же хулиган? – возмутился Толян.
– А кто ж он? – проворчала медсестра.
Генка протянул Андрею зеркальце, с которым не расставался на почве борьбы с прыщами. Андрей не узнал себя. Глаза заплыли, губы выворочены, как у негра.
– Е-мое, это кто? – вырвалось у него.
– Это ты, – без смеха констатировал Генка.
– Нельзя мне в таком виде домой, – сказал Андрей.
Он стеснялся сказать про ссору с отцом.
– Давай ко мне, – предложил Толян.
Ему было неловко, что он, с его маховиками, не бросился на выручку и допустил такое безобразие.
Ребята вышли из приемного покоя и оторопели. У стоявшего неподалеку старого «москвича» их поджидали Зван и его подручный калмык Джага.
– Корень, подойди, базар есть, – сказал Зван, играя четками.
Андрей отделился от ребят и подошел. Несколько секунд Зван молча разглядывал его. Потом сказал:
– Ну, если не положили в больничку, значит, требуха в порядке, ничего не отбили. А остальное заживет, как на собаке, так?
– Так, – согласился Андрей.
Зван хотел еще что-то сказать, но тут подкатил милицейский «газик». Из него выскочил капитан Досанов, симпатичный казах.
– Названов, ты что тут делаешь?
– Ребят поджидал.
– Зачем?
– Разговор есть.
– И сколько ты здесь?
– Минут сорок.
– И кто тебя видел?
– Вот, ребята, Корень.
– Кто тут Корень? – спросил Досанов.
– Я, – сказал Андрей.
– А фамилия у тебя есть?
– Корнев.
– Кто тебя так, Корнев?
Андрей пожал плечами.
– Не помню.
Досанов завелся с пол-оборота.
– В прошлом году на танцплощадке тебя отделали? Тебя! Тогда ты тоже говорил «не помню». Сколько уже стоишь здесь с Названовым? Отвечай быстро!
– Минут двадцать, – соврал Андрей.
Досанов повернулся к Толяну, Генке и Мишке.
– Вы что скажете?
Те подтвердили.
Досанов выругался по-казахски и обратился к Звану:
– А ты чего сюда рванул? Алиби лепишь? Думаешь, слепил?
– Какое алиби, начальник? – лениво процедил Зван. – Я приехал поддержать Корня. Зря его потоптали.
– Через десять минут чтоб был у меня, – строго сказал Досанов, садясь в машину. Он куда-то спешил. Кажется, случилось что-то серьезное.
«Газик» уехал. Зван предложил Андрею сесть в его «москвич». Угостил дорогой сигаретой и сказал:
– Жгучий, конечно, оборзел. Баба кто? Никто.
Андрей кое-как засунул сигарету в разбитый рот и с наслаждением затянулся.
– Бери всю пачку, – сказал Зван. Он покосился на пацанов и вполголоса добавил: – С кем ты корешишься? Знаешь правило? Водись с теми, кто выше тебя.
Андрей молчал. Зван хлопнул его по колену.
– Ладно, давай сегодня отдыхай. А завтра, если хочешь, устроим расслабон. Оттянемся по полной. Выберешь себе безотказку. Шишка-то небось дымится? По петушкам?
Зван протянул руку. У Андрея кружилась голова, болело тело, он плохо соображал, что происходит. Но он понимал, что сердить такого врага опасно. Он пожал протянутую руку.
«Надо же, как сразу все навалилось, – думал Андрей, когда топали в Новостройку. – Ни один лотерейный билет из ста не выиграл. С отцом разругался. Без аттестата оставляют. От слободских схлопотал. Полная непонятка, как поведут себя слободские. Неужели правда начнут гнобить? Вот скотство!»
Пришли к Толяну. Петр Палыч ел на кухне яичницу. Взглянув на Андрея, не очень удивился, спросил, что произошло. Толян и Генка рассказывали. Петр Палыч задавал вопросы. Ему почему-то было интересно.
Начали решать, как лучше избавиться от синяков. Андрей попросил сырого мяса.
– Хорошее средство, – согласился Петр Палыч. – Откуда знаешь?
– Слышал, – уклончиво ответил Андрей.
Однажды отец хотел дать ему тумака, но промахнулся и угодил кулаком в глаз. Соседка посоветовала наложить сырое мясо. Через два дня глаз открылся, от синяка осталось только желтое пятно, можно было идти в школу.
В холодильнике нашелся кусок замороженного мяса. Нарезали тонкими пластинками, наложили на лицо и почти сплошняком забинтовали. Ребята давились от смеха.
