Глава 3. Тяжесть наследия

– Госпиталь построен в 1905 году под патронажем короля Фредерика VI, – ведущий церемонии вежливо кивнул в мою сторону, словно благодаря за славные дела предков, и снова отвернулся, обращаясь к собравшимся жителям города, – и врачи приняли более шестиста пациентов уже в первый год. Затем, во время Первой Мировой войны…

Площадь перед госпиталем святой Хильдегарды пестрела толпой молчаливых слушателей и непрерывно щелкающих камерами репортеров. За спиной стояли представители мэрии Нойферхау, моя пресс-служба и охрана, а также персонал госпиталя – врачи и медсестры. Я уже поздоровалась с обществом садоводов, коалицией сельхозработников, главой почтмейстеров, профсоюзом пекарей, а теперь мы готовились к торжественному открытию отремонтированного и оснащенного самым новейшим оборудованием госпиталя.

Ведущий рассказывал про подвиги врачей во время войны, про развитие медицины после нее и подготовку специалистов, я вслушивалась, ожидая своей очереди. Мне предстояло произнести маленькую вдохновляющую речь про важность здоровья граждан. Короткий текст я запомнила давно, но сегодня с утра не давало покоя другое: ночью, как частенько бывало, мне снился голос Чарли, всегда только голос. Он кричал: «Уведи его!» и «Бегите!», я хватала Джоша, и мы бежали в лес. Но потом я понимала, что это не Джош, а незнакомец, притворяющийся Джошем. Он смотрел на меня чужими глазами, и я просыпалась.

К этому сну я привыкла, но сегодня не проснулась сразу. Ко мне пришел Виктор и говорил какие-то гадости: про мою ничтожность на фоне сильных мира сего, про то, что я занимаю чужое место и совершенно бесполезна, что нужно избавить всех от моего присутствия. Я боялась, что, убив Виктора, открыла в себе темную сторону, и теперь она приходила ко мне в его образе и говорила то, чего я так старательно избегала в мыслях.

К черту его! Наверное, из-за вчерашнего упоминания маркиза в разговоре ожили старые страхи: новой жизни, ответственности, боязни совершить ошибку. От критических ошибок меня спасал отец, а ответственность перестала вызывать панику, когда я поняла, как все работает, и вряд ли я наворочу бед под неусыпным контролем канцлера, регента, советников и министров. Модернизация госпиталя была моей идеей, как и другие благотворительные направления, и подобными проектами после рождения Рика я занялась плотно. Это была моя вотчина, мой источник силы.

Толпа благосклонно отреагировала на последние слова ведущего и радостно захлопала в ладоши. Наступила моя очередь, я шагнула к трибуне, привычно преодолевая робость.

– Добрый день, – мой голос, усиленный микрофоном, разлетелся по площади, а в толпе раздались приветствия, – сегодня я рада оказаться здесь и вместе с вами…

Маленькая девочка в первом ряду помахала мне игрушкой. Я помахала ей в ответ и застыла. Плюшевая белка! В голову ударил жар, резко затошнило и подкосились ноги. Я сосредоточилась на том, чтобы не упасть, и вся площадь превратилась в точку на дне колодца – далекую и ненастоящую картинку в мутной воде.

Вспыхнули воспоминания: Джош рассказывает историю, как провалился в беличье дупло; я рисую тайный знак на стене склада – белку, и Джош находит меня; перед встречей с Виктором он говорит, что я белка и это мои орехи, просит не забывать.

– …открыть… дупло…

Последнее слово набатом било в уши, и никак не получалось вспомнить, что идет следом. Главное, не ляпнуть про орехи.

Девочка в первом ряду махала белкой. Рыжий хвост болтался туда-сюда, а отблески пуговок ее глаз напоминали оранжевые вспышки. Выстрелы в полутьме тоже оставляют такие вспышки, например в садовом домике.

– …чество? Ваше Величество!

