Глава 3

Ольга

Ковры! Они повсюду. Стены… Пол… От замысловатых ярких узоров резало в глазах. Сочные цвета пестрели и мелькали, заставляя жмуриться. Слишком много красных оттенков. Так раздражает. Я тряхнула головой и увидела двух мужчин. Один стоял поодаль и глядел на меня безразличным взглядом карих глаз. Второй сидел на полу. Устало откинувшись на стену, он с пронзительным прищуром рассматривал мое лицо.

Голубые глаза незнакомца сверлили во мне дыру и были единственным, что привлекало в нем внимание. Все остальное в мужчине вызывало отторжение. Измученный и худой до такой степени, что кости черепа начали просвечивать сквозь кожу лба. Длинные угольно-черные борода и усы скрывали половину лица. Волнистые смолянисто-черные волосы длиной чуть ниже плеч были распущены и лишь добавляли лицу обладателя болезненной бледноты.

Я медленно перевела взгляд на кареглазого мужчину. Он, наоборот, был упитанно-подтянутым и чисто выбритым. Его высокая фигура, облаченная в красный балахон с разрезами по бокам, напомнила одежду священника. Он сделал несколько шагов и присел рядом со мной на корточки.

Нет, никакой он не поп. Так двигаются охотники или убийцы, но никак не священнослужители. Какие необычные у него сапоги: кожаные, с металлическими носами. Я принюхалась… Фу! Пахнет старой кожей и навозом. И почему я лежу на полу, словно мешок картошки? Надо бы встать. Негоже валяться кулем у ног первых встречных, тем более мужчин. Дернулась, но тело не слушалось. Казалось, я облачилась в детскую одежду. Тесно, неуютно и двинуться боишься, чтобы не порвать ткань в интимных местах.

«Пожалуй, лучше потерплю и наберусь сил, лежа на чудесном коврике», – смирилась я. Тут же ощутила, что пальцы приобрели чувствительность и трогают ворсинки покрытия. М-м-м, мягкий. Шерсть на шелке? Да, точно! У меня почти такой же лежит в гостиной. Дорогущий… маме его завещала.

Наверное, я умерла в своем мире, раз очнулась здесь. Как там говорил старец? Хирнэлон? Интересно, насколько новый мир развит?

Я снова завертела глазами, пытаясь зацепить взором предметы интерьера. С каждой новой вещью настроение ухудшалось. Неужели средневековье?! Почему комната круглая? Окна где? Как освещается помещение?

Понятливо хмыкнула. Слона-то я и не приметила. Прямо на потолке зияла огромная дыра, через которую лился солнечный свет и освещал эту… эту… Юрту?! Серьезно?!

– Ты слышишь, душа? – ровным голосом заговорил кареглазый, отвлекая меня от мыслей о шатре.

Слова звучали чуждо, они ритмично текли из его уст, сливаясь в мелодичные предложения. К своему удивлению, я понимала смысл и была уверена, что смогу ответить. Но, наверное, чуть позже. Сделав над собой усилие, я мотнула головой.

– Отлично. Попей еще. Ты помнишь, кто ты? Мужчина, женщина?

Глиняная кружка коснулась моих губ. Я послушно выпила теплый, с легкой горчинкой напиток и смогла прохрипеть:

– Женщина. Когда Киршом?

Самое важное – узнать, сколько у меня времени. Мужчину вопрос не обрадовал. Он нахмурился и кинул озабоченный взгляд на голубоглазого. Я тоже посмотрела на тощего. Может, он ответит? Тот сидел злой, как сыч, и глядел на меня с таким недовольным прищуром, будто купленная им вещь оказалась с дефектом.

– Это точно она? – прохрипел он.

Кареглазый в балахоне кивнул. Он положил мне ладонь на грудь и с силой надавил. Я замерла, даже дышать перестала. Чего он меня лапает? Хотелось сбросить его руку, но я по-прежнему не могла двигаться. Пришлось терпеть.

Смотреть было некуда, и я изучала сидящего на полу голубоглазого доходягу. Чего он такой потрепанный? Того и гляди сознание потеряет. Глаза тощего начали медленно закрываться, и он, словно болванчик, повалился на пол. Серьезно? Он действительно в обморок грохнулся?

