Глава 4. Андрей

Идём в зоопарк все вместе. Я решаю на себя шкурку главы семейства примерить. Заодно и понять, каково это, когда дома дети. Смотрю на мальчишек. С такими точно никаких хлопот. Слушаются Валерию с полуслова. Не капризничают. Старший, хоть и сам клоп, присматривает за младшим.

Идём пешком, через парк. Они вышагивают впереди, взявшись за руки. Валерия идёт почти рядом со мной.

– Лера, – произношу я её имя, на вкус пробуя, а она вздрагивает.

Поворачивает ко мне своё милое личико и глазами спрашивает «что?». Вопрос вслух задать боится. Интересно, целоваться со мной не хочет или боится, что остановиться не сможет, дальше зайдёт? Протягиваю свою руку и беру её за руку. В первую секунду женщина пытается руку отдёрнуть, словно обожглась, но я не отпускаю, и она успокаивается.

– Лера, сколько ребятам лет? – спрашиваю.

– Андрюшке шесть. Мирону четыре, скоро пять исполнится. У них полтора года разница, – спокойно отвечает она.

А я понимаю, что моим столько же было бы, если считать от того момента, как с Янкой ругаться начал. Впервые на жену надавил лет семь назад, по типу живём вместе почти десять лет, а детей нет. Пора уже, но она тогда кандидатскую защищала, отвертелась. Потом года через два. У всех друзей по второму родилось, а у меня первого ещё нет. Сходил, проверился, вдруг во мне причина. Нет, у меня всё отлично. А Янка опять ни в какую – не хочу. Не люблю детей, говорит.

– А девчонке?

– Ритульке пять недавно исполнилось.

– У сыновей твои глаза. А у девчонки? – я задаю совершенно глупые вопросы, но мне важно, чтобы она говорила.

Во время разговора мозг занят обдумыванием информации, ему фантазировать некогда. В последние часы, что Лерка рядом, мозг столько уже всего напридумывал, что жить страшно становится.

– У неё тоже мамины. Рита на отца практически не похожа. А вот мои вылитые папочка.

Пытаюсь понять её чувства к мужу, но только боюсь ошибиться. Если неправильно пойму, то могу ей сделать больно. И продолжаю задавать свои глупые вопросы.

– Вы с её мамой сестры?

– Нет, – отвечает она. – Нас угораздило выйти замуж за братьев.

В её голосе звучит отголосок боли и обречённости. Что прямо так? И мне её к себе прижать хочется и защитить от всего мира.

Целых два часа гуляем по зоопарку. Лерка рассказывает малышам про животных, отвечает на их многочисленные вопросы, а я тащусь от её присутствия рядом. Какое это счастье быть рядом с такой женщиной. Как можно ей сделать больно? Есть же уроды…

– Андрей, нам нужно побыстрее до дома добраться. Я совсем забыла, у нас нет обеда. Они есть уже хотят, – на меня смотрят обалденно чистые голубые глаза, которые так хочется поцеловать, до неприличия хочется.

– Лера, может в детское кафе зайдём? Или обязательно обед дома? – уточняю я. – Детское кафе недалеко от дома. Там кормят вкусно. Я с крестником часто там бываю. Еда приличная.

– Тогда, пошли, – соглашается она.

Заходим в кафе. Пока ждём заказ, дети играют в динозавриков. А я Леркой любуюсь, нагло её рассматривая. Скольжу взглядом своим голодным по её телу, изучаю и понимаю, в ней мне всё нравится. Волосы её белокурые, в тугой пучок на затылке собранные, шейка тонкая, лебединая, хрупкие плечи, миниатюрные ручки с длинными пальчиками, украшенными колечками. Здесь взгляд на грудь опускается и припасть к ней хочется, тугую вершинку зубами прикусить, и дыхание перехватывает. Чёрт!.. Не может быть в человеке всё так идеально, прямо так, как я люблю!

А она сидит тихо, за детьми наблюдает и от моего взгляда краснеет.