– Прямо как человек-невидимка, – сказал Генка.
Петр Палыч тоже не мог сдержать улыбки. Толян приготовил постель. Андрей лег и тут же отрубился.
Среди ночи Андрей услышал голос матери. Анна Сергеевна сидела у его постели и разговаривала с Петром Палычем. Тот говорил, что ничего страшного. Мол, оклемается. Мать всхлипывала. Андрей открыл глаза. Петр Палыч вышел. Мать сказала со слезой в голосе:
– Одевайся, пойдем домой.
– Мне и здесь хорошо, – ответил Андрей.
– У тебя есть дом. Не позорь родителей. Пошли.
– Немного позора вам не помешает.
– Надо же, чего желаешь родителям… – В голосе матери прозвучала обида.
Она оглянулась на дверь.
– Кому ты здесь нужен? Что за алкаш мне дверь открыл? Нашел себе компанию.
– В кого же мне быть лучше? – привычно пошутил Андрей.
– Пошли, – потребовала мать. – Мы не спим. Отцу завтра на работу.
– Я, может, вернусь, но только не сегодня. И не завтра. Так что спите спокойно, – сказал Андрей.
– Значит, в школу больше не пойдешь?
– Зачем?
Мать вздохнула.
– Куда ты катишься?
– А мне по фигу.
– Ну, как знаешь.
Мать ушла. Андрей отвернулся к стене. Слезы были близко, в носу пощипывало. Набрал в грудь побольше воздуха и шумно выдохнул. Стало легче. Послышался голос Петра Палыча:
– Зря ты так. Родителей не переделаешь.
«Мать права, – подумал Андрей, – здесь я никому не нужен. А дома? – спросил он себя. – Разве там я нужен?»
…Андрею вспомнилась первая встреча с отцом. Приехав с войны, отец посадил его, четырехлетнего, на колени. Андрей осторожно потрогал отцовские усы и проговорил:
– Папка колючий.
– Нельзя говорить «папка», – строго произнес отец. – Называй меня «папа».
– Папка, – снова сказал Андрей.
Отец сердитым движением ссадил его с колен и больше не брал на руки…
Петр Палыч подошел к постели.
– Повязка сбилась. Давай поправлю.
Андрей привстал на постели, подставил голову. Петр Палыч начал аккуратно сматывать бинт. Посоветовал:
– Чтобы не пьянеть, нужно за час перед хорошей выпивкой принять граммов пятьдесят-семьдесят. За час!
– Учту, – сказал Андрей. И спросил: – Вы умеете танцевать вальс?
– Хочешь научиться?
– Угу.
– Когда-то этому в военных училищах учили не хуже, чем строевому шагу, – сказал Петр Палыч. – Видели в этом смысл. Учили не только вальсу, всем бальным танцам. Правда, в жизни редко пригождалось. Но если уж выпадал случай, мы были на высоте. Немцы в Германии после войны рты разевали. Удивлялись, как танцуют мазурку эти лапотные славяне.
– И повязывать галстук умеете? – спросил Андрей.
Петр Палыч внимательно посмотрел на него.
– И этому научу. Знаешь поговорку? Хорошо завязанный галстук – первый серьезный шаг в жизни.
Лицо майора было совсем близко. Андрей разглядел глубокие вертикальные морщины и кустистые брови. Похоже, Петр Палыч их стриг.
– Ты кем стать-то хочешь? – спросил майор.
Андрей пожал плечами.
– Я еще не определился. – И опять спросил о своем: – А почему чечены дают своим пацанам потыкать убитого ножами?
– Насчет чеченов не знаю, а воры в законе так делают, – спокойно ответил Петр Палыч. – Тебя интересует, кто убил приемщика стеклотары?
– А кто такие воры в законе?
– Мастера власти, – сказал майор. Похоже, он, как многие взрослые, любил отвечать туманно.
– А у нас в городе есть воры в законе? – спросил Андрей.
Петр Палыч отозвался задумчиво:
– Есть один экземпляр. Ты с темы-то не соскакивай. Я думаю, танцы и галстук – дело нужное. А профессия? Тебе не кажется, что это еще нужней?
Андрей сделал нетерпеливое движение. Кажется, этот старый хмырь взялся его воспитывать.
– Не дергайся, – сказал Петр Палыч, – а то мясо слетит. Я ж не на тарелку накладываю. Лежи и слушай. Неужели не интересно, когда о тебе говорят?
– Так вы ж вопросы задаете.
