– Конечно. Три, нет четыре… нет, все-таки три раза меня мама водила. Там вату сахарную у входа продавали. Вкусная. И обезьяны такие смешные. Особенно те, которые с красными попками.

– Бабуины, – улыбнулся Ильич, хотя ситуация никак не располагала к веселью.

– Да точно, бабуины. Спасибо Ильич. Они были такие смешные. Я так смеялся, что даже уронил свою вату. И один этот, как его…

– Бабуин.

– Да точно, спасибо, протянул руку сквозь решетку, схватил ее и слопал. Я так плакал. Теперь я ненавижу бабуинов. Но причем лебеди и павлины?

– Теперь даже и не знаю что сказать. – Прыщ с деланным состраданием посмотрел на Тимоху, потом вздохнул и продолжил: – У входа в зоопарк в ларьках всегда продавали перья павлина как сувениры. Но никто из покупателей, ни разу не спросил, как птица расстается со своим украшением… Ладно, проехали

– А если серьезно? – спросил Тимоха. – Кажется, я чего-то не понимаю. Зачем здесь собралось так много людей?

– Колизей, – восхищенно сказала Лиля. После отдыха она выглядит куда лучше. – Арена смерти и славы гладиаторов.

– То есть нас, – дополнил я, с трудом перекрикивая рев возбужденных зрителей и пристально посмотрел на босса. – Я думаю, Ильич про это может много рассказать. Мне так кажется!

– Потом, догадливый ты наш, – отмахнулся он. – Премию за смекалку ты уже заработал.

– А ваше «потом» когда-нибудь наступит? – спросил я.

– Скорее нет, чем да, – философски ответил Ильич. – Арену покинуть живым непросто. Необходимо заслужить уважение и любовь публики. Получить признание или победить во всех схватках до полудня. До сих пор это никому не удавалось. Можете попробовать удивить зрителей, а то кроме банальной резни с предопределенным результатом они ничего не видели.

– Вот теперь я чего-то не понял. Тимоха, быть в твоей шкуре мне еще не приходилось. Могу сказать что хреново. – Прыщ переводит взгляд с меня на босса. – Вы о чем? Что рассказать? Вы что-то знаете? Откуда?

– Это уже не имеет никакого значения, – отмахнулся Ильич, и с ненавистью уставился на трибуну на противоположной стороне арены. Никогда доселе он не позволял себе столь явного проявления чувств.

В ложе, утесом темного стекла, нависающей над ареной, появился крупный мужчина в черной мантии. Вокруг него шагали наглухо закутые в черный металл воины с обнаженными мечами. От человека в мантии веяло таким могуществом и силой, что у меня мороз по коже пошел от одного его скучающего взора нашу сторону. Устроившись на троне, он запахнул бархатную мантию и обвел тяжелым взглядом Колизей. Публика вмиг притихла. Даже самые ярые весельчаки, до этого момента оравшие во всю глоту и махавшие пестрыми флагами, заткнулись и, потупив взгляд, опустились на лавки.

– Старый знакомый? – иронично поинтересовался я у Ильича, но тот лишь неопределенно отмахнулся.

Арена размером с футбольное поле, по периметру в стене имеет примерно десяток дверей. Мы стоим у одной из них. Высота стены метров пять – шесть. Даже если сильно постараться забраться не получится, тем более что она из гладкого стекла цвета неба, а по верху стоит стража, готовая в один миг отправить первопролазца вниз на белоснежный песок. Даже думать не хочется о том, что вскоре он сменит цвет. Интересно, они каждый раз после представления меняют песочек как в кошачьем горшке или же невиданная технология этого места позволяет корректировать цвет. Или здесь очень много дармовой рабочей силы. За пару дней песчинка за песчинкой. Нет, это все же не Китай. На такие подвиги лишь они горазды. Если «потом» для меня все-таки наступит, обязательно спрошу босса. Больно уж он компетентен в делах местных. Откровенно попахивает пятой колонной.

Сбившись в кучку, мы стоим у стены. Одна за другой в ней открываются двери. Прикрывая глаза от яркого света, на арену с опаской выходят люди. Мужчины и женщины, старики и подростки. Есть даже чахлый старичок в инвалидной коляске с английским флажком в подлокотнике. Узкие колеса вязнут в песке, но он уперто толкает свою колесницу вперед.

Всего человек сорок.

