Глава 3

Если бы за нашей машиной следил с воздуха некий объект, он бы фиксировал очень странную траекторию движения. Повороты, по прямой, повороты, иногда заход на круг. До Бюро было не более семи минут, но мы колесили по дорогам гораздо дольше без цели и направления. Все потому, что каждый из нас мысленно исследовал слепок темной магии, сохранившийся в воображении. Ни Алан, ни я не видели зданий, номеров домов, названий магазинов. Мы не смотрели ни на пешеходов, ни на водителей, не любовались цветом облаков – мы работали. Как ученые в лаборатории мы прикладывали к найденному вирусу различные энергии антидотов, но пока ни один не срабатывал. Вирус в данном случае был аналогией, работали мы с медальоном мертвых, который, не поддаваясь очевидной логике, противился любым взаимодействиям.

– Хорошо, что мы не тронули его там.

Я привычно смотрела на дорогу, хотя за движением следил сейчас встроенный в мой мозг «автопилот», Ал созерцал собственные светящиеся руки. Напряженную работу его извилин выдавали нахмуренные брови и поджатые губы. В такие моменты его смазливые черты лица делались жесткими, мужественными – я залюбовалась, но быстро вернулась к процессу «обезвреживания». Попробовала применить один спектральный скан, второй, третий – чернота клубилась чернотой.

– Бесполезно. Просто глухо.

– Вот и у меня. Минус двадцатая степень минимум, вещь не нашего с тобой порядка. Давай в Бюро, зададим анализ слепка.

Я в очередной раз развернула черную спортивную машину с открытым верхом. Вздохнула, когда вспомнила Роберта, запахи, долетающие с гриля, качающиеся за забором травы.

– Сейчас могли бы сидеть за столом, попивать пиво.

– Угу. А утром эту даму уже мертвой обнаружила бы полиция. Делов-то. Можем и сейчас вернуться на ранчо.

Я не вернусь, он знал. Если нам в руки попадало дело, значит, мы могли его решить – наша ответственность. Вот только решить как?

(Kerli- Alchemise)

Пятнадцатью минутами позже, прочитав выходные данные из анализатора, Алан хлопнул себя по колену:

– Я знал! Я знал, блин… Минус двадцать седьмая степень – хуже некуда, мертвее тоже. Макса Денто мы даже вызвать не сможем…

У нас в Бюро имелся специалист по работе с темной материей, но пока находился в другом измерении. Его, конечно, можно запросить, но переход займет сутки по местному линейному времени, и к моменту появления Макса женщина по имени Дора Коустар, лежащая на диване в доме по Лейнтон-драйв двадцать шесть, будет мертва.

Далее последовал долгий взгляд друг на друга – тяжелый, молчаливый, где каждый из нас понимал: «Мы должны найти выход». Ибо любая проблема решаема, если её решать.

– Ты думаешь о том же, о чем я? – рубаха натянулась на внушительных бицепсах Ала, когда тот уперся руками в стол. – О том, что с подобной материей из тех, до кого мы можем дотянуться, работают только…

– Деймоны.

Это слово мы произнесли синхронно.

Вот к кому мне не хотелось сегодня идти, так это к ним. Деймоны занимались противоположными нашим делами. Мы – спасали, они – калечили. Очень темные сущности-люди, все – мужчины (порой, как назло, очень красивые), они наказывали род человеческий за проступки и слабости разрывами на ткани души. Страх, одиночество, отчаяние, сочащиеся вовне, питали их силы, делали их тела совершенными, жизнь долгой, практически бесконечной. И я не просто недолюбливала, я их ненавидела, если смесь этого чувства с гневом могла походить на ледяной кровавый суп без кипящих пузырей на поверхности.

– Они – наши враги.

– Есть выбор?

Мертвая Дора. Живая Дора, если попробовать.

– Иди сам.

Мне именно этого и хотелось, чтобы шел Алан. Никогда в жизни я не перекладывала ни на кого ответственность, но в этот момент желала слить её с себя, как никогда быстро.

Но напарник лишь покачал головой – жесткие черты так и не ушли с его лица.

– Нет, Анна, пойдешь ты. Мужчины всегда охотнее слушают женщин, в любых ситуациях – так устроена природа. К тому же ты – прирожденный парламентер, – Ал помолчал. – И красавица, что немаловажно.

– Как будто им есть дело…

– Есть.

Конечно, он был прав. Деймоны – люди, хоть по сути своей «нелюди». Точнее, по человеческим и гуманным качествам. Но на красивых женщин они реагируют, как и любые другие мужчины. Другое дело, что сексом с ними лучше не заниматься – можно наутро не проснуться.

Я редко нервничала, но теперь да.

