– Принес еще горючее. – Жорик протянул бутылец с мутной жидкостью. – Первач. Хлебнешь?
– Давай.
Андрей сделал глоток, хотел еще приложиться, но Костик вырвал у него бутылку и вылил содержимое в кадку с огромным фикусом.
В зал вошли Зойка и та девчонка, на которую Андрей запал сегодня в подъезде своего дома. Черт! На этот раз нельзя было упускать момент.
– Что за чувиха? Кто знает?
– Катька Вебер, – сказал Жорик. – Немка из ссыльных. Работает в больнице, живет одна, снимает комнату в Слободке. Она тебе не пара, Андрюха. Она старше тебя и хочет замуж.
Зойка и Катя встали неподалеку, такие разные: доска – два соска и рюмочка. Андрей впился глазами в немочку. Теперь он понял, что его удивило в ней. Катя не пользовалась косметикой, но у нее все имело четкий рисунок: серые глаза, тонкие темные брови, яркие губы. А грива темно-русых волос была такой, что невольно хотелось потрогать.
В отличие от других девчонок, Катя не стреляла глазками по сторонам. Только однажды ее взгляд, как показалось Андрею, скользнул по его лицу, и он понял, что она его узнала.
– Я падаю. Держите меня! – дурашливо закатил глаза Андрей.
– Н-да, – признал Генка, отвесив губу. – Птичка что надо.
Мишка скривился.
– Чего в ней хорошего?
– Протри глаза, – процедил Генка.
Андрей прошептал ему на ухо:
– Я приглашу эту немочку, а ты Зойку, угу?
Генка фыркнул.
– На фиг мне эта плоскодонка.
Андрей вспомнил где-то слышанное:
– Чем меньше у женщины грудь, тем больше ума.
– Ну и бери эту умницу, – посоветовал Генка. – Смотри, как выпялилась. Сама нарывается. Я бы на твоем месте давно ее поимел.
– Нам не нужны те, кому нужны мы. Нам нужны те, кому мы не нужны, – изрек Мишка.
На сцену поднялся оркестр. Димка Кульбакин сел за пианино. По его знаку музыканты заиграли вальс. Андрей чертыхнулся: он не умел танцевать этот танец. Но он тут же утешился. Только двое-трое парней оттаптывали своим партнершам ноги. Остальные стояли, как и он, истуканами.
Но через минуту круг был уже полон. Девушки танцевали с девушками. Зойка – с Катей. Надо признать, у них это здорово получалось. Особенно у Зойки.
Танец заканчивался, когда в зал вломились слободские. Они не вошли, а именно вломились и встали у входа большой кучей, не снимая фуфаек и кепочек. Работницы кинотеатра и милиционеры предлагали им раздеться. Но у них было оправдание: негде положить фуфайки.
Среди слободских выделялся Жгучий – смуглый брюнет с васильковыми глазами. Красивый, но неприятный. Чрезмерно длинные ноги и руки делали его похожим на паука. Рядом с ним стоял Волдырь, пацан с огромной головой и лицом точь-в-точь Нерон из книги Плутарха «Двенадцать цезарей». Оба были года на два старше Андрея.
Танцуя, Катя и Зойка нечаянно налетели на Жгучего. Тот с пьяной улыбкой сгреб обеих. Он тут же выпустил Зойку, но цепко держал Катю. Хотел танцевать с ней следующий танец. Катя с яростью вырывалась. Наконец она все же отбилась от Жгучего.
Неожиданно оркестр издал барабанную дробь и ударил в литавры. В зал, играя четками, вошел Зван, парень лет двадцати пяти с залысинами, в длинном черном кожане, единственный из слободских не в сапогах, а в туфлях, похожий на артиста.
К всеобщему удивлению, следом в зал вошел Адам Куцуев. Его имя произносили с ударением на первом слоге. Он был постарше Звана, только совершенно седой. Седина в сочетании с молодой бело-розовой кожей смотрелась обалденно. К тому же он был в ослепительно белом костюме, а лицом был больше похож на француза, чем на чеченца. Все в городе знали, что Адам – ловкий спекулянт и жестокий бандит, но это не мешало ему учиться в пединституте.
