Глава 5

Марина

Эмиль взрывается фейерверком неконтролируемого безумства! Бегает вокруг огромного кота-аниматора дёргая за хвост. Падает, вскакивает, снова подпрыгивает и хватает. Я поседела и готова что-то реально выпить! И речь вовсе не о соке. Смотреть спокойно на то, как твой ребёнок летит на землю в попытках убиться – тот ещё аттракцион.

Какая-то жесть…

Мы с Эмилем успели пофотографироваться, поесть торт, несколько раз поплакать, разбить ладони в кровь и вот, развлекаемся издевательством над кошаком. И пусть он, самый мелкий из отпрысков Шахмалиевых, заводит толпу как опытный предводитель.

Меланхолично поглядываю на кота, жаль его…

Я понятия не имею, что это за «чудо-кот», но дети от него в восторге. Даже мелкая Князева, держась за руку матери нет-нет, да и бегает туда. Мы иногда переглядываемся и смеёмся. В отличие от моего, их дочка куда как спокойнее. Мой же… какой-то кипец на ножках.

Покаянно признаю: детские тусовки самое энергозатратное мероприятие. Годик прошёл на ленивом вайбе, сейчас сыну снесло голову, и он отрывается, судя по всему, за все спокойные дни разом. «На мать, держи!» – так называется.

– Эмиль, – кричу, – котику больно, зачем ты ему хвостик дёргаешь? С кисой так нельзя, малыш… больно же.

Присаживаюсь рядом, пытаюсь призвать к порядку, но он совсем не слушает, хлопает в ладоши и дальше дёргать. Блять… Поднимаюсь с колен, раздражённо выдыхаю. Всё… этот поезд не остановишь.

Перевожу глаза на его отца и специально округляю их. Меня, будем честными, бесит, когда он молча позволяет ему творить всякую дичь. Поиграть немного – норм, а вот целенаправленно издеваться – другое.

Мысленно подгоняю: отец ты или как, твою мать! Иди, сделай что-то!

Встречаемся взглядами, приподнимаю бровь, кивая на ребёнка. Вот тогда Марат отрывается от телефона и идёт в нашу сторону. Разворачиваюсь спиной, не хочу держать зрительный контакт больше, чем нужно, я в общем, не хочу коммуницировать с ним.

Марат молча перехватывает Эмиля поперёк груди и подкидывает вверх, от чего у меня ухает вниз всё, включая колени, а ребёнок разражается смехом.

– Ты что творишь! – шиплю еле слышно.

– Не гони, ему весело, – отмахивается так же тихо.

Зло выдыхаю через нос, прожигая взглядом спину.

Пока я отхожу от стресса, потому что так «моего» мальчика ещё не подкидывали, они идут в сторону площадки. Кот спасён, а мои расшалившиеся нервы – нет. Плетусь за ними, чтобы через пару минут развернуться и уйти обратно. Папа вам не мама… Это какой-то тихий ужас, если честно!

Моё материнское сердце кровью обливается, когда он начинает лазить так высоко и совершено ничего не опасается, а его папаша только подбадривает.

Пиздец… Прибить хочу!

В итоге: ушла. Не могу на это смотреть. Камилла рассказывала, что они творят и видео присылала в чатик, но это видео, а тут на глазах. Остаётся надеяться на сознательность Шахмалиева, это же его сын тоже, буду верить, что он им дорожит.

– Не переживай, – Оксана Борисовна мягко обнимает за плечи, – это мальчишки, им нужно скакать и лазить. Пусть лучше при отце, чем без него.

Киваю и улыбаюсь, не польёшь же на её сына с ведра… как бы не хотелось!

– Слишком шебутной, – тихо жалуюсь.

– Это нормально. Я не знаю спокойных. Мои все такие были, – вздыхает и добавляет, понижая тональность: – яблочко далеко не укатилось.

Это точно, было бы ещё от этого легче…

Оглядываюсь по сторонам. Гости устали отдыхать, разбрелись по участку, тусит исключительно мелкотня. Большая часть праздника позади, скоро по домам. Выталкиваю фальшивые улыбки, заставляя себя быть милым одуванчиком. На самом же деле, хочется сцапать сына и сбежать домой, где в углу сидит огромный белый медведь и пахнет цветами.