Я разглядела перед собой Йоханну, пресс-секретаря, и с трудом вспомнила, что мы приехали вместе. На ее лице застыло тревожно-вежливое выражение. Ведущий церемонии смотрел на меня. Врачи и медсестры за ним вытягивали шеи. Вся толпа замерла перед королевой.

Раньше в ситуациях, когда я не знала, что делать, или начинала паниковать на пустом месте, частенько помогал изобретенный мною способ под названием «дом памяти». Нужно было развернуть перед внутренним взором последнее, что читала – утреннюю сводку мировых новостей или один из томов гражданского кодекса Этерштейна, но сейчас не помогло и это, потому что буквы, которыми были написаны законы, разлетелись в разные стороны, оставив после себя лишь чистые листы.

– Ваше Величество!

Йоханна что-то протягивала, что-то продолговатое из металлических палочек. Перед глазами всплыло слово «ножницы». Я боялась, что руки будут сильно дрожать, изо всех сил вспоминая последнее, что читала. «Лучшее молоко в Нижнем Этерштейне у дядюшки Йена». Надпись у въезда в город.

Под аплодисменты я перерезала красную ленточку, и ножницы выпали у меня из рук на асфальт. Я нагнулась за ними, но Йоханна тут же подхватила их и вернула ведущему. Ах да, мне же тысячу раз объясняли, что королева не поднимает упавшие вещи, для этого у нее есть помощники.

– А теперь прошу зайти внутрь первых посетителей… – нашелся ведущий.

Мы зашагали к дверям. Стеклянные створки открылись перед носом, и я стиснула зубы. Нет, это не больница в Бенде, куда я привезла раненого Джоша, это даже не тот континент. Воодушевление от открытия нового современного госпиталя уступило место звону в ушах и попытке сдержать дрожь. Я походила по коридорам, слушая, как топчутся за спиной пресс-служба, журналисты, сотрудники мэрии и главврач, восторгаются новым оборудованием и детским отделением с цветными наклейками на стенах, и с облегчением вздохнула, когда услышала Курта:

– Мы возвращаемся к машине, – произнес он в микрофон и отошел, чтобы дать мне пройти. – Внимание! Возвращаемся к машине.

Официальная часть закончилась. Или, скорее, он увидел, что со мной что-то не так.

В машине я сжимала брошюрку с историей госпиталя, взявшуюся невесть откуда, и пыталась привести мысли в порядок, но когда представляла, какую взбучку устроит отец за проваленную речь, они опять разбегались в разные стороны. Едва уловимо пахло ароматизатором и приторным парфюмом, но для меня машина была машиной, только если пахла бензином, маслом и кожей сидений. Тот запах ассоциировался с усталостью и восторгом после целого дня прогулки, когда Келли укладывала меня на заднем сиденье и ехала всю ночь, предвкушением от встречи с новыми дорогами и местами. Так пах Ронни.

Да что за день-то сегодня такой!

Хотелось выбежать из машины и заорать. Или пнуть что-то очень сильно. Я представила себя на тренировке, представила, как отрабатываю удары – уракэн маваси-учи¹⁶ и шуто-учи¹⁷ – и немного успокоилась. Зря я бросила карате, но и на Рика времени не хватало, какие уж тут хобби. Отдуваться пришлось брошюре. Я запихнула изодранные кусочки в карман переднего сиденья и только сейчас заметила, что в брошюре была спрятана моя речь для церемонии открытия. Черт! Йоханна же говорила. Я посмотрела на нее, сидящую рядом. Невозмутимость на ее лице лишь слегка портило настороженное возмущение в глазах.

Когда мы вернулись в Холлертау, меня сразу же начали готовить ко встрече с еврокомиссаром: переодевать, причесывать, снова читать протокол, напоминая, что я могу говорить, а что нет. Никто не ждал от формальной встречи в рамках реформы никаких сложностей, да и сам гость славился добрым нравом. Вспышки света, похожие на следы выстрелов в темноте, перестали мелькать в глазах, и я почти убедила себя, что белкофобия не серьезное заболевание, а просто неудачное стечение обстоятельств. Отец зашел за мной, чтобы отвести в конференц-зал, и я перехватила его недовольный взгляд. Он явно сдерживался, чтобы не высказать мне все и сразу, видимо, решил не накручивать перед важной встречей.