По знаку Димки музыканты заиграли лезгинку. Адам выбросил руки в стороны, изображая кавказского горного орла, прошелся на носках по кругу и снова вернулся к Звану. Они стояли и мирно переговаривались. Показывали, что и центровые, и слободские, и милиционеры могут расслабиться. Кровавой драки, скорее всего, не будет.
Оркестр заиграл какой-то медлячок. Жгучий, не снимая фуфайки, пошел танцевать с одной из слободских чувих, Жанкой. Грубо накрашенная и вусмерть пьяная, Жанка буквально повисла на нем.
Андрей направился к Кате. Он шел и видел, что Зойка смотрит на него с кривой усмешкой. «Эта клизма что-то натрепала обо мне Кате, и та сейчас откажет», – мелькнуло у него.
Но он ошибся. Катя приняла приглашение. И Андрей как-то сразу успокоился. По привычке прижал девушку к себе, вдавил колено между ног.
Катя резко отодвинулась.
– Эй, полегче!
– Пардон, – извинился Андрей.
Ему бы лучше не раскрывать рта. По лицу Кати пробежала гримаса отвращения.
– Слушай, отведи меня на место. Поставь, где взял, понял?
– Зачем? – глупо спросил Андрей. Глоток самогонки сыграл с ним злую шутку.
– Не зачем, а почему, – отрезала Катя. – От тебя несет.
– Не понял, – едва разлепил губы Андрей.
Катя твердо сказала:
– Еще раз прошу, отведи меня на место. Или я уйду сама.
– Не позорь меня, – попросил Андрей. – Давай уж дотанцуем. Я буду дышать в сторону. Понимаешь, у меня неприятности.
Взгляд Кати немного смягчился.
– У тебя одна серьезная неприятность. Ты еще не вырос.
– Что ты предлагаешь? – спросил Андрей.
Катя округлила глаза.
– Почему я должна что-то предлагать? Ты мне кто? Мы даже незнакомы.
Андрей скривился.
– Что ты дурочку валяешь? Ты знаешь, как меня зовут, я знаю – как тебя.
– Что ты себе позволяешь? – возмутилась Катя.
– А я думал, ты не такая, как все, – разочарованно произнес Андрей.
– Ты ошибся. Я такая, как все, – ответила Катя. – А в отношении тебя только утвердилась в своем мнении. Тебе нужно то же, что и другим.
– А тебе нужно замуж, да?
Катя сбросила с себя руки Андрея и начала протискиваться в толпе к своему месту. Андрей, покачиваясь, пошел следом.
Неожиданно перед Катей вырос Жгучий.
– Он к тебе приставал?
– Отвяжись! – сказала Катя.
Жгучий схватил Андрея за грудки.
– Не приставал он ко мне, – сказала Катя.
– Я не слепой, – процедил Жгучий.
К месту скандала уже протискивались милицейские кокарды.
– В чем дело? – спросил сержант.
Жгучий успокаивающе поднял ладони.
– Начальник, я слова плохого не сказал.
– Я тоже, – заплетающимся языком проговорил Андрей.
Сержант ухватил его за рукав.
– Это мой братуха, – сказал Костик.
Если бы он не подошел, Андрея б точно повязали.
– Веди его под холодную воду, – посоветовал сержант Костику.
– Что происходит? – послышался голос Адама. – Новострой хулиганит?
Он подошел не один. Рядом был Зван. Адам обратился к Кате:
– Тебя никто не обидел?
– Никто. – Катя повернулась, чтобы уйти.
Адам движением руки остановил ее.
– Подожди. Мы должны разобраться.
Зван что-то сказал Адаму. Адам жестом подозвал Андрея.
– Новостроевский?
– Ну.
– Не нукай, – процедил Адам.
– Это он с перепугу, – сказал Зван, играя четками.
– Он бухой в ноль, – медленно произнес Адам. – Ну-ка, скажи мяу, – приказал он Андрею.
Андрей смотрел на Адама в упор, с трудом выдерживая тяжелый взгляд чеченца, и чувствовал, что трезвеет.
– Хороший кинотеатр, правда? – спросил Адам, окидывая взглядом зал.
– Ну, – отозвался Андрей.
– Но он никогда не будет вашим, – внушительно произнес Адам.