Кручу в руках прохладный лимонад, чувствую холод от стекла – это заземляет, а ещё слушаю мать:

– Какой праздник! Как замечательно всё организовано, просто идеально! Акценты, тематика.

Откидываю волосы за плечо, подавляю желание закатить глаза. Мы знаем: она не любит здесь бывать ещё больше, чем я сама. Но она здесь. С идеальной осанкой, с теплотой в голосе, с тонной восхищений в словах… Это тоже смотрится фальшиво.

Хочу крикнуть: «Мам… не переигрывай! Что же ты нас так палишь…»

– Спасибо, – спокойно отвечает Оксана Борисовна и переключает разговор на другую тему.

Я понимаю, слушать лесть в «такой» форме… тут даже я не выдержала бы, а она просто не любит подобное. Такой человек… Очень добрая и открытая, но границы ставит.

Никогда не скажу этого матери, но я восхищаюсь и испытываю сильные чувства к совершенно чужой женщине. Мама называет их – станом врага, но я всё равно не могу к ней по-другому. Да и с девчонками нормально. Я со всеми нормально, кроме самого Марата!

Смотрю на них и молчу. Мне есть, что сказать, но… чёрт… Шахмалиевы – это огромный и адски сложный механизм. Всё, каждый элемент, подстраивается под общую систему. Нет дисфункции, нет шероховатостей. Они движутся, живут, существуют… каждая их улыбка, каждый взгляд – всё это одинаково необходимо для поддержания заданного темпа. Быть здесь – значит подчиняться этой системе. Не быть – выпасть из обоймы, стать лишним или ещё хуже – быть врагом. Не могу себе этого позволить, как бы не противилось внутри.

– Вот у Мариночки таких праздников не было, мы как-то скромно всё, – вновь разворачивает разговор обратно мама.

Кидаю предупреждающий взгляд. Успокойся, господи… И «Мариночки» тоже не надо – неестественно выглядит. Мама, блин….

Оксана Борисовна разводит руками и мягко произносит:

– Всегда хочется лучшего детям.

Спокойная фраза, но звучит двояко, моя мать замирает, а я спешу влезь. Обнимаю за плечи и с самой ласковой улыбкой говорю:

– Я надеюсь, что он вспоминать будет. А-то этот чудовищный кот сниться мне начнёт. Знать бы, что не просто так страдаю.

Мои слова вызывают улыбку. Обстановка немного разряжается. Я свою улыбку тяну как лямку к ушам, лишь бы нервозность не показывать. Не хватало ещё скандала, даже крохотного. Не надо…

– О-о-о… кот-ужастик, я согласна. Кстати, это культовый герой какой-то игрушки, всё время забываю название, надо у детей спросить. Они играли тут недавно Она древняя, Марат ещё играл. Мы не думали, что Эмилю понравится, а он как увидел диски, сразу сел – не оторвать, пришлось Янису садиться рядом и учить, а потом все остальные подтянулись. Мне даже дали джойстик подержать… минуты две.

Замираю. Игрушки? Мы сейчас про виртуальные игры? Не хочу пылить и показывать, что ни хрена не знаю, чем занимается мой ребёнок, но какого хера?

Гнев по спирали поднимается вверх. Я не разделяю веселья.

– Игрушки? Компьютерные?! Ему только два, – это уже моя мама.

– Да. – заметив нахмуренные брови собеседницы, Оксана Борисовна так же сводит свои и проговаривает: – Ну, а что такого? Они все играют.

Титаническим усилием воли, держу милое выражение на лице.

Вот же сука… Пока я стараюсь оградить сына от бесконечного бега от планшета к телефону, его папаша с радостью рубится с ним в какую-то хренотень. Херов геймер!

Дальнейший разговор происходит без меня, отхожу во избежании конфликта. Смотрю за играющим Эмилем, сложив руки под грудью. Внутри бесит до крайности. Мог бы посоветоваться, твою мать! В груди печёт комок, мне нужно успокоиться и не портить ребёнку праздник, но я всё равно не удерживаюсь и кидаю бешеный взгляд в сторону его отца. Тот, как назло, смотрит в другую сторону. Эмиль бегает по участку, звонко смеётся, вновь падает, встаёт и бежит дальше. Я люблю сына, но его папашу готова прилюдно покусать.