– Ее королевское Величество, великая герцогиня Эттерская, королева Этерштейна, – провозгласил мажордом, и я вошла в распахнутые двери.

В центре комнаты у стоящих полукругом обитых зеленым бархатом кресел с широкими подлокотниками уже ждали канцлер и гость из Евросоюза. Они поклонились, оператор отошел от камеры и тоже застыл в поклоне. Я прошла к своему креслу ровно посередине комнаты и уселась.

– Его Светлость, герцог Торхау.

Зашел отец. За ним потянулись секретари, их секретари, сотрудники пресс-службы и парочка советников, они выстроились вдоль стен и затихли. Пришли посмотреть на Вальднера: его послужной список и достижения впечатлили не только канцлера.

– Можете садиться.

Герр Вальднер склонился передо мной в легком поклоне, прежде чем сесть, продемонстрировав густые, чуть тронутые сединой волосы, высокий круглый лоб и две симметричные шишки над бровями. В голове появилась страница из книги по физиогномике, которую я как-то пролистала из интереса. Две симметричные шишки над бровями – знак большой власти и высокого авторитета, говорилось там. Да уж, действительно.

Пока все приветствовали друг друга и усаживались, я рассматривала Милоша Вальднера. Раньше мы не встречались лично. Он был чуть ниже отца, но еще более статен, прямо-таки гвардейская выправка, скупые точные движения, никакой суеты; на лице легкая улыбка и выражение одновременно благодарности за встречу и уверенности, что и нас облагодетельствовали. Безупречно одетый и столь же безупречный в манере себя держать герр Вальднер производил действительно сильное впечатление. Он идеально подходил на роль консорта, если не учитывать возраст. Жаль, что сына у него не было, только две взрослые дочери.

Герр Вальднер и канцлер обменивались любезностями: о том, как для Евросоюза важны наши традиции и самобытность, о том, что король Фредерик VII говорил, что традиции – это платье, по которому страну встречают на мировой арене, поэтому традиции, конечно, надо чтить, но и стремиться к изменениям, и что Этерштейн будет счастлив стать частью большой и дружной семьи и получить отличную возможность экономического и социального развития. Отец слушал их диалог с легким недовольством на лице, но только я научилась различать тонкие нюансы его эмоций, уверена, для окружающих он казался просто серьезным и сосредоточенным.

Герр Вальднер курировал национальные меры политики для государств-членов в части инноваций и медицины и намеревался помочь нам с программой по вопросам женского бесплодия и сопровождения беременности, которая уже действовала в странах ЕС. Необходимо было переоборудовать клиники и переобучить врачей. Во время обсуждения юридических тонкостей Вальднер оживился и пару раз махнул рукой, на пальцах что-то блеснуло. Похоже, кольцо или, скорее, печатка.

– Моя задача нарастить потенциал системы здравоохранения в глобальном масштабе, – говорил Вальднер, – наладить взаимодействие с научными центрами, министерствами здравоохранения и учреждениями системы ООН. Здоровые и довольные граждане – наша первоочередная задача. Когда мы обсуждали эти инициативы с покойным королем, а позже с его племянником маркизом Лауэнбургским, то пришли к соглашению, и я рассчитывал…

От неожиданности у меня будто бухнуло в голове, в ушах зашумела кровь и звуки превратились в гул. Канцлер что-то озадаченно спросил, Вальднер ему ответил, и канцлер, словно что-то вспомнив, покивал.

– …частично финансируется из фонда частных пожертвований, – зазвучал голос Вальднера, – в том числе крупных. Председатель Еврокомиссии заинтересован в вашем участии и дал мне полномочия на некоторые компромиссы. Давайте начнем с анализа юридической базы. Что скажете, Ваше Величество?