Глава 3
В песочнице

Наутро Ассоль позвонила с папиного телефона и строго напомнила, что пора идти на прогулку. Вдруг Диана уже пришла в парк, а их там нет? Анна улыбнулась, представив Диану, сидящей в песочнице, с совочком в руке и подогнутыми под себя коленями. Каково же было ее удивление, когда примерно эту картинку они и увидели, приблизившись к детской площадке. На бортике песочницы сидела женщина в узких бордовых брючках и сиреневом пончо с крупными кистями. Повязанный на голову яркий разноцветный шарф выглядел подобием чалмы. В ушах – явный хендмейд, крупные кожаные серьги, свисающие почти до плеч. Дама задумчиво ворошила песок небольшой палочкой. Даже со спины ее невозможно было не узнать.

– Диана! Ты пришла! – радостно бросилась к ней Ассоль, и тут же по-кошачьи мягкая лапка ревности выпустила крошечные коготки и легонько царапнула уязвленную бабулю.

Смахнув это неприятное ощущение (еще не хватало ревновать внучку к чужому человеку!), Анна с улыбкой поприветствовала вчерашнюю знакомую, которая уже обнималась с Асей, а та захлебывалась от счастливого смеха, больше напоминавшего радостный визг резвого щенка. Вскоре эти странные подружки уже ползали на коленях по песку, увлеченно сооружая замок для сказочной принцессы. Причем, Диана смеялась так же весело и громко, как и Ассоль, совершенно не обращая внимания на весь остальной мир. Смех рассыпался по округе раскатисто и звонко, и этой странной даме было совершенно наплевать, что проходящие мимо люди с удивлением оборачиваются на них. Диана вела себя, как ребенок, дорвавшийся наконец до любимой забавы. Анна скромно сидела рядышком, наблюдая за веселыми зодчими и слегка поеживаясь от множества любопытных взглядов, направленных и на нее тоже. Сама она не принимала участия в этом безобразии, как непременно назвала бы сие буйное действо та седовласая бабуля, что утащила вчера из песочницы своего внука. Стоило о них вспомнить, как вчерашняя парочка показалась на горизонте. Заметив, что на детской площадке происходит нечто интересное, Ванюшка бросился вперед, но бабушка догнала его и потянула в другую сторону, не обращая внимания на громкий рев парнишки. Анна усмехнулась: от них уже бегут, как от прокаженных.

Вскоре вокруг песочницы собралась небольшая толпа любопытствующей ребятни и взрослых. Кто-то активно включился в этот созидательный процесс и стал обустраивать пространство вокруг замка. Ведь замок должен охраняться всадниками! А для коней нужны конюшни. А еще пруд для водопоя, а еще домики для охранников. И обязательно надо посадить деревца, без них никак нельзя. И дорожки вымостить. Поэтому в песочнице появились всевозможные подручные материалы: камушки, палочки, травинки. Анна на миг представила, что тут будет, когда все разрушится. Песок, наверное, просеивать придется. Но стоит ли сейчас думать о таких пустяках, когда глаза детей горят азартом? Она и сама не удержалась, принялась за мощение дороги, ведущей к озеру. И вот уже чья-то мама старательно втыкает по обочинам зеленые веточки можжевельника, которые становятся деревьями, а чей-то папа льет из бутылки минеральную воду, чтобы в вырытом его сыном котловане получился настоящий водоем. Анна невольно залюбовалась молодым отцом, который не менее увлеченно, чем его сын, трудился над озерцом. Тот же мальчишечий азарт сиял и в его глазах.