– Могу и не задавать. На тебе и так все написано. Как говорил один вор в законе, я вижу цвет твоей печени.
– Все считают меня пропащим, – сказал Андрей. – А вы, по-моему, специально достаете, чтобы я поскорее слинял.
– Бог с тобой, – искренне запротестовал Петр Палыч. – Я, наоборот, рад, все-таки есть с кем поговорить. А ты, говорят, еще и в шахматы хорошо играешь. Кстати, мать принесла кое-какую еду, мясо. Так что ты тут ничего не должен.
Он закончил перевязку и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. «Странный тип», – подумал Андрей. И провалился в сон.
Утром его разбудил Генка. Сегодня он был свободен до пяти вечера. Он вообще часто работал во вторую смену, когда начальства, считай, нет и можно вытачивать на станках что-то свое. Генка принес последние новости.
– С тобой хочет поговорить Крюк.
«Что делается? – подумал Андрей. – Вчера подкатил Зван, сегодня Крюк. К чему бы это?»
– Центровым понравилось, что ты первый вмазал Жгучему, – сказал Генка.
Андрей усмехнулся.
– А что понравилось Звану?
– Может быть, то же самое. Говорят, он со Жгучим часто цапается.
– Но центровые и слободские не могут хотеть одного и того же.
– Ну почему же? – тонко улыбнулся Генка. – Еще как могут. И тем и другим нужно, чтобы мы, новостроевские, сколотили свою контору.
– Зачем?
– Не въезжаешь? Рано или поздно это все равно произойдет. Так чего тянуть? Разница в том, что и те и другие хотят, чтобы наша контора была только на их стороне.
Откинувшись на спинку стула, Генка курил сигарету, сбрасывая пепел в полураскрытую коробку спичек, и всем своим видом изображал дипломата, искушенного в хитросплетениях чужой политики.
– Что еще? – спросил Андрей.
– Костик в больнице. Его продырявили.
Андрей вскочил в постели.
– Как продырявили? Чем?
Генка пожал плечами.
– Его прошили велосипедными спицами, – послышался голос Димки.
Димка только что вошел и стоял на пороге. Он вынул из спортивной сумки бутылку кефира и печенье.
– Где Костик? В какой больнице? – спросил у него Андрей.
– В центральной. В реанимации.
«Там Катя, мне надо туда», – мелькнуло у Андрея. Он стал одеваться.
– Куда ты в таком виде? – воскликнул Генка.
Андрей пошел в ванную, посмотрел на себя в зеркало. Действительно, как можно идти по улицам с такими фингалами?
– Не обязательно идти. Можно позвонить, – предложил Димка.
Он набрал справочную, потом реанимацию.
– Кто вы Громову? – спросил женский голос на другом конце провода.
– Брат, – сказал Димка. – Родной брат.
– Мы таких справок не даем, – ответил голос.
На другом конце провода положили трубку.
Ребята пошли на кухню пить чай.
– Ну что? Как дальше жить будем? – спросил Андрей.
– Я думаю, нужно сделать пушку, – предложил Генка. – Иначе нам хана.
– Делай, – одобрил Андрей. – Пусть слободские знают, что у нас есть пушка.
– Вы чем думаете? Ведь они тоже вооружатся огнестрелом, – сказал Димка.
Андрей глазами сказал Генке: делай!
– Сделаю, – пообещал Генка. – Но не быстро. Работа сложная.
– Кто же проткнул Костика? – задумался Андрей.
Генка и Димка переглянулись.
– Он вроде Адаму нахамил, – сказал Димка.
Андрей тоже подумал на чехов. Перед его глазами стояла картинка двухлетней давности. Только приехав в этот город, он пошел в кино. Отец дал на билет и мороженое пятьдесят копеек. Стоя в очереди в кассу, держал мелочь в зажатом кулаке. Неожиданно подошел чернявый пацан и попросил отойти в сторонку. Пацан был года на три младше. Не чувствуя опасности, Андрей отошел от кассы. Его тут же окружили несколько таких же чернявых пацанов и потребовали деньги.
Андрей засунул руку с мелочью поглубже в карман.
– Еще чего?
– Давай, русак, по-хорошему, – угрожающе зашипели чеченские пацаны.
Что-то больно кольнуло Андрея в живот и спину. Это были остро заточенные велосипедные спицы. Ощущение не из приятных. Но у Андрея почему-то не было страха, что его проткнут.
– Вы что, охренели? – с удивлением спросил он.
– Давай без разговоров, – сказали ему.
Чеченские привыкли, что их все боятся. Тем и удивил их Андрей. На его лице не было страха.