Обедаем и идём домой. Я так устал, хочется завалиться в кровать. У Леры усталости не видно. Ребята веселы и бодры, но Мирон трёт глазки.

В квартире предлагаю мальчишкам занять спальню, а Ритулю положить в кабинете.

– Нет, – твёрдо говорит Лера, – мы все на кровати поместимся. Мне нужна только простыня и одно тёплое одеяло.

Приношу и наблюдаю за ней, как она уверенно всё делает, словно всегда так было. Пока дети переодевались в пижамки, Лера всё приготовить успела. Из одеяла сделала одну длинную подушку, свернув одеяло валиком и положив к стенке, достала из своей сумки три детских пледика, каждому свой.

– Давайте сейчас без сказки. Все очень устали.

Мальчишки молча кивают, Рита надувает губки, но молчит. Вот это воспитание. Она целует каждого в носик и выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь. В руках Лера уже планшет держит.

– Андрей, можно к Вашему wi-fi присоединиться? Я симку дома забыла.

– Ты собираешься работать?

– Да. У меня есть часа полтора, пока дети спят, – отвечает она и смотрит на меня ничего не понимающими глазами, по типу: что не так?

– Кофе будешь? – спрашиваю я, не хочу, чтобы она в работу погружалась, с ней быть хочу, разговаривать.

– Буду, – соглашается Лера.

Иду на кухню, быстро завариваю кофе и прихожу с чашечками в зал.

Ставлю чашечку на журнальный столик перед ней.

– А можно ты не будешь сейчас работать? – нагло предлагаю я.

– Почему? – этот простой вопрос выбивает почву из-под ног.

Как я должен ей ответить? Что сказать? Правду. Какую?

– Лера, я хочу, чтобы ты рассказала мне что-нибудь о себе.

– Что? – Лерка смотрит на меня широко распахнув глаза от удивления.

То есть она готова рассказать, но не знает «что?». Или она это переспросила, не поняв моей просьбы?

– Что-нибудь? К примеру, кем ты работаешь или как давно ты замужем? – задаю я сразу два вопроса, пусть сама выбирает на какой отвечать будет. На второй всё равно ответит.

– Что-то мне подсказывает, что ответ на первый вопрос Вас не очень интересует, полковник. Вас же больше интересует моя семья. Вернее, отношения с мужем. Ведь я права? – уточняет она, а сама отпивает из чашечки кофе и смотрит на меня не отрываясь, с вызовом во взгляде.

Это сводит меня с ума. Я люблю умных женщин, а если у женщины ещё и интуиция развита, то это клад, а не женщина. Хотя с такими сложно очень, но можно попробовать.

– Нет, – нагло вру. – Так кем ты работаешь?

Лера улыбается, по взгляду понятно, она меня раскусила, просто начинает играть. Хорошо, девочка Лерочка, поиграем.

– Я работаю юристом в нескольких ооо-шках на удалёнке. Готовлю договора, веду досудебку, помогаю в составлении писем. Удалёнщикам платят немного, но на работу ходить не могу. Мне на косметику хватает, – смеётся Лера и вдруг спрашивает. – А Вы где и кем работаете?

Понимаю, она перекрывает мне кислород. Ведь если я не отвечу на её вопрос, то и следующий задать прав иметь не буду. Приходится отвечать.

– Полковник ФСБ. Сама понимаешь, дальше государственная тайна, – смотрю внимательно, считывая её эмоции.

Девочка недовольна, но виду не показывает. Жду, что она скажет сама, а Лера не торопится, сидит себе и медленно пьёт кофе. Я не выдерживаю первым.

– В Питер почему одна приехала? Без мужа? – нагло уточняю я.

Она грустно улыбается:

– Сбежала. От мужа сбежала. Больше всего на свете ненавижу ложь. Если бы не уехала, то вечером пришлось бы его ложь слушать.

Чувствую горечь в этих словах и снова обнять хочется. Что же ты так страдаешь, девочка?