Мужчина в балахоне упорно давил мне на грудь, даже не заметив, что его приятель сомлел. Чего кареглазый так увлеченно меня лапает? Противно. Словно внутри грудной клетки копается.

– Эй, – прохрипела я. – Задохлик упал.

Для достоверности красноречиво стрельнула глазами. Балахонщик обреченно посмотрел на бессознательное тело, что-то недовольно буркнул и, наконец, убрал от меня руки. Подошел к голубоглазому, проверил дыхание и нажал на несколько точек его тела. Доходяга медленно открыл глаза.

Я внимательно рассматривала мужчин. Кто же из них мой владелец? Фу, как гадко звучит. Надеюсь, старик не соврал и хозяин надо мною не властен. Похоже, голубоглазый об этом еще не знал. Едва он поднялся, как скомандовал:

– Вставай, женщина. Теперь ты служишь мне.

Вот и ответ на мой вопрос подоспел. Значит, владелец – доходяга. Ну и ладно. Я их обоих не знаю. Какая разница? Все урегулирую. Сейчас главное – с телом совладать. Я попыталась поднять руку. Пятая потуга увенчалась успехом, и я уставилась на свои пальцы. Женские, кисть молодая, с небольшими ямочками на тыльной стороне. Похоже, я теперь пышечка. Здорово. Повезло, что не мужчина. А то привыкай еще к новому гендеру.

– Поднимайся, – снова послышался басистый голос доходяги, до краев наполненный приказными нотками.

Что за спешка? Неужели нельзя дать немного времени только что умершему человеку? К тому же он сам едва стоит, шатается из стороны в сторону. Отдохнул бы сначала.

– Как видишь, не могу, – честно призналась я.

В ответ послышалось нечленораздельное бурчание, и перед моим носом замаячила широкая ладонь с тощими пальцами. Я скривилась. Та самая рука, что мучила меня в кошмаре.

– Дай руку! – рявкнул доходяга.

Пришлось послушаться. Вложила в его ладонь свою дышащую здоровьем ручку. Меня потянули вверх. Ноль эффекта. Еще раз. Ничего. Как тощий ни старался, а не смог оторвать мое тело от пола даже на миллиметр. Доходяга зло рыкнул и резко дернул. Как итог, он всеми своими костями рухнул на меня.

Я громко охнула. Ну и самомнение у голубоглазого. Мы с ним явно в разных весовых категориях. Так зачем геройствовать было? Попросил бы помощь друга.

Пару раз кашлянула. Мужчина не спешил вставать. Чего он на мне разлегся? Пришлось снова дать о себе знать.

– Слушай, больно уж ты костлявый. Поищи себе другой пуфик. Кареглазый, подсоби ему!

Доходяга натужно засопел и наконец скатился с меня. Тощий, а тяжеленный, зараза! У него кости из стали что ли?

С помощью кареглазого голубоглазый с трудом поднялся, я же по-прежнему исполняла роль коврика. Усилие… и мне удалось зацепиться рукой и перевернуть себя на живот. Теперь я лежала, уткнувшись носом в короткий ворс ковра, и недоумевала. Зачем я сделала этот маневр? Катнулась еще раз, но встать все равно не смогла.

Ситуацию разрулил мужчина в балахоне. Он с видимым усилием поднял меня с пола и прислонил к голубоглазому, который в свою очередь подпирал деревянный шест. Новое тело преподнесло мне еще один сюрприз: рост! Я мелкая! Низкая до такой степени, что упиралась мужчине лицом в грудь. Непривычно до жути, но спасибо, что не по пояс.

Ноги от вертикального положения обрели чувствительность, и я смогла сделать шаг назад и слегка отстраниться. Разумное и своевременное решение: я своими, как оказалось, немалыми габаритами рисковала размазать доходягу по шесту. С трудом поймав равновесие, я задрала голову и, глядя своему новому знакомому в голубые глаза, спросила:

– Когда Киршом?