– Ты знаешь, что идти сразу придется к главному? К Вэйгарду. Ему рассказывать эту историю, просить в помощь того, кто справится с задачей.

– Понимаю. – На кону всего лишь одна жизнь – это много или мало? Всегда философский вопрос, зависящий от кучи дополнительных условий. – Он выслушает тебя, я уверен. Твоя внешность… Ты знаешь… Она никого не оставляет равнодушным.

– О да, он выслушает, – усмехнулась я с оттенком горечи. – Он сделает так, что меня пропустят, проведут к нему. А после будет рад видеть меня низверженной, лежащей на полу. С удовольствием поставит на мою шею сверху ногу, надавит ботинком так, чтобы хрустнули позвонки…

– Ты о чем? – Алан был проницательным человеком. Он улавливал оттенки и смыслы между строк. Сейчас, глядя на мое лицо, понял, что я не шучу. – Не говори, что ты с ним уже встречалась.

– Но я встречалась.

– Когда?

Этот вечер становился все хуже и хуже. Меня невозможно ни пробить, ни победить, мое настроение невозможно испортить, если только это не касается Дэйма Райдо Вэйгарда. Сущности Главного деймона, имени которого не знал практически никто. Того, о ком я очень старательно в последнее время запрещала себе думать.

– Помнишь, пару месяцев назад на моей душе появился разрыв?

Алан помнил. Его задевал этот факт настолько, что он всеми методами силился помочь. Тщетно в целом.

– Это сделал он? – напрягшиеся желваки на челюсти. – Почему?

– Потому что… я ему отказала.

– В чем? – тишина в помещении Бюро сделалась густой и гнетущей, прислушивающейся к нашим словами. – В сексе? У него хватило наглости…

– Нет. В истинности.

– Что?!

– Он – Райдо Вейгард – моя истинная пара. И я ответила ему «нет».

(Yayo- EleniFoureira)

Тот день я помнила, как «день нашей встречи». Странно, но из него стерлось все «до» и «после» – остался только тот самый момент. Мой разворот на улице, потому что случилось касание с незнакомцем, а после провал – провал в чужие глаза. Удивительно красивые. Такого глубоко взгляда я не видела никогда ни у кого. Холодный тоннель, зовущий в персональный рай. Если бы я коснулась кого-то другого, ничего бы не произошло, кроме фразы «извините», и каждый пошел бы своей дорогой. Но это был Дэйм. Я тогда этого не знала. Не знала, насколько он высок, потрясающе сложен – сложен физически и ментально. То была скользкая воображаемая дорога – я упала и покатилась прямиком к нему, к мужчине, которого я не знала, но в которого тут же влюбилась. Хуже, я его полюбила с первой секунды – жесткого, недоступного и совершенно притягательного. Своего.

Как женщина может узнать, что это «свой»? Никак. Только ощутить. Вопреки всякой логике и мыслям, внешности, словам, качествам. Просто «свой», как награда. Как приговор. Райдо был «свой». И вокруг нас тут же начала плестись вязь истинной пары. Моментально, без спросу. Мы просто смотрели друг на друга; для меня терялся внешний мир, потому что в ту секунду я нашла вдруг внутренний, целый. Секунду назад существовало некое прошлое, в котором я занималась своими делами, жила свою жизнь, и – бах! В настоящем я была готова идти куда угодно за тем, чьего имени не знала. Готова была терять себя, обращаться в прах, воскресать, находить в себе силы становиться фениксом, прогорать снова. Никогда я такого не испытывала и, чем дольше на него смотрела, тем быстрее теряла старую себя в угоду новой, слипшейся с ним.

– Анна… Анна Нимф. Рад встретить тебя. – У него был глубокий голос, очень бархатный, чуть хриплый. Жестче, чем мне хотелось бы даже в мягкости. Деймон уже тогда знал с кем встретился на пути: навряд ли он столкнулся со мной случайно.

– Я… Мы… знакомы?

Вязь истинной пары формировалась все отчетливее, плотнее. Исчез внешний мир; вращалась капсула внутреннего, наполняясь рунами.

– Райдо Вэйгард, – представился он. – Твой мужчина.

Мне хотелось падать. Я уже падала. Потому что он не врал, он был бесконечно красив, он ощущался моим мужчиной. К нему хотелось на ручки, следом за его ногой хотелось ползти, и эта безбашенная пропасть в собственных ощущениях рвала пополам.

– Мой… – я едва тогда помнила себя, моя личность стиралась под чужим влиянием.

– Да.

Наверное, я бы счастливо кинулась в его объятья, ведь истинная пара для нимфы – это чудо, это настоящее счастье. Это тот, с кем может быть мир, союз, дети. Не все нимфы встречают свою пару. Настораживал лишь абсурдный контраст внутри себя – орущая на полных оборотах тревожная сирена и эйфория.

И лишь после я заметила, что половина истинных символов белые, половина из них – черные. Черные… Нефтяные, зловещие.

Нет… Нет…

До меня дошло в тот момент, с кем я завязывалась.

– Ты – деймон?

– Да, – он не стал ни врать, ни отказываться от очевидной правды. Руны разгорались все ярче. Наступал момент «принятия». – Я согласен, Анна Нимф, стать истинным для тебя…

Он согласен. Деймон. Конечно! Такая, как я, живительная батарея для деймона: это путь к бесконечному могуществу и силе. Возможностям сотворить кровавый ад на земле.

– А ты?

Я прозрела болезненно, молниеносно. Выпала из опьянения в трезвость спазматическим рывком, и этот момент меня порвал.

Потому что я полюбила того, кто встретился мне на пути. И я не могла сказать ему «да». В этот миг рушился раз и навсегда мой мир. Истинная пара на земле только одна – это дар свыше. Ни один другой человек не будет ощущаться для меня столь близким, нужным, прекрасным, как этот. Ни один другой мужчина не заменит этого.

Но сказать «да» деймону – это потерять себя. Рок судьбы. Это стереть свою личность и влить в черную бочку свои силы.

– Нет. Никогда.

Я располосовала себя изнутри, чтобы выдать этот ответ.

Начала таять вязь.

Всего лишь на секунду я ощутила в Вэйгарде боль, и она была настоящей. Настоящей болью того, кто позволил себе чувства, кто уже через мгновение схлопнулся, как банковский сейф. Взгляд сложного цвета глаз стал нечитаемым, но холодным, как стена Северного Предела. От чувств не осталось ни следа, от боли тоже – вот только что была возможность свершиться чему-то чудесному, и один лишь снег вокруг. Никакого тепла.

А когда он поджал губы, когда погасли руны, мне стало страшно – он мог меня убить. Он имел на это право. Хуже, он был Главным деймоном – агрессивным, жестоким, несправедливым, и он только что получил отказ. Я помнила те секунды, когда физически ожидала услышать, как трещит по швам все живое во мне… Ему не требовалось даже поднимать руки, – хватило бы ментального импульса, – и внутри меня остались бы ошметки. Никакой больше Анны, никакой личности. Наверное, больно было бы очень – умирать всегда больно…

Но Вэйгард развернулся и зашагал прочь. Он сдержался.

Тот шрам, ту дыру, которую он оставил мне «на память», я заметила не сразу. Потому что, глядя ему в след, я очень хотела бежать, волочиться следом, умолять. Меня выскоблили тогда, выскребли, и ничего своего не осталось – он все забрал с собой. Сильную личность тогда заменила беспомощная девчонка, которая не понимала, ни того, как жить без него. Ни того, как жить с ним.

Дальше были слезы и чувство потери. Пепел от рун на земле.

И не свершившаяся истинная связь.

Лицо Алана после того, как он выслушал этот рассказ, стало напоминать маску.

– Ты не пойдешь к нему. Нет.

– Я пойду.

– Нет, Анна… Он тебя раздавит.

– Быть может. Но тебя он не примет вообще – без вариантов.

– К черту Дору…

– Это не ты, ты просто расстроен. Тебе на неё не плевать.

– Я расстроен? Я расстроен! Я зол! И мне не плевать на тебя тоже.

– Все равно раньше или позже судьба столкнет меня с ним, разве ты не понимаешь? Она не разводит людей из пары далеко.

Ал молчал. Почему-то в этот момент беспомощным стал он, каким-то поверженным. Бесился, наверное, что я не рассказала ему раньше, понял, что помочь он и не смог бы, даже если бы хотел в сотни раз сильнее. Разрыв на душе от Главного деймона – это не шутка. Шрам был маленьким, спасибо за это – просто меткой-напоминанием. Но мне оставили жизнь. Меня не обратили в месиво, не смешали кишки с кровью, меня пощадили.

– Он… что-то попросит за это, ты понимаешь?

Сейчас больше, чем раньше Алан напоминал мне брата.

– Я не буду платить, если цена будет неподъемной.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Долгое молчание.

– Сможешь ему отказать?

– Я ему уже отказывала.

Напарник тяжело и печально качал головой.

– Не нравится мне эта затея.

Мне она нравилась еще меньше, но Дора, пока мы спорили, теряла жизнь.

– Я пойду. Выпей… за мой успех.

– За «упокой», ага, – выругался Ал. И после бурчал неразборчиво. Он выпьет за успех, я знала. Сама же направилась к двери, к машине.