На лице Марата – идеально вежливая улыбка. Мы с ним, друг к другу, максимально корректны, безукоризненно вежливы и стараемся без нужды не пересекаться. Никто здесь не знает, что за этим фасадом. Так лихо откручиваем свои роли, оставляя этот мир в стабильности, что иногда сама в это верю. «Иногда» – определяющее.

Глушу нарастающий гнев, закрываю на замок. Не время сейчас. Я не стала спокойнее, материнство пусть и изменило, но не настолько, я всё так же могу кипеть и взрываться! Просто сейчас, прежде чем выкинуть что-то, подумаю, как это может отразиться на ребёнке. Постоянно об этом думаю!

Они сложные люди и мне кажется, что всё молодое поколение живёт в страхе сделать что-то не так. И это не нормально… я понимаю, в чужой монастырь со своими правилами не приходят, только смириться всё равно сложно…

Делаю глоток лимонада в надежде, что кислинка отгонит тяжесть мыслей. Через вздох понимаю: ни хрена не помогает! Действует наоборот! Вгоняет штыри, жжёт и разматывает. Терплю. Я ни дам повода говорить о себе плохо.

Взрослые – это те самые люди, которые умеют вовремя засунуть своё неугомонное «я» в задницу и сделать так, как будет правильно.

Оглядываюсь по сторонам, подтверждая свою теорию. Все как один улыбаются, делают вид, что я не «та самая баба», которая родила от женатого мужика. Типа всё в порядке. Хотя, я точно знаю – не ок. В их мире – это не ок! Умение закрывать глаза на очевидные вещи – приобретённый навык.

Воздух периодически затягивается напряжением. Лёгким, как плёнка на воде, но от этого не менее липким. Случайный взгляд, вынужденная любезность или необходимость отозваться улыбкой – всё это оно и есть. Самое смешное: мне не лгут, поведение не вымученное. Они просто смирились. Вот она, данность и делай что хочешь… Честно говоря, мне так удобнее всего. Важно, чтобы без вспышек, без показных истерик, обвинений, заламываний рук и острых взглядов с порицанием. В идеале ещё и без ЕГО общества, но тут не прокатит.

Ещё через пятнадцать минут, подхватываю сына на руки. Мы дружно смотрим на фейерверк из цветного дыма, который выстреливает далеко вверх за фотозоной, а следом сыпятся конфетти. Эмиль смотрит во все глаза, хлопает в ладоши. Взрослые разделяют детский вайб и повеселившись напоследок, начинают покидать дом Шахмалиевых-старших.

Приходится сбежать с сыном в дом, чтобы «кот-ужастик» смог переодеться и тоже уйти. Клянусь, Эмиль согласен с ним спать, лишь бы тот всегда был рядом. Вцепился намертво.

– Смотри, что покажу тебе!!! – стараюсь привлечь внимание и громко выкрикиваю, указывая на холодильник.

Реакции – ноль… рвётся обратно во двор. Чувствует, что специально унесла.

Пока выкручивается быстро вытаскиваю огромную тарелку и кручу перед носом.

– Смотри, у нас вот что есть, – показываю на красиво разукрашенные пончики.

Карие глаза сына расширяются, словно он первый раз их видит. Естественно, без промедлений хватает один, начинает покусывать украшенную верхушку. Наскоком съедает разноцветную помадку, а всё остальное пытается запихать мне.

– Эй! Как тебе не стыдно! Если мама столько будет есть, не сможет пролезть в дверь. Что делать будем? А-а-а? Знаешь?

Эмиль хохочет и утыкается в блузку, которая тут же становится разноцветной. Стону сквозь зубы. Капец мне…

– Вот же жопка!

Хочу поругать немного, но взгляд натыкается на часы. Семнадцать сорок семь. Ровно! Ух ты, как точно взгляд попал! Звонко чмокаю в лоб несколько раз. Эмиль поднимает взгляд, а я быстро рассказываю пока держу его внимание:

– Котёнок, два года назад в это же время ты родился. Ровно в это, малыш.

Улыбка сама собой расползается по губам. Это был самый ответственный момент в моей жизни, самый значимый. Если до этого я принадлежала только себе, то рождение сына сместило координаты.

Начинаю кружить нас, сын хохочет, кричит: «Мама-а-а». А я не могу остановиться: кружу и зацеловываю в щёки, нос, лоб. Сильно-сильно люблю этого мальчишку. Волосы летят, мажемся в помадке ещё больше, веселимся.