– Ты сама поймешь, – отмахнулся дед. – Но сильно не затягивай. Мертвая душа из чужого мира долго там не пробудет. Но я вижу способ, который может избавить тебя от повторной смерти.

– И какой? – медленно протянула я, всеми силами стараясь не закричать от нетерпения.

– Тому, кто тебя призовет, ты должна дать то, что для него самое желанное.

Я сцепила зубы. Значит, не простые сны меня мучили. Тот мужчина действительно существует. Вот же огненный мерзавец! Желание ему подавай. Стараясь приглушить кипящее возмущение, я уточнила:

– То есть он вырвет меня из привычного мира, а я должна ему желания сокровенные исполнять? Все верно?

В ответ я получила лишь равнодушное молчание. Язык так и чесался пройтись набором нелестных эпитетов по тому умнику, настойчиво призывающему мою душу. Но, глянув на старика, передумала: он словно проверял меня. Смогу ли я усмирить гордыню и пройти мимо обиды? Смогу! На кону слишком многое. Пару раз глубоко вдохнула и на долгом выдохе тихо произнесла:

– Хорошо. Но как я пойму, что ему нужно?

Старик одобрительно кивнул, но тут же снова расстроил меня, ответив:

– Это тебе придется узнать самой.

С трудом сдержалась, чтобы не съязвить, что я не экстрасенс и не умею заглядывать в чужие головы. Сглотнула раздражение и предприняла последнюю попытку получить информацию:

– Но как я пойму, что выполнила его желание?

– Твоя душа перестанет тянуть тебя за грань, и ты сможешь прожить еще одну жизнь в новом мире.

– Спасибо, – прошептала я, стараясь сдержать гнев от недосказанности.

– Но времени у тебя до последнего дня Киршома.

Вот же черт! Всегда знала, что самое важное находится в этих гадких звездочках и сносках. А тут такое! Сроки – очень плохо. По опыту знаю: чтобы в них уложиться, нужно постараться, и удается это далеко не всегда. Подстава! Пришлось снова гасить вспыхнувшее внутри недовольство и ощущение, что меня обманули, и уточнить:

– Сколько дней? Или лет?

Старик добродушно улыбнулся и ответил:

– Скоро узнаешь.

Протяжно выдохнула, укладывая в голове условия неотвратимой сделки. Непросто. Может, отказаться от чудного квеста ценою в жизнь? Как я умудрюсь выжить-то с такими входными данными? Но вместо возмущения я обреченно протянула:

– Хорошо.

Сказала и почему-то вспомнила про Родионова. Этот гад после моей смерти получит все желаемое на блюдечке с голубой каемочкой. Что за несправедливость?

– А нельзя отложить мою смерть на недельку? Одно дело завершу – и все. Потом буду как штык. Обещаю!

На лице старца появилось такое удивленное выражение, что мне стало чуточку стыдно. Тут вопросы жизни и смерти обсуждаются, а я с этим Родионовым лезу. Пусть он хоть главой совета директоров станет, меня это уже не коснется. Только нужно не дать ему построить на том участке детский лагерь: с радиацией шутки плохи. Кажется, мои мысли снова считали и одобрительно кивнули.

– Все в твоих руках, душа! – произнес старец и в следующий миг испарился.

Я осталась сидеть на скамье и бесцельно смотреть на свои дрожащие кисти с такими тонкими пальцами, что они казались прозрачными. От их вида вдруг стало не по себе: словно я уже мертва. Передернула плечами, сбрасывая наваждение.

Очертания парка начали медленно плыть, и вскоре я очнулась в своей квартире. Вот так привиделось! Добро пожаловать в мир галлюцинаций, Оленька. Я тряхнула головой и расстегнула пару пуговиц на рубашке. Дрожь прошлась по телу от увиденного.

На груди слабо мерцал необычный рисунок, который манил к нему прикоснуться. Неужели это был не сон? Не верю! Закрыла глаза и с силой зажмурилась, надеясь, что узор исчезнет. Мне точно все это привиделось: и пылающий мужчина, и старец, и парк.

Я приоткрыла сначала один глаз, второй от повторного изумления распахнулся сам. Рисунок мало того, что никуда не исчез, так еще и засветился, заморгал и ярко вспыхнул. Перед глазами пронеслись мутные образы: высохшая степь, желтые дюны и сильный ветер, взметающий вверх тысячи песчинок. До носа так явственно донесся запах сухого воздуха, напоенного травами и пряностями, что закружилась голова. Невероятно!

Мираж резко исчез. Секунда – и я снова сижу в полумраке комнаты, глупо уставившись на свою обычную кожу, без всяких чудных узоров.

Привычка анализировать информацию и быстро принимать решения никуда не делась. Если предположить, что это был не сон, а нечто мистическое, то стоит положиться на старца и понадеяться на второй шанс, как бы безумно это ни звучало. Я привыкла доверять своим глазам и ощущениям. Рисунок на коже был настоящим. Значит, у меня мало времени и пора действовать. Я обязана подготовиться к неизбежному: к смерти на Земле. Если же чудом вылечусь, то от наведенного порядка ничего не потеряю. Добравшись до кухни, я выпила две таблетки и накидала план действий.

Ночь выдалась бессонной, зато к утру мои вещи были собраны, разложены по коробкам, подготовлены инструкции что и куда раздать. Также я продала инвестиции и закрыла вклады, переведя деньги на специальный счет. Не забыла выслать результаты анализа почв на участке всем должностным лицам компании. Пусть теперь Родионов ищет новую идею для проекта.

Мне осталось несколько дел: посетить юриста, чтобы составить завещание, съездить попрощаться к родителям и лечь в клинику на операцию. Я должна побороться с болезнью.

Мое тщательно настраиваемое спокойствие дало трещину у нотариуса. Трясущейся рукой я подписала документ, который вступит в силу после моей смерти. Последний штрих. Я едва успела выскочить на улицу и зарыдала. В глазах отпечатались слова на листе: после смерти… Почему так рано? Мне только недавно стукнуло сорок. Как так вышло, что я, молодая, успешная, красивая, должна вскоре гнить под землей?

Я плакала и прижималась спиной к холодной стене здания. Казалось, что смерть поселилась в бетоне и уже поглаживает меня леденящей душу ладонью. Такой холод я буду ощущать под толщей сырой земли? Нет! Я яростно оттолкнулась от стены и замерла.

С неба снова полил ненавистный дождь. Его крупные капли впитывались в мои волосы, одежду, стекали по опухшему от слез лицу. Как же противно! А если мою могилу затопит? Я так же останусь лежать беспомощной в ледяной мокрой яме? От вспыхнувших образов ужас пронзил изнутри иглами. Они прошли сквозь мышцы, кожу и торчали из меня окровавленными шипами.

Я резко дернулась и сцепила зубы. Нет! Ни за что! Я не умру! Пройду через тысячу чужих миров, выполню сотню чужих заветных желаний, но останусь жива. Моя жизнь – моя единственная ценность. И я буду грызться за нее до конца!

Я вскинула голову и направилась к машине. Больше никаких истерик. Особенно перед родителями.

Все свое имущество я завещала им. Может, хоть так верну дочерний долг и возмещу затраты на мое воспитание. Брат с сестрой уже взрослые – сами о себе позаботятся. Говорить о своей болезни я никому не буду. Избегу слез и стенаний. Хочу запомнить маму с папой веселыми и спокойными.

Родительский дом встретил теплотой и уютом. Мамины рассказы о событиях в жизни всех родственников успокаивали. Папино бурчание под нос вызывало непроизвольную улыбку. Всмотрелась в лица родных и удивилась. Как же они постарели. Смогу ли я когда-нибудь увидеть печать глубоких морщин на своем лице? Если и да, то не в этом мире.

– Хорошо, что у вас три ребенка и два внука, – тихо произнесла я.

– Ты о чем? – удивилась мама. – Опять скажешь, что замуж не хочешь?

– Да, – прошептала я.

Пусть думает так. Я же рада лишь тому, что у нее останется еще два ребенка. Не три, конечно, но лучше, чем никого. Может, хоть благодаря этому ее боль после моей смерти не будет такой острой. Горло снова перехватил спазм. Пора уходить, иначе разрыдаюсь. Я крепко обняла родных и поспешила уйти. Прощайте…

В такси садилась в слезах, громко шмыгая носом. Понятливый водитель протянул мне пачку бумажных салфеток и кинул сочувственный взгляд в зеркало заднего вида. Мы ехали в полном молчании. По стеклу противно скользили дворники, разгоняя потоки воды. Дождь… Как же ты мне осточертел.

Отвернулась, с тоской рассматривая залитый водой город. Грязь, лужи и горечь… Может, хоть после смерти не увижу этого мерзкого дождя?!

– Приехали, – негромко сказал водитель, и я встрепенулась.

Медицинский центр. Как же быстро прошла дорога. Я расплатилась и, не открывая зонта, побрела внутрь. Зря я сюда приехала. Интуиция кричала, что операция бесполезна и надолго я тут не задержусь. Но я должна хотя бы попытаться. Убрала мокрые волосы с лица и прошептала:

– Прощай дождь…

В больнице меня уже ждали, и через несколько часов я была готова к операции.

– Считайте от десяти в обратном порядке, – донесся спокойный голос анестезиолога.

– Десять… девять… восемь…

Невесомое покрывало опускалось на тело. Оно коснулось лица, и свет начал гаснуть.

– Семь… шесть…

Чернота заполонила все вокруг. Она давила и напирала. Страшно… Вдруг из ниоткуда появился язычок пламени. Затем второй… третий… Я застонала. Опять этот мужчина. Он завис в воздухе, объятый бурлящим огнем, и настойчиво тянул ко мне руку. Как и всегда, я хотела лишь убежать, спрятаться и никогда его больше не видеть. Но тело не слушалось. Оно медленно ползло ему навстречу.

С моих губ сорвался крик отчаяния. Если он коснется меня, я умру. Я не хочу! Уходи! Дай мне шанс прожить мою жизнь! Но огненные пальцы безжалостны. Я не могу противиться их воли. Секунда… в мою грудь врезается раскаленная рука.

Боль кипящей лавой разъедает тело, в груди сжимается смертельный захват. Вот и все… я мертва… я стала невесомой. Стремительное падение, резкий толчок в грудь, взрыв боли, и я судорожно вдохнула.

Легкие наполнил густой воздух, в нос ударили незнакомые запахи. Чужие и сильные, они настойчиво лезли внутрь меня. Я не выдержала и громко чихнула. Острая боль пронзила виски, заставив зажмуриться и застонать. Как же плохо!

Постепенно спазм отступил, и до меня донеслись звуки. Трескотня насекомых, фырканье животных, шипение огня и чьи-то тихие голоса: «она тут?», «получилось?», «да…». Все было незнакомым и неродным. Я пыталась поскорее сбросить с себя пелену забытья и сделать хоть что-нибудь. Но тело отказывалось слушаться, в голове плыло и гудело.

Губ коснулась теплая поверхность, и в рот полилась терпкая, но освежающая жидкость. Не задумываясь, я сделала пару больших глотков и открыла глаза.