– Не скоро еще, женщина, – недовольно буркнул он и начал осматривать помещение, что-то выискивая.

Таким размытым ответом я не удовлетворилась: в наших мирах временные понятия могут сильно отличаться.

– А поточнее? Сколько дней?

– Девяносто шесть закатов Гошома, – соизволил ответить мой несостоявшийся владелец.

Облегченно выдохнула: в запасе почти сто дней.

– Да где же оно? – в ярости рявкнул доходяга.

– Помочь? – благодушно спросила я.

– Не лезь, женщина!

Я лишь неодобрительно покачала головой. У индивидуума замашки диктатора. Интересно, только в обращении со мной? Или он со всеми такой заносчивый? Зря сообщила, что я женщина: он теперь меня по-другому и называть-то не будет. Додумать я не успела: на голову опустилось пыльное одеяло.

– Эй! – только и смогла я возмутиться, как меня снова перебили.

– Помолчи, женщина! – рявкнули над ухом.

– Мое имя… – попыталась я представиться.

Но, как и следовало ожидать от такого грубияна, на меня опять нарычали, затем крепко обняли за плечи и куда-то повели. Я не сопротивлялась. Драка не то, с чего следует начинать знакомство.

Шли мы секунд тридцать. Из-под покрывала я видела лишь размытые образы, но зато горячий воздух быстро проник через преграду и принес массу неизвестных запахов. Не все из них были приятными. Похоже, я сейчас нахожусь на лоне природы, а вокруг гуляет как минимум стадо коров, обогащая воздух ароматами своей жизнедеятельности. Сморщила нос и постаралась дышать пореже.

Тропинка под ногами прогибалась, и я глянула вниз. Мы шли по небольшому деревянному мостику между первой юртой и… надо же какой сюрприз, еще одной. Доходяга быстро откинул полог и торопливо пропихнул меня внутрь, по пути срывая с моей головы одеяло. Сам он направился к выходу, и я заметила, что он сильно хромает на левую ногу. Кто же его так потрепал? Голубоглазый выглянул через другой вход и громко крикнул. Мне послышался приказ собираться и выдвигаться. Интересно, куда?

Мужчина закрыл полог, и нас ненадолго окутал приятный сумрак. Доходяга дернул толстый шнур, и вверху юрты образовалась дыра. Через нее проник яркий солнечный свет с оттенками розового, заставляя меня зажмуриться. Ослепленная, я пропустила приближение мужчины и подпрыгнула на месте, когда он снова забасил над моим ухом.

– Ты обязана повиноваться, женщина! Запомни: без моего разрешения кармык не покидать и рот лишний раз не открывать. Ясно?

Ох, как же тяжко мне придется! Договариваться с упертыми особями – еще то удовольствие. Благо у меня опыт на этот случай имеется. Сначала, правда, нужно раздобыть побольше информации и понять расстановку сил.

– Все обсуждаемо, – мягко ответила я и тут же спросила: – А кармык – это что?

– Какие еще обсуждения, женщина? Забудь! Я говорю – ты делаешь.

– И все же, кармык… – специально проигнорировав его выпад, снова уточнила я.

В ответ мужчина раздраженно обвел рукой пространство и уставился на меня, как на дуру. А я стояла и неприлично пялилась на его правую руку. Точнее на культю вместо кисти. Ох, бедолага! Еще и однорукий. Почему я не заметила раньше? Хотя я сама сейчас в таком состоянии, что и второй нос бы у него не разглядела при наличии оного.

– Повторяю, женщина. Я говорю – ты делаешь. Ясно? – завел старую песню однорукий голубоглазый доходяга, мой непрошеный владелец.

Ясно мне стало лишь то, что мое терпение резко сократило свои запасы. Пришлось сделать пару глубоких вдохов и медленных выдохов. Полегчало. Видимо, с этим типом переговоры следует вести с положения силы. Надеюсь, у меня она есть. Ведь зачем-то я ему понадобилась, раз тащил аж из другого мира. Ну, поехали!

Задрав повыше подбородок и придав лицу выражение «и что ты мне сделаешь?», я нагло ответила:

– Нет. Не ясно.

