ГЛАВА 3

На следующий день Лада сидела с отцом за завтраком, с отрешенным видом ковыряя в тарелке творог с ягодами. Голова просто раскалывалась от мрачных мыслей, боль пульсировала в висках и в глазах. Ей стоило огромных усилий утром привести себя в порядок после бессонной ночи в слезах. Кажется, ей это удалось, раз отец ни о чем не догадался.

Вчера она провела с Абагаевым два часа в этом чертовом ресторане. Ее тошнило от еды, тошнило от страха, тошнило от него самого, но он, казалось, ничего не замечал или умело делал вид. Он был на удивление терпелив, он никуда не торопился, он выжал из нее все соки, прежде чем отпустил. Долгие нудные нравоучительные беседы, пространные философские рассуждения, цитаты из классики, разговоры об искусстве, раздражающие и пугающие вопросы о ее жизни… Никогда два часа не тянулись для нее так долго.

Потом он подарил ей еще одну драгоценную безделушку – усыпанные бриллиантами беспроводные наушники, проводил к автомобилю с ее собственным телохранителем за рулем, вежливо, но сухо распрощался и отправил домой.

Дома ее вырвало, как и в прошлый раз, – видимо, естественная реакция на этого человека. Наушники она раздавила и выбросила. Как он мог подумать, что она станет носить подаренные им побрякушки?..

– Семен Михайлович, доброе утро, – вдруг показался в столовой ее телохранитель Андрей, заставив вздрогнуть и выйти из транса. Он выглядел таким невозмутимым и спокойным, как ни в чем не бывало. Чувство вины его явно не мучило и спал он этой ночью крепко в отличие от Лады. В его голосе не слышалось ни нотки тревоги. Он и не думал опасаться, что она могла что-то рассказать отцу. Просто зашел, как обычно, поговорить о делах. Наверное, вновь хотел втереться в доверие и выслужиться. – Мне вчера что-то не понравилось, как у вашего БМВ двигатель работает, – поведал он со знанием дела, как большой специалист. – Какой-то странный звук. Его бы в сервис свозить.

– А-а? Что? – отвлекся от прочтения утренних новостей в смартфоне Семен Михайлович. – Да-а, Андрей. Приса-аживайся. Выпьешь с на-ами кофе, – рассеянно произнес хозяин дома. – Что та-ам, ты говоришь, с машиной?

– Да вот двигатель… – начал он, уже отодвигая стул, но Лада его оборвала на полуслове.

– С какой это стати прислуга будет пить кофе за одним столом с нами? – резко выпалила она ледяным презрительным тоном. – Пусть ждет на улице, охраняет территорию и следит за въездом. В доме ему делать нечего.

У телохранителя на каменном лице медленно поползла вверх одна бровь. Отец так даже чашкой громко звякнул о блюдце и чуть не поперхнулся.

– Ла-ада, что ты себе позволя-аешь? – нахмурился он, опешив. Пожалуй, такого поведения он от своей дочери никогда не ожидал, потому и нужных слов не заготовил. Только Лада больше не собиралась притворяться милой и покорной.

– Я сказала, что не буду есть с ним за одним столом! – четко и резко повторила она, чтобы ни у кого не осталось сомнений в твердости ее намерений. – Если тебе это не нравится, я могу есть в другом месте, а ты пей кофе с ним.

– В чем дело? Что произошло?.. – Теперь Семен Михайлович уж точно заподозрил неладное и недоуменно поворачивался то к дочери, то к телохранителю. Зависла неловкая пауза.

– Я… не знаю… – наконец растерянно пожал плечами Андрей, изображая полное недоумение. Приходилось признать, что это получалось у него весьма убедительно, что взбесило Ладу еще больше.

– Что-то должно произойти, чтобы из дома ушли посторонние люди и дали мне спокойно позавтракать? – заявила Лада высокомерно. Нет, она никогда не была такой, но сейчас в ней кипело столько ненависти и чувства несправедливости, что ей было плевать, как это выглядело.

Изумленно выслушав очередной ее выпад, отец задумался, затем нахмурился и откашлялся.

– Иди-ка прогуляйся, – недобро кинул он в сторону Андрея. Тот не стал заставлять босса долго себя уговаривать и мгновенно испарился за дверью. Просидев с полминуты под тяжелым взглядом отца, Лада тоже поднялась с места, собираясь уйти.

– А ну-ка сядь! – резко одернул ее папа, пригвождая к месту. – Это что еще за выверты?!

– Мне нужно личное пространство! – холодно отрезала она, понимая, что обвинительный тон отца вовсе не осаждает ее, а лишь заводит еще больше. – У нас в доме постоянно толпа посторонних людей, которые подглядывают, подслушивают и суют нос не в свои дела! Мне это надоело!

– Если ты не заметила, эти люди убирают за тобой, готовят для тебя, покупают для тебя все необходимое, позволяют тебе пальцем о палец не ударять! Ты даже яичницу приготовить не можешь! Не говоря о том, что не представляешь себе, как помыть унитаз! Может, хочешь, чтобы все эти обязанности перешли к тебе?!

Лада вскипела. Она вполне могла возразить, что он платит бешеные деньги ее телохранителю за то, чтобы тот ее защищал, а не отвозил на свидание к похотливому мерзкому старику, который к тому же угрожал и самому отцу, но не стала этого делать. Страх все еще оставался самым сильным ее чувством из всех. Он руководил ею. Он подчинял себе. Лада больно закусила губу, чтобы на глазах не выступили слезы.

– Если хочешь, чтобы я стала уборщицей и кухаркой, без проблем! Буду все драить с утра до ночи! Кстати, я умею готовить и тете Наташе не раз помогала с уборкой! Просто… – она захлебнулась собственным гневом, не зная, что еще сказать. – Просто я не переношу этого амбала! Он тупой и страшный! И постоянно ходит за мной тенью! Пусть уволится!

