О человек!

 
Служитель церкви в камеру вошел,
Где двое осужденных смерти ждали.
Переступив порог, он дух свой перевел,
Исполненный и страха и печали.
 
 
Он мысленно подыскивал слова
Для утешенья их и ободренья,
И у него кружилась голова…
Но что же он увидел в изумленьи:
 
 
На лампе керосиновой в углу
Они беспечно чайник кипятили.
Хоть смерти тень лежала на полу,
Они, пока жилося, жить решили.
 
 
О человек! Над пропастью идя,
Ты можешь пасть в нее ежеминутно,
Но все же, как беспечное дитя,
Ты рвешь цветы над краем бездны мутной.
 
 
Ведь только жизнь меж смертью и тобой,
Но что на свете хрупче жизни, странник?
А ты, чтоб смерть не видеть пред собой,
В ее тени на лампе греешь чайник!
 
 
Не лучше ль Богу жизнь свою вручить,
Чтоб истинный покой твоим стал хлебом,
И в радости ты мог бы чай свой пить,
В сознании, что смерть лишь двери в небо!
 

Хлеб и вино
(Из М. Сковел)

 
Христос не повелел воздвигнуть монумент
Из мрамора, что с жилкой золотой,
С цепями на столбах поставленных в цемент
И с гладкой гравированной плитой,
 
 
Где надпись бы гласила: это Тот,
Кто умер на Голгофе за людей,
Что Он потом воскрес и что теперь живет
В обители Отца, где нет теней…
 
 
Он вспоминать Себя совсем не так велел:
В ту ночь, когда был предан, пригласил
Двенадцать на вечерю, после дел,
И хлеб простой пред ними преломил,
 
 
Чтоб ели все воспоминая плоть
Невинную, ломимую за всех,
И подал им потом вино Господь,
Чтоб помнили ту кровь, что смыла грех.
 
 
Он не хотел, чтоб к памятникам шли
Толпою люди, услаждая глаз,
Хотел, чтоб ели хлеб, вино пили
Его воспоминая каждый раз.
 
 
Чтоб Он был нашей пищей и питьем,
Чтоб превращался в нашу кровь и плоть,
Чтоб Он был в нас, а мы чтоб были в Нем,
Чтоб все во всем был Он Христос Господь!
 

Новогоднее

 
Дерево высокое легче измеряется,
Если оно срубленным на земле лежит.
Время пролетевшее легче проверяется,
Лишь когда годами в вечность убежит.
 
 
И стоишь над годом, словно над покойником,
Не чужим, а близким, самым дорогим.
А в душе роятся чувства беспокойные
И воспоминания, связанные с ним.
 
 
Громкие события, радости минутные,
Все проходит в памяти, все до мелочей…
И глядишь в бессильи, зная не вернутся
Дни, как воск сгоревший праздничных свечей.
 
 
В мире были войны, бунты, ополчения
И стихийных бедствий крупное число,
Были катастрофы, были покушения…
Ну а что в душе моей произошло?
 
 
Многому ль за год прошедший научилася?
Ближе ли к Христу душою подошла?
Чем с врагом лукавым в битве отличилася?
Много ли погибших к Богу привела?
 
 
Каждый год прошедший может быть последним?
С чем перед Судьею буду предстоять?
Помоги мне, Боже, жизнью жить победной,
Помоги мне мудро годы исчислять.
 
 
И когда Ты срубишь дерево высокое,
И Своею мерой будешь измерять,
Скажешь, что полно оно вечной жизни соков,
Что его взрастила Божья благодать.
 
 
Год к концу неслышно, неизбежно клонится,?
Забывая заднее, поспешим вперед.
Пусть желанья лучшие наши все исполнятся,
Будет пусть воистину новым Новый год!
 

1963–1964

Слава Богу

 
Дождь лился всю ночь без передышки,
И река, покинув берега,
Разлилась водою вровень крышам,
Растопив весенние снега.
 
 
А на крышах жертвы наводненья,
Прижимая ближе малышей,
Ждут, что кто-то принесет спасенье.
Только поскорей бы, поскорей…
 
 
И когда уже сидели в лодке,
Слава Богу!? кто-то прошептал,
И слова молитвы той короткой
Каждый повторял и повторял.
 
 
Но как только небо просветлело,
И остаток туч умчался вдаль,
Люди сразу принялись за дело,
Позабыв недавнюю печаль.
 
 
И уже над городом повисла,
В свете ярких солнечных лучей,
Семицветным чудо-коромыслом
Радуга в извечности своей.
 