Кто-то безучастно смотрит по сторонам пустыми от шока глазами. Кто-то захлебывается в рыданиях и ломает ногти, пытаясь открыть захлопнувшиеся двери. У ног одного из мужчин растекается лужа. Стоящая рядом женщина одаряет его презрительным взглядом и делает шаг в сторону. Словно перепуганная канарейка по клетке мечется по арене парень в пестром костюме с кожаным несессером в руке. Он что-то щебечет о маникюре-педикюре. Что его ждет клиент и в случае опоздания он обратится к Марлин, а она даже ножницы не стерилизует. Мое знание английского не позволяет полностью суть его воплей, а вошедшая ему в затылок стрела не оставляет на это время.

– Быстро тут все у них, – заметил Прыщ, брезгливо поморщившись.

– Жестоко, – сказал Тимоха. – Как на ринге. Дружба заканчивается за канатами. Так мой тренер говорил. На ринге дружбы нет.

– Я так понял ты профи в этом деле?

– Был.

– И чего?

– Бросил.

– Вот так взял и бросил. Это же бизнес, бабки, слава, будущее… А-а-а, понял. Тебя побили и ты сломался. Страх появился перед рингом. Ощущение поражения.

– Нет.

– Ну а чего тогда?

– Я победил, – вздохнул Тимоха.

– Так это же круто побеждать. Ты разве не за этим через свои канаты лезешь? Небось спорту не один год отдал…

– С восьми лет… Папа хотел, чтобы я рос сильным. Я болел в детстве много…

– Ну, я тебя не понимаю. Победил? Так это же круто!

– Он другом моим был.

– И? Убил, что ли? Ну ты Тимоха зверь. Я уже тебя боюсь.

– Ты не поймешь. Я ему карьеру сломал. Другу.

Судя по одежде, этих людей собрали не только из разных стран, но и из разных эпох. Или миров… Я люблю фантастику и в свете последних событий готов принять на веру что угодно. Даже пришедшую к нам на помощь Панду-кунгфу, даже пингвинов-террористов во главе со Шкипером… Главное чтобы сделать ноги из этого места. Желательно домой и прямо сейчас. К сожалению, главная особенность мечтаний и иллюзий состоит в том, что им никогда не суждено сбыться.

Коренастый викинг с рыжими косичками в кольчуге до колен соседствует с изящным юношей в белоснежной тоге и золотыми браслетами на руках.

Рядом с бородатым великаном в грубой одежде из шкур, возвышавшимся над всеми как минимум на голову, нервно вертит головой накрашенная девушка в облегающем платье, ажурных чулочках и в туфлях на шпильке.

Странного вида франт в пестрых одеждах прикрывается от лучей солнца кружевным зонтиком. Похоже, ошибки природы встречаются не только на земле.

Публика встречает новичков многоголосым кваканием. Кажется, что каждый из зрителей перед тем как открыть рот осторожно поглядывает в сторону ложи, словно получая добро на веселье.

Части стены скользнули в стороны, открывая ниши заполненные холодным оружием.

– О! – воскликнул Тимоха и первым подскочил к нише. – Смотрите сколько всего. Какие мечи… А секиры… Вы только посмотрите какой бастард… Какое лезвие… А заточка… Смотрите, двойной желобок вдоль лезвия. Прочнее и легче входит. Только нужно вовремя отклониться… Понимаете, по канавкам брызгает… Фламберг! Ох! Супер! Глазам не верю! Меч наемников-ландскнехтов. Я возьму его! – Он чуть ли не светится от восторга, беря в руки полутораметровый двуручный меч с извилистым лезвием.

– Фламберг? Никогда не слышал, – сказал я. – Меч как меч, только с кривым лезвием.

– Огненный клинок, – Тимоха любовно провел ладонью по волнистой стали. – Единственный меч, проклятый церковью. Хозяин фламберга никогда не сдавался в плен.

– Это почему?

– Носителя фламберга в случае пленения ждала медленная мучительная смерть.

– Фу, какая гадость, – сказала Лиля. – Вокруг и так насилия полно… а ты железякой восхищаешься. Ты же видел как того мальчика с маленьким чемоданчиком…

– И за что его ждала такая участь? – поинтересовался я. Не чтобы было интересно, чихал я на все эти фламберги и бастарды, просто нужно было что-то сказать.

– Благодаря форме фламберг наносит практически незаживаемую рану склонную к гниению.

– Спасибо, мне сразу стало легче.

– Наши шансы растут, с нами Айвенго, – заметил Прыщ, хмуро оглядывая арсенал. – Ну и что мне с этими железяками делать? Я гениальный программист и сисадмин а не солдафон какой. Мое дело клаву топтать и алгоритмы придумывать, а не этими фиговинами мотылять. Я умею ломать любой софт, но не человеческие черепа. Это все не мое! Вы понимаете? Ну, посмотрите, где я а где оружие?

– Устроители мероприятия уравнивают шансы и грех этим не воспользоваться, – говорю, вытаскивая из стойки клон японской катаны, хорошо знакомой по восточным фильмам. Ниндзя и самураи так легко с ней обращаются. Может и у меня получится. Почему-то глаз лег сразу именно на нее. Может потому что легче классического европейского рубящего оружия, а я далеко не силач. Большую часть времени я провожу за конторским столом, а не в спортзале.

– Вакидзаси в пару возьми, – посоветовал Тимоха. – Самураи знали свое дело.

– Чего взять?

– Вакидзаси, – Тимоха ткнул мечом в уменьшенную копию моей катаны.

– Это катана только маленькая и не такая кривая.

– Это вакидзаси. Младший и неразлучный брат катаны…

– Да какая разница?

– Разница в том, что кривым можно янычарский ятаган назвать, а катана изогнутая несколько больше вакидзаси.

– Тимоха, я не гладиатор…

– Я не говорю, что ты гладиатор. Это было бы неправдой. Своим видом и духом ты оскорбляешь свое оружие. Суть катаны тебе чужда. Не обижайся. Просто ты не воин, ни душой, ни телом. Не обижайся Димыч. Но нам предстоит сражаться… Просто почувствуй оружие. Возьмись за рукоять. Попытайся его понять. Это не только железо…

– Шершавая.

И чего спрашивается мне на правду обижаться. Я что ли себя не знаю?

– Кожа ската.

– Знаешь, Тимоха, для меня что катана, что твой фламберг все едино. Я ничего грознее охотничьего ножа в руках не держал. Сапка и лопата не в счет. Я катану исключительно из-за веса выбрал. Думаю шпага была бы неуместна.

– Разумно, – сказал, взвешивая в руке топорик, Ильич. – Остальным я советую взять короткие мечи. Они легки. Хватит сил парировать, а если повезет даже ударить. Уделите внимание колющим ударам. В этом случае проникающая способность выше и соответственно выше шанс поразить противника. Рубящие удары применяйте для горла, связок и брюшины. Выпавшие кишки, замедлят врага. Впрочем, в вашем случае, все эти советы пыль. Если будет возможность, постарайтесь, хотя бы отражать удары… Хотя бы первый… И двигайтесь. Все время двигайтесь. Не будьте мишенями. Двигайтесь, уклоняйтесь и пытайтесь ужалить. Забудьте о честности и благородстве. Удары в спину и пах приветствуются.

– Краткий ликбез для камикадзе. Напутствие гуру чайникам, – нервно хихикнул Прыщ. – Ну ладно Тимоха, он спортсмэн и фанат железок стародавних. А вы к мечам каким боком?

– Я прожил долгую насыщенную жизнь, – улыбнулся босс. – Как-нибудь расскажу.

– Ильич, может сдадимся, – краснея под взглядом Тимохи предложил я. – Ну какие из нас гладиаторы… Ведь грохнут в один миг… Может белый флаг и все такое… А? Ильич?

– Будет еще хуже. Воины умирают на арене быстро и храбро, а трусы медленно и позорно. Вот засунут тебя в хрустальный ларь с полусотней голодных крыс. Поднимут ларь на цепях повыше на всеобщее обозрение…

– Проехали, – пробормотал я, сглотнув подступивший к горлу комок.

– Какой он будет, враг? – не отрывая глаз от извилистой стали спросил Тимоха.

– Не имею ни малейшего представления, – сдвинул плечами босс. – Шоу должно имеет эффект неожиданности, иначе публика потеряет интерес. Довольной и сытой массой легче манипулировать, чем злой и голодной.

– Ильич, что мне с этим делать? – Лиля сунула под нос боссу короткий меч, зажатый в нежной ладошке с наманикюренными пальчиками. – Рубить?

– Руби. Коли. Пытайся выжить. И кричи когда бьешь. Обязательно кричи.

– Зачем. Этим я их испугаю?

– Твой голос прекрасен и не может пугать, – ласково посмотрел на нее Тимоха. – Выдыхая крик, ты вкладываешь в удар что-то большее, чем сила мышц.

– Спасибо. – Девушка взмахнула клинком, и Прыщ чуть не лишился носа.

– Дурная примета, – буркнул он, ощупав лицо, и раздраженно посмотрел на свой меч. – Вот фиговина тяжеленная. Это не эф один, эф два, эф три в линейке. В игре куда проще ней махать. Там думать надо, и вовремя кнопки жать, а тут тяжести тягать.

Зрители заревели громче, приветствуя выходящих из ворот два десятка воинов в черных кожаных мундирах. Выстроившись в шеренгу, солдаты отвесили поклон в сторону трибуны. Получив в ответ вялый взмах руки человека в мантии, они обнажили мечи.

– Это простые солдаты, – шепнул мне на ухо Ильич. – Главное – не бояться. Страх порождает слабость. Они всего лишь люди.

– А будут еще и не люди?

– Если людей переживем, – улыбнулся он.

– Обнадежили, – криво ухмыльнулся я.

– О чем шепчемся? – поинтересовался Прыщ. – Секретничаем?

– Некролог составляем, – ответил я. – Мол, в чужом краю, в неравном бою с силами зла…

Из нашей разрозненной толпы выбежал вперед рыжий викинг с тяжелым топором. Усиленно жестикулируя, он что-то кричит на незнакомом языке. Многие переглядываются и либо разводят руками, либо отрицательно качают головой. Сердито сплюнув, он еще яростнее замахал руками, но так и остался непонятым.

Тем временем шеренга солдат начала неторопливое шествие в нашу сторону. Оглянувшись на них, викинг начал тыкать пальцем в толпу, указывая на наиболее сильных мужчин. Потом жестом пригласил подойти ближе.

– Он собирает боевую группу, – сказал Тимоха. – Прыщ, присмотри за Лилей до моего возвращения. Димыч пошли.

– Ну, пошли, – обреченно вздохнул я. – Буду от тебя катаной мух отгонять.

– Наивный дурак, – закричал Прыщ. – Куда ты собираешься возвращаться и к кому? Нас вырежут как овец. Героя он из себя строит! Да чего весь ваш сброд стоит?

– Присмотри за ней, и Ильичем. Стар он уже в такие игры играть, – глянул на него сверху вниз Тимоха. – Пожалуйста.

– Это кто за кем присмотрит, – подмигнул я боссу.

Ильич хитро ухмыльнулся в ответ.

Вокруг викинга собралось десятка полтора мужчин. Оглядев собравшихся, он покачал головой и презрительно сплюнул. Да уж, на армию мы никак не тянули. Наверняка в его глазах мы были стадом жалких баранов, которых просто грех не зарезать.

А солдаты все ближе и ближе.

Трибуны затаили дыхание, в ожидании первой крови.

Мое душевное состояние подсказывало, что пора прощаться и отпускать грехи, а то потом времени не будет. Ситуация сто процентов проигрышная. Ни викинг, ни Тимоха, ни эта горилла с дрыном ничего не изменят. Ну потрепают они этих… черных, так их тут много, небось за воротами не один десяток стоит в ожидании своей очереди. В общем финита!

– Тимоха, ты прости меня, если что не так, – сказал я дрожащим голосом. – Я.. я .. я даже если и называл тебя тупым за глаза…

– Я тебя понял, – спокойно ответил Тимоха, не сводя глаз с приближающегося врага. – Зла не держу. Кто-то получает ум, а кто-то могущество… силу. Физическую силу. Тебе не повезло.

– Спасибо тебе.

– За что? – удивленно глянул на меня Тимоха.

– За… за катану… Что я видом и духом оскорбляю ее… Ты был прав, я не воин, но… но, я постараюсь…

Слова застряли в горле.

Тимоха подбадривающее похлопал по плечу.

Викинг гортанно взвыл и, раскручивая над головой топор, побежал на черную шеренгу. Подхватив клич, за ним метнулся Тимоха, я за ним, а следом и остальные. Солдаты не ожидали такого поворота событий. Вместо легкой резни на потеху жаждущей зрелищ публике они получили полноценный бой.

Зазвенела сталь. Белоснежный песок окрасился первой кровью.

Викинг, размахивая тяжелым топором, словно перышком, сеял вокруг себя смерть. Рыжий смерч двигался так быстро и разил столь умело, что не возникало никаких сомнений о его профессии.

Тимоха, с двуручным фламбергом, следовал за ним по пятам, прикрывая спину. Неумение фехтовать он компенсировал силой. От его ударов черные мундиры просто отлетали в сторону, даже если успевали выставить защиту.