– Изменяет? – понимаю, что этим вопросом ей больно делаю, но я правду знать хочу. Хотя зачем мне эта правда ещё не знаю, но нужна.

– Да, – чуть слышно говорит она, встаёт и подходит к окну, украдкой смахивает слезинку.

Если она его любит, то я сдохну. Потому что тоже уже люблю. И даже два пацана мне не помеха…

Подхожу и останавливаюсь в шаге за её спиной. Пялюсь на её узкие плечи, осиную талию и округлые бёдра. Еле сдерживаю желание на них руки свои положить.

– Ты его любишь? – задаю следующий вопрос.

Внутренне я готов к тому, что пошлёт меня сейчас Лера и права будет. Не имею права я на эти вопросы. Кто я такой, чтобы в душу к ней заглядывать, да ещё и копаться в ней.

– Нет. Раньше любила, сейчас уже нет, – еле слышно отвечает она, и столько боли и отчаяния в этих словах, что у меня внутри всё скручивать начинает от жалости. – Иногда кажется, что теперь я его ненавижу.

От слов этих на сердце у меня бальзам разливается. Чтобы не случилось, она моей будет. Но наглый мозг спрашивает:

– Тогда зачем живёшь с ним?

Я не хотел задавать этот вопрос. Это совсем не моё дело. Но как-то само получилось.

– Он не отпустит. Он собственник. Я после рождения Мирона уйти пыталась, но он домой вернул. Наказал… Не бьёт и то хорошо.

Последние слова звучат совсем обречённо, а я её мужа уже придушить хочу. Даже знать не хочу, как наказывал. А Лера вдруг просит:

– Больше ничего не спрашивайте, полковник, не отвечу, – и очередную слезинку смахивает.

Делаю шаг к ней и резко разворачиваю на сто восемьдесят, её аж пошатнуло, но я держу за плечи и в глаза её смотрю, а там такое, такой коктейль из боли, страха и обречённости, что удавиться хочется.

Прижимаю её к себе, а она даже не сопротивляется, покорно стоит рядом, только замерла. А меня колбасить начинает не по-детски. Мне её поцеловать хочется, но боюсь, вдруг оттолкнёт. Лерка голову поднимает и на меня смотрит, я уже терпеть не могу, наклоняюсь и касаюсь её нежных слегка припухлых губ. Вначале несколькими короткими поцелуями, а потом, поняв, что не сопротивляется, сминаю их и пробую на вкус. Она отвечает на поцелуй, но не смело, словно боится чего-то.

– Не бойся, маленькая, я не обижу, – выдыхаю в губы. – Мне тебя защитить хочется, – и снова целую.

Поцелуй такой сладкий, в жизни так не целовал. Обычно я не сдержан и напорист, а с ней так не хочу. Лера аккуратно отталкивает меня:

– Не надо, Андрей, так больше делать не надо. Только больно друг другу сделаем. Муж развод всё равно не даст, а мне только хуже будет, да и мальчишкам тоже. Он за моё непослушание на них отыгрывается, особенно на Мироне. Дима не хотел второго ребёнка, на аборте настаивал. Я не смогла убить кроху, не послушалась мужа и родила, теперь он Мирона практически не замечает. Всячески мне показывая на мою ошибку и непослушание напоминая.

Лера говорит, а во мне узлы тугие завязываются, тело на части рвёт от боли. Маленькая, моя маленькая, я обязан ей помочь. Хотя сам ещё не понимаю каким образом…

Слышу, как чьи-то босые ножки топают по коридору в нашем направлении и отпускаю Леру из объятий. Знаю, она не хочет, чтобы дети нас видели вместе.

Дверь приоткрывается и появляется Мирон.

– Мир, солнышко, ты выспался? – Лерка нежно целует сынишку и поднимает на руки.

– Да. И хочу писать, – отвечает мальчишка и обвивает свою хрупкую маму ручками и ножками, целует в щеку. – Ты плачешь, мамочка? – спрашивает малыш.