Он говорил по-русски чисто, но с характерным чеченским акцентом, а Зван молча кивал, ощупывая глазами Андрея.
– «Ударник» будет нашим: центровых и слободских. Мы так решили, – отчеканил Адам.
Зван с ухмылкой кивнул.
– А это, между прочим, уже беспредел, – сказал Костик.
– Разве тебя это касается? – спросил Адам. – Ты слободской. И в центре ходишь – никто тебя не трогает.
Костик громко, с расстановкой произнес:
– Сюда будут ходить все, кто захочет.
Адам поморщился.
– Ну что ты шумишь, как женщина? Смотри, обижусь и зарежу. Следи за помелом, знай свое место.
На лице Звана играла нехорошая улыбка, но он почему-то молчал.
– У вас ничего не получится, – сказал Костик.
– Правда? – деланно удивился Адам. – Зазнался махала, – проговорил он, обращаясь к Звану. – Зря вы дали ему отшиться.
Зван молчал, продолжая играть четками.
– Знаешь, как называют таких, как ты? – спросил Адам Костика.
– Не говори того, о чем потом будешь жалеть, – посоветовал Костик. Кажется, он здорово разозлился.
– Кто? Я буду жалеть? – удивился Адам. Глаза у него стали одного цвета с сединой.
Они стояли лицо в лицо, глаза в глаза. Все вокруг замерли: что-то будет! Все-таки Костик был на полголовы выше Адама и раза в полтора шире. Но и чеченец уже держал руку в кармане, нащупывая нож.
Новостроевские, сбившись в кучу, обсуждали положение. Одни считали, что пора, пока не поздно, сваливать. Другие уже направлялись к выходу. Но большинство ждало, что будет дальше.
Ленка оттащила Костика от Адама. И стала говорить, что настроение все равно испорчено. Чего тянуть, надо уходить. Но как уйти? Завтра все будут говорить, что лучший боксер города испугался Адама.
– Мы остаемся, – решил Костик.
Новостроевские, которые раньше других решили уйти, неожиданно вернулись. Оказывается, вестибюль забит слободскими. Пройти сквозь строй целыми наверняка не удастся.
Жгучий поймал взгляд Андрея и жестом приказал ему подойти. Андрей не сдвинулся с места. Тогда Волдырь сам подкатил к нему.
– Собери со своих по рублю, тогда не тронем.
Андрей усмехнулся.
– А хуху не хохо?
Волдыря перекосило.
– В рот компот. Ты че, Корень, не врубаешься?
– Ребят жалко. Может, все-таки соберем? – шепнул Андрею Жорик.
– Собирай, – ледяным тоном ответил Андрей.
У Жорика забегали глаза.
– Почему я?
– А почему я? – процедил Андрей.
– Потому, что все из-за тебя. Из-за вас, – сказал Жорик, переводя взгляд на Костика.
– А ты-то чего трясешься? – спросил Костик. – Тебе, по-моему, ничего не грозит.
– Думайте быстрее, – поторопил Волдырь.
– Вы за этот беспредел ответите, – сказал Костик.
Волдырь набычился:
– Перед кем?
Он был прав. Слободские (впрочем, и центровые тоже) чувствовали полную безнаказанность. От их террора и гнета можно было защититься только силой. Закон в их отношении бездействовал.
А новостроевские уже шептались, рылись в карманах. Кто-то уже заныл: мол, он бы откупился, но нет денег.
– Лады, сдадите завтра, – объявил Волдырь, будто дарил жизнь приговоренным. – И вообще учтите: будете теперь сдавать взносы каждый месяц по рублю с рыла. Кто не сдаст, в рот компот, того на счетчик. За вход в «Ударник», в кино или на танцы, плата будет отдельной. По полтиннику. Будем доить вас, чуханов! – Волдырь загоготал.
Костик сказал вполголоса Андрею:
– Что я тебе говорил?
Андрей с мрачным видом кивнул. Он чувствовал, что совсем протрезвел.
– Не слышу ответа, – задорно произнес Волдырь, обводя глазами ребят и стараясь не смотреть в глаза Костику и Андрею.
– Молчание – знак согласия, – вякнул Жорик.
– Ну вот и ладушки. Можете танцевать. В долг. И домой можете идти спокойно. Вы теперь – наши. А мы своих не трогаем.
Волдырь был доволен собой. Ему поручили морально изнасиловать новостроевских, и он с этим справился. Он смачно сплюнул и блатной походочкой пошел к своим.
Андрей оглянулся на новостроевских и увидел одни спины. Пацанам разрешили унести ноги подобру-поздорову, и они использовали этот шанс. Остались только Толян, Генка, Мишка и Жорик. Если, конечно, считать его своим.
– По-моему, ты не там стоишь, – сказал ему Андрей.
Жорик начал оправдываться:
– Андрюха, я просто не хочу крови. Надо прогнуться. Иначе нам хана.
Андрей повернулся к Толяну.
– А ты как считаешь?
Перворазрядник по вольной борьбе Толя Хоменко мог бы объединиться с боксером-перворазрядником Костей Громовым. Плечом к плечу с ними встали бы Андрей с Генкой. Тогда бы, может быть, и другие новостроевские не праздновали труса. Но этот вариант можно было рассматривать только теоретически. Потому что в уличных битвах требуется храбрость особого рода.
Прошлой осенью Толян и Андрей пошли в ДОСААФ записываться в парашютный кружок. Толяна приняли, он сдал все документы. А Андрея завернули, директор отказался дать хорошую характеристику. Зимой Толян совершил свой первый прыжок. Узнав об этом, Андрей спрыгнул с четвертого этажа, прямо из окна класса, в глубокий сугроб.
И они, и другие ребята из Новостройки были неробкого десятка. И все же слободским, привыкшим драться не голыми кулаками, а кастетами, ножами и арматуринами, могли противостоять такие же закаленные в уличных боях центровые. Только они, но никак не новостроевские.
Толян сказал в ответ, что со шпаной нужно бороться законными методами. Он, пожалуй, лучше вступит в оперативный отряд, что и другим советует.
Оркестр сделал перерыв. В танцевальный круг вышла женщина, массовик-затейник, и сказала, что теперь можно поиграть в «ручеек». Как ни странно, это развлечение любила даже самая отпетая шпана. Через минуту игра уже шла вовсю.
Андрей видел, как в «ручеек» встали Зойка и Катя. Катю тут же выбрал Жгучий. На лице слободского хулигана проступило выражение счастья. Он держал Катю за руку и не собирался никому ее отдавать. Все, кто пытались потянуть девушку за собой, оставались ни с чем.
Андрей потянул Генку в «ручеек». Через мгновение Генку выбрала какая-то чувиха. Это и нужно было Андрею. Оставшись без пары, он пошел, согнувшись под сводом рук, искать Катю. Он прошел «ручеек» до самого конца. Кати не было. Неужели он ее не заметил? Андрей в растерянности оглядел зал. Да нет, вот же она! Катя стояла в сторонке и что-то сердито говорила Жгучему. К ним подошел Адам. Похоже, чеченец не упускал девушку из виду. Он сказал Жгучему что-то резкое. Тот ответил сквозь зубы и нехотя отошел.
Оркестр вернулся на эстраду. Димка объявил белый танец. Сестры Самохины были начеку. Они мгновенно оказались рядом с Адамом и Катей. Анжела вертела оттопыренной попкой, пожирая Катю ревнивым взглядом. Кажется, Адам ждал, что Катя пригласит его. Он просто гипнотизировал ее пристальным взглядом.
– Как деньги идут к деньгам, так девки идут к бабнику, – заметил Мишка.
Он переживал за Андрея.
Анжела поняла, что медлить больше нельзя. Она взяла чеченца за руку и потянула в круг.
Андрей не сводил глаз с Кати.
– Скатай губу, – посоветовал Генка. – Она тебя не пригласит.
А Мишка добавил:
– Если и пригласит, ты будешь первым бифштексом с кровью в этом кинотеатре.
Андрей видел, с какой надеждой уставился на Катю Жгучий. А на слободского хулигана уже вешалась Жанка. Жгучий отодвинул ее с брезгливой гримасой.
Катя кого-то искала взглядом. «Неужели меня?» – подумал Андрей. Глаза Кати нашли его и остановились. Теперь она уже ни на кого не смотрела. Но и не шла к нему. Она приглашала его взглядом. Он спросил ее глазами: «Это правда? Мне не показалось?»