Неловко махая катаной, я чуть не отрубил себе ухо. Дерьмовый из меня самурай. Не оружие делает человека воином, а воин делает сталь оружием. Да и чего можно хотеть от человека, который последний раз держал в руках меч лет двадцать с гаком назад, причем меч был деревянным, впечатления от Вальтера Скотта свежими, а противником была висящая на вешалке шуба. Из того боя я вышел победителем.

Уклоняясь от мельтешащей вокруг стали, я споткнулся об искромсанное тело франта и оказался лицом к лицу с противником. На меня хищно уставились глубоко посаженные глаза, словно гипнотизируя. Презрительно искривились губы на костлявом лице. Чудом успеваю заметить падающий на голову меч и прыгнуть в бок одновременно махнув катаной в сторону врага. В его глазах промелькнуло удивление. Черный мундир осел на песок, зажимая ладонью распоротый живот. От ужаса содеянного я заорал и начал, не глядя махать катаной налево и на право. Кажется, я даже глаза закрыл, чтобы больше не видеть крови и выпадающих на песок внутренностей.

Боже, я убил человека! Пусть он и не совсем человек… нет, не такой человек как я… нет, он просто человек из другого места. Да какая к черту разница кто он. Я убил!

От осознания того, что я совершил, я закричал.

– Все, Димыч, – услышал я сквозь свой крик Тимохи. Крепкая рука выдернула у меня оружие. – Я заберу пока… А то поранишься. Потом отдам. Обещаю.

– Я.. я.. уб… уби…

– Все. Все закончилось. Успокойся. Ты был молодцом – жив остался. Это и так много. Ты прости, я так закрутился с двумя последними, что потерял тебя из виду. Не ранен?

– Я… я убил, – прошептал я, глядя на свернувшийся калачиком в луже крови черный мундир.

Тимоха проследил за моим взглядом и хлопнул по плечу так, что я чуть не упал:

– Молодец. Не ожидал… Катана в надежных руках. – Он протянул мне меч. – Носи с честью воин.

Песок арены был устелен трупами. В живых остались кроме меня и Тимохи викинг и великан в одежде из шкур. Великан волочил раненую ногу, а Тимоха и викинг были настолько забрызганы кровью, что трудно понять ранены ли они.

В глазах сбившихся в кучу женщин, стариков и детей светилась надежда.

Лиля, стоя на коленях, рыдала от радости, а Прыщ стоял рядом с разинутым ртом и машинально протирал краем футболки стекла очков.

Старичок в инвалидном кресле беззубо улыбался и махал нам флажком.

Над ареной царила тишина.

Публика недоуменно смотрела на неподвижные тела в черных мундирах. Они ожидали явно не такого хода событий. Налицо нарушение привычного регламента увеселительного мероприятия. Сценарий «бац-бац и в дамках» у черных мундиров на этот раз не прошел. Противник зубастый попался с повышенной тягой к дальнейшему существованию.

С высоты стеклянного утеса на нас недовольно взирал человек в мантии. От его взгляда заломило в висках и появилось чувство, что кто-то рассматривает меня изнутри, копается в моих мыслях.

Викинг вскинул вверх окровавленный топор и закричал толи, выражая радость победы, толи, требуя еще крови. И было в его крике столько жажды жить, что я невольно заорал сам что-то несвязное, вскинув катану навстречу чужому небу. Рык великана и Тимохин «Виват» подхватила толпа «гладиаторов».

Зрители недовольно зашептались, с опаской поглядывая на ложу.

Человек в черной мантии жестом подозвал одного из охранников и указал пальцем на нас. Воин кивнул и одним прыжком оказался на арене, погрузившись в песок по щиколотки.

– Ого, – озадаченно пробормотал Тимоха, делая шаг назад, – Люди так не прыгают. Никакие кости не выдержат. Тут метров двадцать.

– Двадцать пять, – сказал подошедший Ильич. – С половиной. Он еще и не такое может.

– Кто он? – спросил я, разглядывая черные доспехи поражающие своей идеальностью.

– Гвардия. Элитный отряд личной охраны императора. Как вы говорите – зе бест оф зе бест.

– Его холуи? – я ткнул пальцем в сторону трибуны. – Большая шишка?

– Да. Он любит бои смотреть. Кровь обожает. Проигрыша не приемлет. Как бы не сложилось, но любыми правдами и неправдами слуги императора победят. По-другому не бывает.