– Нет, мой маленький, ресничка в глаз попала, – оправдывается Лера.

Они уходят, а я стою и смотрю им вслед. Как она справляется со всем одна? Что за монстр у неё муж? Поворачиваюсь к окну и смотрю на небо. До обеда светило солнышко, а сейчас идёт дождик. Вот вам Питер… Находиться в квартире не могу. Мне нужно пройтись. Выхожу в прихожую, нахожу глазами Лерку, выходящую с Мироном из туалета, и бросаю:

– Я скоро вернусь. Не скучайте. Полдник в холодильнике сама найдёшь. Подумай, что на ужин и свари суп на обед.

Лерка улыбается:

– Хорошо, но я не Золушка, если что.

Улыбаюсь в ответ и выскакиваю на лестницу, чтобы ошибку не сделать и её при сыне не поцеловать. Набираю Николаевичу, сообщаю, что сейчас приеду.

Сидим с Николаевичем на кухне. Он молча всё выслушивает, а потом лишь резюмирует:

– Влип ты по полной, Андрей. Угораздило же тебя влюбиться в бабу, во-первых, замужнюю, во-вторых, с двумя детьми, хотя для тебя это не помеха, в-третьих, из нашего же ведомства, ещё и московского.

По имени он меня, пожалуй, впервые называет. Встаёт и достаёт из бара коньяк, другого Николаевич не пьёт.

– Будешь, – предлагает он мне.

Мне сегодня, как никогда хочется выпить, но отрицательно мотаю головой. Мне ещё домой возвращаться. Утром было желание в постель Лерку затащить, а сейчас даже боюсь об этом думать.

– Сам понимаю, что дурак. Но какой есть… – говорю я и смотрю на шефа.

Генерал выпивает, забрасывает в рот дольку лимона, на лице улыбка блаженства появляется.

– Ладно, дерзай, если любишь. Только ей не навреди своей любовью. Тебя прикроем. Узнай, кто у неё муж.

– Ильин Дмитрий, капитан, работает в отделе по контролю за оборотом наркотиков, то ли Москва, то ли область. Живут в Красногорске. Это пока всё…

Я встаю и направляюсь к выходу, на часах шесть. За это время Лера должна была успокоиться. И здесь я пугаюсь своей мысли: а вдруг она сбежала?

Николаевич идёт следом, провожает до дверей.

– Действуй, только аккуратно. Уточни, она то согласна быть твоей. Я же тебя, дурака, знаю. Дома запрёшь, рожать заставишь, – генерал улыбается.

– Она детей любит. Этим её не испугаешь. Она юрист и работает удалённо. Никому из знакомых такой юрист не нужен?

– Уточню. Не так давно Стасян интересовался, может ещё не нашёл, но у него специфика, корпоративное право. Поинтересуйся у красавицы.

У меня от этих слов Николаевича челюсти от ревности сводит, что Лера красивая, я заметил. Но ведь другие тоже это замечают. Я ведь, с..а, ревнивый до черта. Точно дома посажу!..

Но генерал решает меня сегодня вообще добить и уничтожить:

– Андрей, ей сколько лет?

Я не знаю ответа на этот вопрос и пожимаю плечами, выходя за дверь, а мне в спину прилетает:

– Она молоденькая совсем, а тебе сорокет скоро. И, – уже улыбаясь во все 32 зуба, звучит контрольный. – Девочку не раздави сегодня. Её домой целой и невредимой вернуть нужно. Чтобы муж раньше времени ничего не заподозрил, – и захлопывает дверь.

Б…ь, я готов биться головой о стены. На возраст плевать. У Николаевича у самого жена на семнадцать лет моложе. Живут душа в душу. Крестника моего растят. А вот то, что Лерка миниатюрная такая, я даже не подумал. Генерал это специально сказал? Чтобы не трогал сегодня? Или просто позлить решил, зная, что когда я злой, мой мозг работает лучше?