Ох, как же перекосило моську доходяги. Зло пыхтя, он сделал пару шагов вперед и навис надо мной, угрожающе сверля ледяным взглядом. Что мне его гляделки! Сама еще несколько часов назад была таким даром наделена. Поэтому я лишь шире растянула губы, надеясь, что являюсь обладательницей никак не меньше тридцати двух белоснежных зубиков.

Словно сцепившиеся рогами бараны, мы застыли друг напротив друга и не отводили глаз. Намертво стояли. Вдруг пол резко качнулся, затем сильно дернулся и перешел в легкое покачивание. Не ожидая подлянки, я громко охнула, меня мотнуло назад и со всей силы обратно. Прямо на злющего доходягу.

Результат был предрешен: я, как боулинговый шар, снесла эту тощую кеглю. Мы кубарем покатились по полу и закончили парное валяние в центре юрты в весьма пикантной позе. Задохлик, снова спутав меня с пуфом, оказался сверху и возлежал на мне всей своей худосочной тушкой. Что за неустойчивый мужчина? Неваляшка ей-богу.

Поерзав друг по другу, мы разлепились и кое-как поднялись.

– Что с тобой не так, женщина? – спросил он, глядя в упор. – Ты не похожа на тех, кого призывают. Ты слишком…

Он крепко задумался, изучая меня пристальным взглядом. Я решила не помогать ему с эпитетами и с интересом ощупывала свои густые длинные черные волосы. Красивые, конечно, но возни-то сколько с ними будет. Я уже и забыла, как ухаживать за копной: мое каре являлось неизменным лет десять и требовало минимум ухода.

Тощий наконец подобрал нужное слово и выдал:

– Болтливая.

Я даже возмущаться не стала. Если я болтушка, то местные женщины совсем не разговаривают что ли? Голубоглазый не угомонился и продолжил перечислять мои недостатки.

– Мне не нравится твой взгляд, – смотря в упор, заявил он.

Я слегка закатила глаза и тихонько фыркнула. Что еще ему пришлось не по вкусу?

– С тобой точно что-то не в порядке, – после долгого молчания, сурово нахмурившись, выдал он. – Но, надеюсь, ты выполнишь то, зачем тебя позвали. А что потом с тобой делать, я решу позже.

Складывалось ощущение, что меня тут вообще нет и доходяга сам с собой разговаривает. Его «решу» мне совершенно не понравилось. Я сама могу о себе позаботиться. Но наивному мужчине об этом знать не стоит, пусть пока поживет в иллюзиях о собственной власти. Мне же наконец пора выяснить, чего он хочет.

– Зачем ты вырвал меня из родного мира? – как можно спокойнее спросила я, хотя внутри все кипело от злости.

Я подозревала, что моя смерть вовсе не трагическая случайность, как я думала после обследования, а чей-то злой умысел. Далеко ходить не нужно, чтобы понять, кто именно тут постарался.

– Посмотри на меня. Что видишь? – резко спросил мужчина.

Подмывало сказать: ворчливого доходягу без руки, который едва держится на ногах. Но я все же решила проявить дипломатичность и ответила:

– Высокого, худого мужчину средних лет, с темными, слегка вьющимися волосами. С бородой и…

– Не то, – раздраженно прервал голубоглазый мой монолог. – Лучше смотри!

Да чего он от меня хочет? Думает, я обладаю волшебным взглядом и под ним страшила превратится в прекрасного принца?

Я посмотрела еще раз. Даже прищурилась для верности. Нет. Принц не появился, а передо мной высился все тот же задохлик, напоминающий лиц без определенного места жительства. Разве что пах он гораздо приятнее – я успела почувствовать, пока он не единожды валялся на мне. Интересный запах: непонятно, из чего состоит, но вызывает стойкие ассоциации с крымскими травами.

Пожав плечами, я в беспомощном жесте развела руки. Напряжение на лице мужчины переросло в усталое разочарование. Придерживаясь за высокий деревянный шест посреди помещения, голубоглазый выпрямился, тяжко вздохнул и, окинув меня тоскливым взглядом, начал раздеваться.