– Мы уже говорили об этом!

– Найди мне другого! Если тебе так хочется, чтобы я выглядела глупой избалованной богатенькой стервой перед своими одноклассниками, хотя бы найми мне нормального охранника!

Отец помрачнел. Когда-то давно она испугалась бы такого выражения на его лице. Только не сейчас. Теперь в ее жизни были вещи и пострашнее.

– В чем конкретно он провинился? – холодно отчеканил отец, мрачно глядя на нее исподлобья и нервно постукивая по столу костяшками пальцев.

Лада возмущенно помотала головой, изображая недоумение и сарказм.

– А что, он не может просто мне не нравиться?! – воскликнула Лада высоким, сорвавшимся голосом, дрожа от негодования.

Отец ухмыльнулся, покачав головой. Вот и все – она проиграла. Он больше не воспринимал ее всерьез. По ее спине холодной струйкой пробежалось отчаяние. Она сглотнула и тоже усмехнулась. Что за детскую истерику она закатила?.. Если уж она решила скрывать правду, то стоило помалкивать и делать вид, что все нормально. Только она больше не была уверена, что выдержит все это и дальше. Тем более, если Абагаев перейдет от слов к действиям. Когда он перейдет.

– Я, видимо, и правда слишком тебя избаловал… – наконец вынес свой вердикт папа. – Всегда жалел тебя, потому что ты осталась без матери так рано, а я не мог тебе ее заменить… Не мог дать столько внимания и любви. Но, кажется, ты уже переходишь границы.

Упоминать маму в ссорах всегда было для них запретным приемом. Это было жестокой манипуляцией – упрекать Ладу подобным образом. Больше она не чувствовала себя виноватой. Наоборот, она лишь убедилась, что правда была на ее стороне.

– Мне жаль, что у тебя такая плохая дочь и что ты оказался плохим отцом. Мама была бы разочарована в нас обоих.

Глаза отца расширились и наполнились чем-то, что Лада не могла описать одним словом. Чем-то неопределенным, опасным, и в то же время в них читалась какая-то уязвимость. Ей стало стыдно, что ответила папе тем же, но остановиться уже не могла. Она встала, забрала с дивана заранее приготовленную сумку и направилась к выходу. К входной двери тенью метнулся дядя Юра, дворецкий и управляющий их домом в одном лице, без сомнений, внимательнейшим образом прислушивавшийся к завязавшейся стычке. Это взбесило еще больше.

– Понравилось шоу? – хамовато улыбнулась она, пытаясь заглянуть ему в лицо, пока он дожидался в прихожей, когда она наденет куртку.

– Вы ко мне несправедливы, – заметил он осторожно, но глаз от пола не отрывал. – Я слежу за хозяйством и за прислугой, а ваши с отцом дела меня не касаются.

– Ах, вот как! – Лада презрительно скривилась, высоко задрав подбородок и приподняв брови. – Почему же вы всегда торчите под дверью во время всех важных разговоров? Почему крадетесь по дому неслышно, как тень? Почему оказываетесь в самых неожиданных местах в самое неподходящее время?!

По сути ей не было никакого дела до дяди Юры. Она давно к нему привыкла. Он по сути стал частью привычной для нее обстановки, как учителя в школе или одноклассники. Не все из них нравились, но от них ведь невозможно было избавиться, поэтому со временем с их присутствием вполне можно было примириться.

– Я просто стараюсь всегда быть под рукой, чтобы помочь, как можно скорее, если будет необходимость. Ваш отец ценит расторопность и…

– Уверена, что мой отец больше всего ценит умение держать язык за зубами. Я, кстати, тоже, – раздраженно перебила Лада. – Так что если уж подслушиваете, то хотя бы не болтайте, где попало. А до остального ни ему, ни мне дела нет.

Произнеся это, Лада почувствовала себя ужасной стервой. Это было настолько не похоже на нее прежнюю, что ее даже передернуло. Впрочем, все равно не остановило, а лишь усилило эффект. Дядя Юра уже давно работал у них, знал ее с детства и всегда относился к ней с заботой и вниманием, даже присматривал за ней иногда, когда больше было некому. По сути весь их персонал был надежным, внимательным и уж точно не сплетничал на стороне, разве что между собой болтал. Равнять их всех с телохранителем, который, не моргнув глазом, продал ее бандиту, было абсолютно несправедливо. Совесть противно заныла, но и извиняться Лада пока что была не готова. Вылетела на улицу, как ураган. Дверь перед ней почтительно раскрыл дворецкий, который больше не возразил ей ни слова, и единственное, о чем она жалела в данный момент, что не может хлопнуть этой дверью изо всех сил из-за придерживающего ее дяди Юры.

Выйдя на крыльцо, Лада сбежала по лестнице и быстрым шагом направилась в гараж, по-деловому взглянув на часы. Больше всего ей хотелось уехать отсюда, бежать, куда глаза глядят, исчезнуть, спрятаться так, чтобы все бегали, сходили с ума, искали, но никогда не нашли… Глупое и детское желание, но зато какое притягательное и всепоглощающее!

В носу предательски защипало, на глаза навернулись слезы, но плакать она больше не собиралась, а от слез лучше всего помогала злость.

Андрей стоял, опираясь о сверкающий чистенький автомобиль и нервно поигрывал брелком от ключей, вертя его на пальце. Как только она подошла, он бросил на нее суровый взгляд исподлобья. Эта сволочь еще позволяла себе смотреть на нее так нагло, с вызовом, угрожающе. Лада стиснула зубы.