Но и ему бы пришлось туго, если бы не Руслан.
Подошел паренек одного возраста с Андреем, сказал что-то по-чеченски. Пацаны мигом испарились. Паренек с широкой улыбкой протянул руку:
– Я видел, как разгружали машину с вашими вещами. Больше тебя никто не тронет. А если начнут приставать, скажи, что живешь рядом с Русланом.
…«Неужели это чеченские шнурки продырявили Костика? – думал теперь Андрей. – А почему нет? На танцах их бывает немало. Как и слободских шнурков».
Андрей решил сменить тему. Спросил у Димки:
– Как считаешь, на чем они спелись, Адам и Зван?
Димка облизнул тонкие губы и с важным видом объяснил:
– Наверно, Адам в обмен на мир предложил Звану совместный контроль над «Ударником». Адам на этом ничего не теряет. А Зван… Что он имел? Дунькин клуб. А теперь он с Адамом почти на равных. Без всякого пролития крови.
– Но ты говорил, что чехи не любят делиться тем, что плывет им в руки, – напомнил Андрей.
Димка поморщился.
– Мальчуган, уверяю тебя, это временно. Значит, сегодня так надо Адаму.
В дверь громко постучали.
– Кто там?! – крикнул Андрей.
– Милиция, – послышался за дверью голос капитана Досанова.
– Дверь открыта!
Войдя в квартиру, Досанов с уважением осмотрел старинную мебель, а потом ощупал ребят своими острыми узкими глазами.
– Обсуждаете ситуацию?
Андрей и Генка пожали плечами. Димка ответил философски:
– Жить вообще сложно, а в нашем городе особенно.
– Никто вас сюда не звал и не держит, – сухо отозвался Досанов.
Отчасти он был прав. Казахи точно не звали. Позвала партия. На освоение целинных и залежных земель. До 1944 года город жил тихо. Двери домов не закрывались. На окнах магазинов не было решеток. Замки висели больше для вида.
Но ссыльным с Кавказа разрешили взять с собой одни узлы и чемоданы. К тому же чеченцы привыкли жить в своих домах. Снимать жилье было не в их характере. И они начали добывать на строительство своих домов деньги. Взрослые среди ночи опустошали магазины и склады. А молодежь и подростки раздевали местных чуть ли не средь бела дня.
– Нам уйти? – спросил Димка.
Досанов отмахнулся: мол, оставайтесь.
Он сел на стул и обратился Андрею:
– Ты, конечно, не запомнил кто тебя отделал?
– Они все на одно лицо.
– Знаешь, что случилось со Громовым?
Андрей кивнул.
– Ты был при его разговоре с Адамом?
Андрей снова кивнул.
– Громов действительно оскорбил Адама?
– Костик просто посоветовал ему не гоношиться. Он не сказал ни одного грубого слова.
– Но Адама это обозлило?
– Само собой, он же король. Ему слова не скажи.
– Понятно, – сказал Досанов.
Андрей усмехнулся.
– А мне непонятно.
– Что тебе непонятно? – насторожился Досанов.
– Непонятно, почему вам все понятно.
Странно, но капитан Досанов не обиделся. Он сказал:
– Если не поможете следствию, с вами может произойти то же самое, что и с Громовым. А может, и похуже. Так что пошарьте по мозгам. Может, что-то вспомните. Курите. – Капитан открыл пачку хороших болгарских сигарет.
Ребята взяли по сигарете. Но разговор не клеился. Милиция действительно могла сделать их жизнь более безопасной. Но для этого нужно было стать стукачами. Кто ж на это пойдет?
Однако Досанов не терял надежды. Он вынул блокнот, написал на трех листках номер своего телефона, дал каждому и попросил звонить, если вдруг станет известно что-то важное.
В дверях он обернулся.
– Одного не понимаю. Зачем вы прикрыли Звана?
– Неужели вы думаете, что он своими руками проткнул Костика? – сказал Андрей.
Ничего не ответив, Досанов скрылся за дверью. Андрей ритуально сжег над пепельницей листок с номером телефона. Ребята сделали то же самое.
Андрей снял с лица повязку, надвинул на глаза кепку, взглянул в зеркало.
Генка подошел к нему.
– Все-таки решил идти к Костику?
– Надо.
– Держи, – послышался голос Петра Палыча.
Он возник в дверях, как привидение, протягивая солнцезащитные очки. Они были как нельзя кстати.
Генка проводил Андрея до больницы. По пути они еще раз обсудили предложение Крюка о встрече.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке