Цитаты из книги «Своя комната»

Странно подумать, что до Джейн Остин все великие героини не просто появились из-под мужского пера, но и упоминались только в связи с мужчинами. А это ведь лишь малая часть женской жизни, и даже о ней мужчина почти ничего не знает, поскольку обречен глядеть на все сквозь черные или розовые очки своего пола. Отсюда, возможно, своеобразие литературных героинь: они ошеломительно прекрасны или уродливы, воплощение небесной доброты или адского беспутства, — именно такой видел женщину влюбленный, когда любовь его расцветала или увядала, обретала или теряла взаимность. У романистов XIX века, конечно, женские образы стали сложнее и разнообразнее. Возможно, именно желание писать о женщинах постепенно заставило мужчин отойти от мрачных поэтических драм, где героинь просто некуда было пристроить, и изобрести куда более вместительный жанр романа. Но и тогда очевидно, даже в текстах Пруста, что знания мужчин о женщинах очень фрагментарны и ограниченны, как и знания женщин о мужчинах

Хотя романов по-прежнему больше, сами они изменились от соседства с книгами других жанров. Эпичный век женской литературы остался позади. Природная простота ушла: благодаря чтению и критике писательницы расширили кругозор, приобрели утонченность. Стремление рассказать о своей жизни осталось в прошлом — писательство стало видом искусства, а не способом самовыражения.

литературные жанры успели закостенеть до того, как она стала писать. Один только роман не успел застыть — возможно, она взялась за романы еще и поэтому. Но кто сказал, что даже в наше время «роман» (я беру его в кавычки, чтобы дать понять, какими неуместными мне кажутся эти слова), самая податливая из всех форм, подходит для использования женщинами? Не сомневаюсь, что когда они обретут свободу, то немедленно приспособят все формы под себя, а то и изобретут новые — и стихи не обязательно останутся стихами. Ведь именно поэзия так и не получила выхода

Но как же тяжело было не прогнуться. Какой талант, какая цельность требовались, чтобы устоять под налетом критики посреди глубоко патриархального общества. Такое удавалось только Джейн Остин и Эмили Бронте, и это еще одно их достижение, возможно, главное. Они писали как женщины, а не как мужчины. Из тысячи писательниц только им удавалось игнорировать бесконечные наставления со стороны — пиши так, думай эдак. Они одни оставались глухи к неумолчному голосу, который то ворчал, то распекал, то поучал, стыдил, возмущался, гневался или, так и быть, хвалил; тому голосу, что никак не уймется, словно слишком рьяная гувернантка, что вместе с сэром Эджертоном Бриджесом требует от них быть безупречными и даже в разговорах о поэзии умудряется заодно покритиковать весь женский пол ; а если они будут вести себя хорошо (и выиграют, видимо, какой-то блестящий приз), их все равно будут увещевать не выходить за рамки, установленные говорящим: «…лишь мужественно признав ограничения, налагаемые на них полом, писательницы имеют право стремиться к совершенству»

писательница ждала критики: здесь она нападает, а здесь — защищается. Она признавала, что «всего лишь женщина», или же утверждала, что «не хуже мужчины». Отвечала она сообразно своему характеру: или покорно и робко, или же гневно и настойчиво. Неважно — главное, она думала уже не о предмете рассуждений. И вот книга падает нам на голову. В середине обнаружилась червоточина. Я представила себе женские романы, которые, словно падалица, усыпали лавки старьевщиков Лондона. Гниль пошла от сердцевины. Женщина изменила свое мнение в угоду остальным

Поскольку роман имеет отношение к жизни, его ценности до определенной степени жизненны. Но очевидно, что ценности женщин зачастую отличаются от провозглашенных мужчинами — это совершенно естественно. Однако мужские ценности имеют больше веса. Грубо говоря, футбол и прочий спорт — «важно», а мода и покупка нарядов — «суета». Эти ценности неизбежно проникают в литературу. Это важная книга, пишет критик, ведь в ней идет речь о войне. Это проходная книга, потому что в ней говорится о женских переживаниях в гостиной. Военная сцена важнее сцены в магазине — это ранжирование незримо присутствует повсюду. Таким образом, вся романная конструкция начала XIX века с женской точки зрения искривлена под давлением чужого авторитета

Мешает ли писательнице ее пол оставаться целостной, то есть обладать качеством, которое я почитаю главным? В процитированных отрывках видно, что Шарлотте Бронте мешает гнев. Она бросила историю, которой была так предана, чтобы погрузиться в личное горе. Она вспомнила, что ее саму лишили жизненного опыта: заставили штопать чулки в доме священника, хотя она хотела путешествовать по миру. От гнева ее воображение свернуло в сторону — и это чувствуется. Но на нее влиял не только гнев. Недостаток знаний, например. Портрет Рочестера выполнен впотьмах, в нем ощущается страх художника. В тексте постоянно присутствует горечь — это результат подавленных чувств: страдания, что не перестает тлеть где-то на фоне страстей, затаенной обиды, от которой эти великолепные книги сводит судорогой боли.

внутренняя целостность автора — это передающаяся нам вера в то, что он излагает правду. Да, думает читатель, я бы и не подумал, что такое бывает, мне никогда не встречались такие люди. Но ты убедил меня, а значит — это правда.

Сложно удержаться от догадок — что было бы, если бы Шарлотта Бронте имела годовой доход хотя бы 300 фунтов (но сумасбродная женщина продала авторские права на свои романы за полторы тысячи), если б она лучше знала деловой мир, побывала в городах и местах, где жизнь била ключом, набралась бы жизненного опыта, общалась с единомышленниками и людьми с разными характерами. В этом перечислении она указывает свои недостатки — не как писательницы, но как женщины. Она прекрасно понимала, как расцвел бы ее талант, если бы не был потрачен на одинокое созерцание дальних полей, если бы ей была дарована возможность путешествовать, приобретать новые знакомства и впечатления. Но они не были ей дарованы; и нам придется смириться с тем фактом, что все эти прекрасные романы — «Городок», «Эмма», «Грозовой перевал», «Миддлмарч» — были написаны женщинами, чей скудный жизненный опыт ограничивался стенами и приличиями пасторского дома, женщинами, которым приходилось по частям докупать бумагу, чтобы закончить тот же «Грозовой перевал» или «Джейн Эйр», потому что денег на весь роман сразу не хватало, и которые были вынуждены писать в общих гостиных все тех же приличных домов.

и. Возможно, тут-то и кроется главное чудо: эта женщина в начале XIX века писала без ненависти, обиды, страха, не пытаясь ни протестовать, ни проповедовать. Так писал Шекспир, подумала я, глянув на «Антония и Клеопатру». Говоря о сходстве Шекспира и Джейн Остин, возможно, имеют в виду то, что их разумы сумели переплавить все препятствия; и именно поэтому мы мало знаем о них обоих; и именно поэтому, как и Шекспир, Джейн Остин присутствует в каждом своем слове. Если Джейн Остин и страдала от обстоятельств, то главным образом из-за ограниченности своего мирка. Женщина не могла выходить в свет в одиночестве. Она никогда не путешествовала, не каталась по Лондону на омнибусе и не обедала в кафе в одиночку. Возможно, ей не было свойственно стремиться к недоступному. Ее талант превосходно подходил к обстоятельствам ее жиз