 
Слава Богу! Он людей беспечных
Никогда спасать не устает,
В память о Своих заветах вечных
В небе влажном радугу дает.
 
 
Хорошо бы людям научиться
Чаще «слава Богу» говорить.
Не тогда, когда беда случится,
А всю жизнь для славы Божьей жить!
 

Голгофа

 
Я на миг не могу позабыть
И в мои не вмещается строфы,
Как Господь ко кресту был прибит,
Как страдал за меня на Голгофе.
 
 
Люди в памяти носят своей
Дорогой заострившийся профиль
Матерей и мужей и детей,
Но не помнят Того на Голгофе.
 
 
Верят толкам, идеям, словам,
Увлекаются тьмой философий,
А спасенье подарено нам
На кровавом кресте, на Голгофе.
 
 
«Совершилось!» – воскликнул Господь,
Это было и словом и вздохом.
Это слово спасенье дает
Тем, кто слышал его на Голгофе.
 
 
О приди, о взгляни, о услышь!
Бог зовет, отзовись же на зов тот!
Ты томишься, ночами не спишь,
Он купил тебе счастье Голгофой!
 

Подыми меня

 
Подыми меня над всем, что может
Удалить, отвлечь, поймать в силки,
Заслонить Тебя, затмить, мой Боже,
Подыми над всем, что душу гложет,
Что ее терзает на куски.
 
 
Путь я буду бедной в мире этом,
Но зато богатой в мире том,
Верной благостным Твоим заветам,
Огоньком, горящим тихим светом
В мире мрачном, темном и пустом.
 
 
Я хочу здесь ничего не значить,
Но своею чуткою душой
В помощь быть тому, кто горько плачет
И от мира слезы свои прячет,
Боль и скорбь души своей больной.
 
 
Быть утехой, быть благословеньем,
Быть послушной Слову Твоему.
Боже мой, услышь мое моленье,
Пусть мое здесь по земле хожденье
Будет в пользу брату моему!
 

Нам хочется быть первыми во всем

Кто хочет быть первым,

пусть будет всем слугою.

 
Нам хочется быть первыми во всем,
Во всяком начинаньи, всяком деле,
Быть впереди, в строю передовом,
Своею грудью ленту рвать у цели.
 
 
Сам Бог вложил желанье это в нас,
Полезное хорошее стремленье,
Но, чтоб огонь напрасно не погас,
Он дал ему святое направленье.
 
 
Кто хочет первым быть, передовым,
Стань всем слугой, отдай себя собрату.
Стань скромным, необидчивым, простым,
Не жди возмездья, не служи за плату.
 
 
Пускай никто не знает о тебе,
Пусть имя не в неоновом свеченье.
И сам ты не мечтаешь о себе,
А просто исполняешь назначенье.
 
 
Ты верный раб, служитель у дверей,
С возвышенным стремленьем жить победно.
Господь сказал в премудрости Своей:
Чтоб первым быть, ты должен стать последним.
 

Невидимые руки

 
Через всю жизнь, из года в год,
В тоске, в нужде, в разлуке,
Нас всех ведут, ведут вперед
Невидимые руки.
 
 
И нас держали в первый миг
После рожденья муки,
Руками матерей земных
Невидимые руки.
 
 
Они заботились о нас,
Несли, вели, держали,
Мы их присутствие не раз
Реально ощущали.
 
 
Они ласкали нас порой,
Порою бичевали,
Вели с врагом в неравный бой,
Встречали, провожали…
 
 
И нам казалось иногда,
Что мы их потеряли.
О, как мы плакали тогда!
Как их найти желали!
 
 
Но в час, когда иссякнет путь,
Умолкнут речи, звуки,
Нас в Отчий Дом перенесут
Невидимые руки.
 
 
В объятья примет нас Отец
Для жизни без разлуки.
И там увидим, наконец,
Невидимые руки.
 

Жизнь

 
Жизнь летит вперед без остановки,
Дни проходят быстро, как мгновенья.
Время цепь из них кует так ловко,
Множатся, растут живые звенья.
 
 
Что же жизнь? Обман? Мираж в пустыне,
Что манит обманчивым приютом?
Цели, смысла нету и в помине?
Лопнет мыльным пузырем надутым?
 
 
Нет, в ней цель высокая таится
Для того, кто приобрел спасенье.
Даром жизни вечной завершится
Дивный подвиг Богу посвященья.
 
 
Думал ты когда-нибудь о жизни?
Для чего живешь ты и страдаешь?
Ты искал ли путь к святой Отчизне?
О распятом на Голгофе знаешь?
 
 
Нет, так слушай: Бог явился в теле,
По земле ходил, любовь являя,
Не словами только, а на деле
Жизнь дарил, прощая, исцеляя…
 
 
Он есть вечный Хлеб с небес сходящий,
За грехи распятый Агнец Божий.
Без Него нет жизни настоящей,
Нет путей, есть только раздорожья.
 
 
Он есть Жизнь, и только в Нем сокрытый
Не напрасно эту землю топчет.
О, приди оставленный, забытый,
Жизнь твою Он новой сделать хочет!
 

1963

Простота

 
Для блага твоего и моего
Пришла пора послать с небес Мессию,
И для рожденья Сына Своего
Творец избрал смиренную Марию.
 
 
В хлеву, в соломе, в месте для скота,
Где было неуютно и убого,
Простая девушка нам родила Христа
И в ясли положила Сына Бога!
 
 
Простая девушка, но чистая душой,
Простым был муж ее, но честным был и скромным,
Простые пастухи у стад в тиши ночной
Сидели у костра под звездным небом темным.
 
 
И эту тишину и простоту
Нарушил голос ангельского пенья…
И пастухи направились к Христу
Младенцу в Вифлеем на поклоненье.
 
 
Здесь мудрости Господней полнота?
Не то красиво, что наш взор ласкает,
Ему приятна сердца красота,
Смиренных духом Он благословляет.
 
 
Об этом хлеве, этих пастухах,
Об этой девушке и ее муже скромном,
О том Младенце в яслях, в пеленах
Двадцатый век все помнит мир огромный.
 
 
Есть вечная, живая красота
В рожденьи, в жизни, даже в смерти крестной
Распятого за всех за нас Христа,
И эту красоту зовут небесной.
 
 
Давайте мы сегодня в простоте
За дар Отца великий и бесценный
Поклонимся небесной красоте,
Воздав хвалу Спасителю вселенной.
 

1962

Там, где царит природа вековая

 
Там, где царит природа вековая,
Где шум лесов и неподвижность гор,
Где неба даль прозрачно-голубая
Вся отразилась в зеркале озер,
 
 
Там, где не слышно шума городского,
Лишь птицы крик порой нарушит тишь,
Там очевидна мощь Господня Слова,
Там ты свободно с Богом говоришь.
 
 
Нет ничего между тобой и небом,
Молись и пой иль попросту молчи,
И размышляй, питаясь вечным Хлебом,
С небес сходящим в тишине, в ночи.
 
 
О, как велик Господь в Своем творенье!
Как благотворно действует на нас
Его природа, и успокоенье
Средь суеты дарует всякий раз.
 
 
Набравшись сил, налюбовавшись вдоволь
Красой земли, нырнешь в водоворот
Житейских дел и окунешься снова
По горло в омут суетных забот.
 
 
Хвала Творцу за тихие минуты,
Что мы как зерна тут и там клюем!
Придет пора, земные сбросим путы
И жизнью новой, вечной заживем.
 
 
Счастливой жизнью вечного общенья
С Отцом и Сыном в Духе Их Святом.
Туда, туда моей души стремленье,
Мои все мысли и мечты о том!
 

1963

Господь мой и бог

Подай Мне руку твою и вложи в ребра Мои,

и не будь неверующим, но верующим.

Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой!

 
Наперекор законам жизни
Дитя родилось.
И смерть Его законам смерти
Не подчинилась.
 
 
Он не был ни полей владельцем,
Ни рыболовом,
Но толпы ели хлеб и рыбу
По Его слову.
 
 
Не по коврам расшитым, мягким
Ступали ноги.
Он по волнам ходил, как ходят
Лишь по дороге.
 
 
И смерть Его сопровождалась
Не многих плачем,
Но солнце в траур облачилось,
За тучи прячась.
 
 
Природа все собрала силы,
Чтоб Бога славить,
Лишь грешники в душе решили
Его оставить.
 
 
И тленье, власти не имея,
Не прикоснулось.
Земля, что кровь Его впитала,
Живым вернула.
 
 
Всего три года землю мерил
С Благою Вестью,
Не кончил школы богословской
С высокой честью,
 
 
Не написал ни одной книги,
В цари не метил,
Но стал центральною фигурой
Тысячелетий!
 
 
Он стал той осью, вкруг которой
Миры в движеньи,
Тем центром, что дарит всем людям
Свет возрожденья.
 
 
Ты, может, думал, Он был просто
Марии Сыном?
Что на кресте за грех лилися
Струи простые?
 
 
Остановись же и помысли
О Претерпевшем.
«Господь и Бог!» и ты воскликнешь
Душой прозревшей.