И вспомнилось ей, как однажды шестилетний Сережа заявил, что больше не пойдет гулять с отцом. Павел по выходным иногда брал сына на прогулку, пока Анна занималась домашними делами. В тот день Сережа вернулся один, сердитый и с большим синяком на лице. Оказывается, отец, как всегда, сел на скамейку в парке и уткнулся в свежий номер любимого журнала «Вопросы истории», потому и не видел ничего вокруг. Сережа гулял с другими детьми. Двое незнакомых мальчишек решили прогнать его с качели, завязался спор, который перерос в драку. Отец же сидел, как ни в чем не бывало, увлеченный чтением. Даже на крик ребенка не среагировал. Пришлось сыну позорно бежать с детской площадки и самостоятельно вернуться домой. На отца он тогда сильно обиделся. Встревоженный Павел примчался примерно через полчаса. Узнав, что Сережа уже дома, он взялся отчитывать его за самовольный уход. Тогда Анна и выдала ему по полной программе. Громко, истерично, в красках. И что отец из него получился никакой, да и муж тоже, и что он маменькин сынок, и сам нуждается, чтобы его выгуливали и присматривали за ним. И что она не удивится, если узнает, что мамочка до сих пор подтирает ему задницу. Хоть ей потом и было стыдно за эти слова, но в тот момент в молодой женщине говорила разъяренная мать, дикая самка, с утробным рыком вставшая на защиту своего детеныша. Это был первый и единственный раз, когда она так грубо, по-бабски, орала на Павла. На преподавателя вуза, кандидата исторических наук, уважаемого в своих кругах человека. Прежде Анна никогда не повышала голоса на мужа, и, вообще, старалась не обострять их непростую ситуацию. Но за сына она готова была его порвать. Где такое видано, чтобы парнишку побили, когда отец был рядом, а тот даже не заметил этого!? И как теперь доверять ему ребенка?! Павел смотрел на нее и удивленно моргал, не понимая, за что на него так набросилась всегда спокойная, уравновешенная жена. Он ведь ничего плохого не сделал. Вечером Анне позвонила свекровь и дала понять, что своего сына она в обиду не даст, на что невестка ответила, что и она своего сына тоже не даст в обиду. И этот ее тон по отношению к Нинель Васильевне тоже появился впервые, чем немало удивил самоотверженную мамашу великовозрастного дитяти.

Анна никак не могла понять, почему мать Павла так равнодушна к Сереже, ведь считается, что внуков обычно любят больше, чем детей.

– Ты уже взрослая девочка и прекрасно знаешь, что почти в каждом правиле есть исключения, – в очередной раз наставляла ее Марина, с которой Анна поделилась своей болью. – Твоя свекровь – как раз такое исключение. К тому же учти, что Павел все-таки ее сын, а Сережа – твой, то есть, невесткин. Вот и вся разница!

И это, пожалуй, было самым верным объяснением поведения Нинель. Эх, почему же родители Анны так рано ушли из жизни?! Они даже не увидели своего внука. А ведь у него могли быть замечательные дед и бабка, уж они-то точно любили бы мальчика.

После той истории Павел не появлялся у Анны примерно с полгода, даже не звонил, но деньги исправно переводил по почте. Впервые после размолвки он пришел к ним в день рождения Сережи, конечно же, в сопровождении мамы. Сын обрадовался ему, ведь детские обиды так коротки, а простой ребячьей радости всегда хочется. И снова все вошло в свою колею. Но прогулок с отцом больше не было. Да и у мальчика вскоре началась новая жизнь, он стал школьником.

Все годы, пока Сережа рос, Анна с тревогой наблюдала за его поведением, боясь обнаружить в характере сына отцовскую бесхребетность. Старалась привить парню чувство ответственности за свои слова и поступки. На десятилетие подарила щенка овчарки, чтобы и ответственность за других была ему не чужда. Приветствовала его увлечение спортом и тихо радовалась, что, кроме внешности, сын не перенял от своего отца абсолютно ничего, разве что доброту и отходчивость. Но это он вполне мог взять и от нее самой. Павел же продолжал существовать в роли мужа и отца лишь номинативно, находясь чуть в стороне, двигаясь параллельно их жизни. Он не особо интересовался успехами сына, не выражал удовлетворения его спортивными победами, казалось, не замечал уже и саму Анну, да и навещал их все реже. Он так и жил с мамой, витая в облаках исторических фактов и гипотез. И пока она за ним ухаживала, был вполне доволен своей жизнью. А мимолетные романы со студентками, в которые те его периодически втягивали, посягая на свободу и достаток завидного жениха (беда ли, что женат, жену-то всегда можно отодвинуть), завершались после первой же встречи с Нинель Васильевной, которая сразу давала понять, кто главная женщина в его жизни. И вдруг, буквально на днях, эта главная женщина слегла. Инсульт, паралич и все вытекающие из этого последствия. Встревоженный и растерянный, Павел позвонил жене и, ничего не объясняя, умолял срочно приехать. Она попыталась отказаться, ссылаясь на внучку, с которой они в тот момент шли в зоопарк. Не может бабушка вот так неожиданно менять планы, это очень огорчит Ассоль. И тут он, едва сдерживая рыдания, рассказал о случившемся. Пришлось вернуться, оставить Асю на соседку и поехать на другой конец города. Увиденное потрясло Анну. Женщина, чьей воле подчинялась жизнь ее мужа, да и, в какой-то степени, ее самой, лежала пластом, не имея возможности ни двигаться, ни говорить. Глаза смотрели на Анну с мольбой. О чем она хотела просить ее? Помочь встать на ноги? Позаботиться о сыне? Или молила о прощении за свое бесцеремонное вторжение в ее жизнь? Хотя последнее вряд ли. Не тот она человек. Павел надеялся, что Анна возьмет на себя уход за свекровью. А как она это сделает? У нее ведь внучка! Пока карантин в группе не снимут, Анна себе не принадлежит, она занята Асей. Робкое предложение мужа совместить заботу об обеих и приезжать сюда вместе с внучкой Анна решительно отвергла. Она не станет ломать привычный график ребенка, да еще и погружать его в постоянную атмосферу печали и безысходности. И мысленно добавила: тем более в угоду женщине, для которой по большому счету никогда не было дела ни до внука, ни до правнучки. На растерянном лице Павла явно читалось, что отказа он не ожидал. О том, что можно нанять сиделку, мужчина даже и не думал, это ведь стоит денег. А принимать серьезные решения без мамы он так и не научился. Привыкай, малыш, мамочка не вечна, – усмехнулась Анна, конечно же, опять мысленно. Произнести это вслух она не смогла бы, таким жалким и подавленным выглядел ее муж. Теперь каждый вечер, сдав Асю вернувшимся с работы родителям, она ехала к свекрови, чтобы наготовить еды на весь следующий день, потому что нанятая сиделка от кухни отказалась наотрез. Павел с благодарностью принимал заботу Анны, она лишь иронично улыбалась – вот и пришло ее время, пришла пора заменить мужу маму.

– Бабуль! Диана уходит! – голос внучки вернул ее в реальность, и Анна поднялась, чтобы попрощаться.

– Ты ведь завтра снова придешь? – заглядывая подружке в глаза, спросила Ася.

– Нет, Ассолька, прости, не смогу, мне нужно уехать, но это ненадолго, – улыбнулась Диана. – А когда я вернусь, мы обязательно встретимся.

– Я буду ждать тебя тут, в песочнице!

– Договорились!

Чем эта чужая женщина так притягивает малышку? Что Ася в ней увидела? Неужели ребенок так тонко ощущает ее внутреннюю свободу, о которой и сама Анна почему-то стала часто задумываться в последние два дня? Или внучка чувствует в ней родственную душу? Ведь Диана ведет себя практически так же, как и Ася. Большой ребенок, спрятавшийся под ворохом яркой одежды.

Звонок телефона прозвучал настойчиво и резко. Анна отошла в сторонку от песочницы, где по-прежнему гудел ребячий рой, и сквозь крики малышни услышала тревожный голос Павла.

– Мама… она… ее… – рыдал муж в трубку.

– Когда? – спросила Анна, поняв, о чем тот пытается сказать.

– Только что…