Они медленно пошли навстречу друг другу.
Катя сама прильнула к Андрею.
– Что-то меня знобит.
– Тебя уже позвали в ресторан? – спросил Андрей.
Катя усмехнулась:
– Я сказала Адаму, что лучше пригожусь ему в другом качестве.
– В каком же?
– В качестве операционной сестры травматологии.
– Тогда ты пригодишься и мне.
– Возможно, – согласилась Катя. – Между прочим, Адам сказал, что в тебе что-то есть. Того же мнения и Зван. Но ты страшно не нравишься Жгучему. По-моему, он тебя сегодня встретит.
– И не один, – с нервным смехом добавил Андрей.
– Ну, естественно. Вот я и думаю: не проводить ли мне тебя?
«Куда? У меня больше нет дома», – подумал Андрей и ответил:
– Хорошая мысль. А потом я тебя.
– Я живу в Слободке, Андрей. Тебе туда нельзя.
– До смерти, думаю, не забьют.
– Со мной, может, нет. А вот когда пойдешь обратно…
– А ты не отпускай меня обратно.
Катя покачала головой.
– Все-таки ты нахал.
– Я ни с кем еще не был таким нахалом, – сказал Андрей. – Я вообще… – Он не мог подобрать подходящего слова. – Не знаю даже, о чем говорить.
– Тогда давай помолчим, – предложила Катя.
– Давай, – согласился Андрей.
Он зарылся лицом в ее волосы. И она уткнулась носом в раскрытый ворот его рубашки. Андрей прикрыл глаза. У него кружилась голова. А Катя все сильнее прижималась к нему всем телом. Он был горячий, как печка. А ей надо было согреться. Хотя она понимала, что этот озноб – от страха.
Предчувствие не обмануло ее. Жгучий с висевшей на нем Жанкой толкнул Андрея плечом.
– Только не кипятись! – Катя потянула Андрея в сторону.
Но Жгучий продолжал наездку. Он снова приблизился и толкнул бедром. Катя что было сил вцепилась в Андрея и развернула его. Теперь она была рядом со Жгучим. Она рассчитывала, что уж ее-то он не тронет. Но она ошиблась. Жгучий демонстративно пихнул Катю своим тощим задом.
Это было уже слишком. У Андрея сорвало башню. Он врезал Жгучему так, как учил Костик. С поворотом, используя всю силу плеча. Такой тычки Жгучий не ожидал. Он как-то странно всплеснул руками и рухнул на пол. Танцующие шарахнулись в разные стороны. К месту драки не спеша пробирались два милиционера. Но их опередили не меньше десятка слободских. Они отшвырнули в сторону Катю, сбили Андрея с ног и начали пинать.
«Повезло», – подумал Андрей. Он знал: когда бьют ногами, то чаще всего не режут. Но он знал и другую особенность. Когда бьют ногами, то стараются попасть в определенное место. Чтобы взвыл и завился волчком. Поэтому лучше сразу согнуться в бараний рог и закрыть слабое место руками. Но как быть с головой? За то, что не даешь ударить т а м, начинают бить по голове. От одного точного удара можно выплюнуть сразу половину зубов. Или обнаружить потом, что нет глаза. А от удара в переносицу или в висок можно вообще откинуть кеды.
Глаза Андрея уже ничего не видели. Наполненный кровью нос уже не дышал. От ударов по животу, ребрам и почкам дыхалка почти не работала…
Обычно избиение прекращается, когда жертва перестает увертываться от ударов. Разбросал руки, замер – значит, либо потерял сознание, либо готов. В этом случае милиционеры вяжут того, кто ударил последним. Вот почему никто не хочет быть последним, даже если милиция только на подходе.
Слободские были опытные ребята. Одни били, другие стояли стеной, не давали протиснуться милиционерам. А когда избиение прекратилось, разбежались в разные стороны, смешавшись с основной массой зевак.
Когда Катя подошла к Андрею, она не узнала его. Вместо лица было кровавое месиво. Девушку тут же грубо оттеснили. Подошли милиционеры, привычно взяли избитого за руки и за ноги и потащили к выходу.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке