– Нет. Ничего такого сейчас не преподают. Я даже пыталась у классной руководительницы как-то спросить – можно ли, мол, с девочкой на сексуальные темы беседовать? И знаешь, что она мне ответила?

– Что?

– Сначала глянула на меня так хитро, потом усмехнулась и говорит – да беседуйте на здоровье на эти самые темы, что ж… Может, ваш ребенок вам что-то новенькое расскажет, вам же на пользу и пойдет…

– Что, прямо так и ответила?

– Ну да…

– Вот сволочь!

– Да отчего же сволочь, Мить? Она имела в виду, что нынешние детки гораздо больше в этих вопросах разбираются, чем их родители, только и всего!

– Да ну… Что, и наша Лёлька?!

– Ну откуда я знаю, Мить? Что ты такие дурацкие вопросы задаешь?

– Ты же мать, ты все должна знать…

– А ты отец! И ты не меньше моего должен знать, что происходит с нашей дочерью!

– Что происходит, что происходит… Ничего особенного не происходит. Подумаешь, влюбилась! Сама-то вспомни себя в ее возрасте! Сколько тебе лет было, когда Лёлькой забеременела?

– Так мне девятнадцать было… А когда родила – уже двадцать… А Лёльке шестнадцать всего!

– Ну, скоро уже семнадцать будет, допустим…

– Ой, Мить! Все равно она еще ребенок! Да и сами мы… Не совсем еще взрослые, как мне кажется.

– Ну, ты и не взрослая, может… А я вполне! Да и ты могла в свои шестнадцать… Не помнишь, что ли, как мы сходили с ума? Тоже ведь были влюблены…

– Ты так говоришь, будто допускаешь, что Лёлька может в шестнадцать…

– Да ничего я такого не говорю! Ты сама завела этот разговор, между прочим! И все, и не будем больше об этом, хватит! Все с Лёлькой будет нормально, нечего делать из мухи слона!

Конечно, нечего. Кто ж спорит. И тогда, месяц назад, когда их разговор состоялся, ни мух, ни слонов еще и в помине не было. А сегодня? Как быть теперь с этим… Что ее в ванной наружу выворачивает?

Катя бросила из рук нож, которым нарезала овощи для салата, снова подошла к двери ванной, спросила громко:

– Лёль, ты как?

Тишина. Только слышно, как льется вода из крана.

– Лёль, открой мне немедленно, слышишь?

– Да все в порядке, мам… Я сейчас выйду. Через пять минут…

Голос вроде нормальный. Ладно, пусть будет пять минут. Подождем… Тем более звонит кто-то, слышно, как телефон на кухне надрывается.

Звонила Маша, проговорила весело в ухо:

– Ну как ты, именинница? Не надорвалась еще на кухонных работах? Может, тебе помочь?

– Да я бы не отказалась от помощи, Маш. Одна помощница была, да сплыла. Вон, уже почти час как в ванной заперлась…

– А что она там делает целый час? Красоту наводит?

– Да если бы! Она там блюет что есть силы…

– Да ты что? Отравилась чем-то, что ли?

– Не знаю. Не говорит. А я не знаю, что и думать. Вернее, знаю, что думать, но боюсь даже вслух произнести.

– Слушай, Кать… А может, она… Того… Ой, я тоже вслух боюсь произнести…

– Бойся не бойся, Маш, а надо. Потому что из ума не выходит. Ребенку шестнадцать всего, только-только школу заканчивает, в институт собирается поступать…

– Ну так возьми и спроси у нее в лоб, делов-то! Или этого… Паренька ее к стене прижми! У тебя есть его телефон?

– Да что ты, Маш… Не буду я ему звонить, Лёлька мне этого не простит! Тем более они вроде поссорились… Что-то давно его не видно, а раньше дневал-ночевал у нас…

– Ночевал?!

– Да не, это я так, иносказательно… В том смысле, что раньше они с Лёлькой неразлейвода были. Первая любовь, сама понимаешь.

– А он тоже еще ребенок или постарше?

– Он вроде на втором курсе учится… В медицинском… Или на третьем уже… Взрослый мальчик совсем, серьезный такой.

– Что ж… Если в медицинском, то это обнадеживает. Значит, кой-чего в анатомии понимает и знает, откуда дети берутся. Хотя… Юным гормонам вся эта анатомия по фигу, когда приспичит… А ты не говорила с ним на эти темы, что ли?

– Да как я буду с ним говорить, ты что!

– Да очень просто! Взяла да и поговорила, напомнила бы ему про Лёлькин возраст! Тоже, связался студент с малолеткой, голову потерял! Теперь пусть сам и расхлебывает!

– Ой, Маш, не пугай меня, а? Я и так себя каким-то страусом чувствую, который готов бежать в поисках песочка, куда можно испуганную голову спрятать…

– Ладно, не буду пугать. Сейчас девчонок с гимнастики заберу, и мы все придем к тебе – помогать со столом. Слава богу, они у меня еще сопливые и от подобных переживаний я избавлена… Думаю, лет десять спокойных у меня впереди есть…

– Давай, Маш… Приходи… Все, отключаюсь, вроде Лёлька из ванной вышла!

Лёля показалась в дверях, глядела на нее исподлобья. Наверное, услышала конец ее разговора с Машей. Про страуса, который мечтает голову в песок спрятать. Но спрашивать ничего не стала, села на кухонный стул, завесила лицо мокрыми длинными прядями. Катя вдруг увидела, как мелко трясутся ее худенькие плечики, как жалко выглядывают острые коленки из распахнувшегося халатика. Желтого, махрового, с уточками. В «Детском мире» недавно купили…

– Лёлечка, доченька, что с тобой? Ты расскажи, тебе же легче будет… Расскажи, я ж не чужая тебе, я все пойму! Не бойся!

– Да я не боюсь, мам… Просто мне плохо, очень плохо! Так плохо, что бояться уже и сил нет…

– Ты беременна, Лёль? Скажи, не бойся…

– Да, мам. Я беременна. И я не знаю, как мне со всем этим быть… Не знаю, понимаешь?

О-ох… Вот оно как, значит. Как чувствовала, не зря боялась…

Но и охать нельзя вслух, сдержаться надо. Что теперь толку охать? Надо больше спокойствия и уверенности голосу придать…

– Ну не плачь, Лёлечка, не плачь… Во-первых, надо Олегу об этом сказать. А потом…

Не получилось как-то с уверенностью и спокойствием. Голос дрожит испуганно. Еще и Лёлька смотрит на нее так сердито, будто это она сейчас ей в чем-то подобном призналась, а не наоборот.

– Да какому Олегу, о чем ты вообще говоришь, мам? Еще скажи, родителям его надо сказать!

– И родителям тоже, я думаю…

– Да зачем?! Этого еще не хватало! Тем более мы расстались с ним давно…

– Как это – давно? Вроде еще недавно он приходил…

– Давно, мам! Две недели назад! Нет больше Олега, все, мам! И не будет! И не спрашивай меня больше о нем, не хочу! Все! Все! Лучше помоги мне… Подскажи, что делать… Как это… Куда идти… Ну, чтобы… Не было никакой беременности…

– Ты хочешь избавиться от ребенка? Ты уверена?

– Мам, ну не смеши меня, а? Где я – и где ребенок, ты что? Мне же еще экзамены сдавать, в институт поступать… И вообще…

– Что – вообще, Лёль? Как у тебя все это звучит легко…

– Ты хочешь сказать, как мне не стыдно, да? О чем я думала, где моя голова была? Не знаю я, где моя голова была, не знаю! Я и сама не понимаю, как это все так… Получилось…

– Но ведь я тебе все объясняла, Лёль! Ты отмахивалась, конечно, не слушала меня, но ведь я тебе все объясняла… Как же так, Лёль?

– Ой, вот давай без этого, ладно? Я ж тебе тоже сейчас объясняю – сама не понимаю, как все случилось! Или ты хочешь, чтобы я волосы на себе рвала и каялась, и прощения просила? Нет, я могу, конечно… Если хочешь… Только чем это мне поможет? Если уж все случилось… Надо ведь делать что-то, а не рассуждать, отчего да почему…

– Рассудительность еще никому в жизни не помешала, Лёль! И вообще… Почему ты со мной в таком тоне разговариваешь? Ты видишь, у меня и без того руки трясутся? Вот, смотри…

Катя зачем-то вытянула вперед руки с трясущимися ладонями, сглотнула трудно. Лёля глянула виновато, пожала плечиками, проговорила тихо:

– Прости, мам, прости… Я и сама сейчас в шоке… Но что же делать, мам?

– Ты у меня спрашиваешь, что делать?

– У тебя… А у кого мне еще спрашивать? Просто помоги решить проблему, сделай что-нибудь, мам! Подскажи, как это… Куда надо идти… Чтобы там сразу, без всяких лишних расспросов все сделали… А лучше, если ты вместе со мной туда пойдешь, мам…

Катя с огромным трудом подавила в себе законную злость – как без нее в данном случае обойдешься? А может, и не надо было ее давить… А наоборот, наружу выпустить! Выпалить что-нибудь этакое, чтоб Лёлька в чувство пришла! Когда влюблена по уши была, то мамку с собой не звала! А сейчас, стало быть, пойдем со мной, мамочка! Помоги! Приведи за ручку туда, где все сделают и лишних вопросов не зададут!

Жаль, что нельзя вот так… Выпалить от души. Надо хорошей матерью быть. Понимающей. Всепрощающей. Да она такая и есть, в общем… Любит ведь без ума свою доченьку, Лёлечку боготворимую! И Митя любит… Оба трясутся над ней, как два дурня. Как родили, так и трясутся…

– Не плачь, Лёль… Не плачь. Я думаю, сходить куда надо мы с тобой еще успеем. А вот Олегу все же надо сказать… Он имеет право хотя бы знать…

– Да нет у него никакого права, мам! Ты что, меня совсем не слышишь, да? Нет больше Олега, нет… Расстались мы… И вообще, он с родителями в Новосибирск уезжает, туда его отца переводят! Может, уже уехал, не знаю…

– Так он же здесь в медицинском учится!

– Значит, перевелся уже. И сессию летнюю сдавать уже там будет. Что, в Новосибирске медицинского института нет, что ли? Они везде есть…

– Вы из-за этого поссорились, да? Что он решил вместе с родителями уехать?

– Да какая разница, мам… Но если тебе так хочется знать – нет, не из-за этого… Просто он предал меня, понимаешь? Взял и предал… И все, все! Нет больше Олега. И точка. Не спрашивай меня о нем больше. Ты просто помоги мне сделать все побыстрее, у меня же экзамены начинаются!

– Господи… Еще и побыстрее! Как у тебя все просто, Ольга!

С перепугу, наверное, назвала дочь полным именем. Как-то само собой выскочило не Лёля, а Ольга. Уже и не вспомнить, когда она свою доченьку так называла. Непривычно. Вон и доченька смотрит удивленно и чуть затравленно…

В дверь позвонили, и обе они вздрогнули от неожиданности. Лёля дрожащей рукой запахнула халатик, проговорила испуганным шепотком:

– Что, уже гости пришли, да?

– Нет, это Маша с девчонками… Помогать мне будут… А ты иди к себе в комнату, Лёль, приведи себя в порядок.

– Ага… А ты тете Маше расскажешь про меня, да? Не рассказывай, мам…

– Ладно. Посмотрим по обстоятельствам… Если даже расскажу, хуже не будет. Может, она подскажет чего…

Маша ворвалась в прихожую, как всегда, буйным радостным ветром, обняла ее, закружила:

– Именинница ты моя, еще раз тебя поздравляю! Девчонки, а ну все вместе подергаем тетю Катю за уши!

Племянницы Саша и Даша тут же зашлись счастливым визгом, запрыгали вокруг Кати, и в самом деле пытаясь схватить за уши. Катя едва их угомонила…

– А что это с тобой, а? – вгляделась, наконец, в ее лицо Маша. – Какая-то ты… Будто наизнанку вывернутая. Неужели… Действительно с Лёлькой беда?

Катя лишь улыбнулась жалко и махнула рукой, боясь расплакаться. Потом скомандовала тихо:

– Иди в гостиную, Маш, включи там телевизор девчонкам, пусть пока мультики смотрят… А сама на кухню приходи…

– Ладно. Поняла. Сделаю. Ох ты, господи, да что ж такое… Вот все у нас не слава богу, зараза…

– Зараза – плохое слово! – устыдила мать племянница Даша.

– Да ладно, плохое! Вполне себе нормальное слово! – отмахнулась от дочери Маша, подталкивая ее в гостиную. – Соплюха еще, чтобы мать учить, поняла!

– И соплюха – тоже плохое слово! – не сдавалась Даша.

– А кто здесь шибко грамотный, тот мультик не будет смотреть! Поняла? Иди давай, не до воспитания мне сейчас… Мне с тетей Машей поговорить надо…

Вернувшись из гостиной на кухню, Маша развела бурную деятельность, то есть взяла все хозяйство в свои ловкие руки. Первым делом заглянула в духовку, потом встала к столу, принялась готовить салаты.

А Катя уже ничего делать не могла. Сидела на стуле, сцепив руки, смотрела прямо перед собой. И жадно внимала оптимистически настроенной сестре.

– Да ладно, Кать… Чего теперь уж так убиваться-то? Ну, получилось и получилось… И понятно, что вовсе не хочет она никакого ребенка, потому что сама еще ребенок! Да и вообще… Не первая твоя Лёлька и не последняя, кто в такую ситуацию попадает! Давай лучше конкретно будем что-то соображать… Я знаю, что у Натальи приятельница есть, она вроде отличный врач-гинеколог…

– Ой, я тебя умоляю, Маш! – слабо отозвалась Катя, махнув ладонью. – Не хватало еще с Наташей все это обсуждать! Ты же знаешь, какая у нас с тобой старшая сестра… Тут же приговор вынесет и расстреливать меня начнет! Стыдить, что я плохо дочь воспитала!

– Ой, да пусть стыдит, сколько хочет! А ты молчи! Глазки вниз опусти и молчи! Зато Наталья твою Лёльку к хорошему врачу отведет! Тут, знаешь, к плохому попадать никак нельзя… Все-таки первый аборт, да еще в таком возрасте…

– Да. Я с тобой согласна, Маш. Тут большая осторожность нужна.

– Ну вот и решили! Ты иди, переоденься пока, носик попудри, глазки подкрась, а то на тебя смотреть больно! А я тут сама уже управлюсь! Иди, иди… Скоро уже наши родственники собираться начнут… А ты выйдешь к ним вся такая, бледно-зеленая! Мама сразу неладное заподозрит, она ж у нас бдительная не в меру!

– Ой, только маме этого не надо рассказывать, Маш!

– Кать, ну я тебя умоляю! А то я не знаю, что маме нельзя рассказывать!

– И Наташе надо сказать, чтоб маме не говорила…

– Ладно, скажем, не бойся. Иди давай…

– Спасибо тебе, Маш. Ты, как всегда, служишь палочкой-выручалочкой. Такая вся… Хозяюшка-семиделка!

– Ну да… Только никто этого не ценит…

– Так я ценю!

– Да что – ты… Вот если бы мужичок хороший какой заценил… Тогда бы и комплимент имел большую ценность. А так… Ладно, иди, не смотри на меня оленьими жалостливыми глазами! Ничего, будет и на моей улице праздник, и на моей улице грузовичок с мужичком опрокинется!

Катя улыбнулась, кивнула головой, соглашаясь. А про себя подумала – и впрямь, где тот потенциальный грузовичок на дороге застрял? Такая девка пропадает – кровь с молоком! И умная, и веселая, и хозяйственная, и готовит прекрасно! Все у нее в руках горит! Вот бы и правда ее пристроить…

Но своя грусть заглушила эти прекрасные мысли. Пока одевалась и приводила себя в порядок, все думала и думала о Лёльке – как же так-то, за что… И Мите еще надо сказать… Причем так сказать, чтобы он спокойно эту новость воспринял…

А может, и не надо ему говорить. Сами как-нибудь все решат. Потихоньку…

Из прихожей уже доносился шум – Маша встречала гостей. По голосам слышно – мама с Наташей пришли. Пора выходить, встречать с радостной улыбкой. И к Лёльке в комнату заглянуть надо, чтобы она эту радостную улыбку на лице матери увидела. Может, взбодрится как-то…

– Катюша, доченька моя дорогая, с днем рождения! – распростерла руки навстречу ей мама. – Дай я тебя обниму… А чего ты худая такая? Опять на диете сидишь? Вот сколько можно тебе говорить – вредно это для организма! Тем более для твоего!

– А почему тем более для моего, мам? – со смехом переспросила Катя.

– Почему, почему… Возраст у тебя такой, вот почему! Беречь себя надо! Может, еще одного ребеночка родишь… Митя, поди, сына хочет?

– Да ты что, мам! – опешила Катя, отступая назад. – Какое там – родишь! Скажешь тоже! Вон, мне сегодня уже тридцать восемь стукнуло!

– Ну и что? Самый подходящий возраст для второго ребеночка! Чего ты на меня так смотришь, будто я бог весть какую ерунду говорю?

– Да нет, что ты… Просто я… Растерялась как-то…

Катя и Маша обменялись вороватыми взглядами, что, впрочем, не укрылось и от мамы, потому что она спросила быстро и радостно:

– Что, я угадала, да? Будет все же второй ребеночек?

– Нет, мам, что ты… Нет, конечно…

– Врешь поди? Скрываешь от матери, да?

– Мам, пойдем, ты мне на кухне нужна! – быстро пришла на помощь Маша, беря маму под локоток и делая озабоченное лицо. – Вернее, твой совет нужен… Мне кажется, мы с Катькой мясо в духовке передержали… Глянь своим опытным глазом, а?

– Ну что ж, пойдем, я гляну… – согласилась мама, направляясь вслед за Машей на кухню. – Так вы, девки, и не научились хорошо готовить, сколько я ни старалась! Ничего без матери не можете! А вот помру я, кто вам тогда советы давать будет?

– А ты не помирай, мам. Живи долго. Куда ж мы без твоих советов-то, и впрямь пропадем.

– Ну, это уж как получится, мы годам своим не властны… – вздохнула мама, не учуяв в голосе Маши едва заметной нотки насмешливости. И хорошо, что не учуяла. Иначе обиделась бы…

Старшая сестра Наташа все это время молча стояла в прихожей у зеркала, вроде как поправляла прическу. На самом же деле наблюдала за ними очень внимательно. Видно было, что она отметила про себя и бледное, испуганное Лёлькино лицо, и Катину нарочито веселую суматоху, дополненную дурацкой счастливой улыбкой. И потому, обернувшись от зеркала, спросила в лоб:

– Что у вас происходит, девчонки? Что-то случилось, да?

– Нет, Наташ, ничего у нас не случилось! – бодро, будто по инерции, ответила Катя, но тут же вздохнула и опустила голову вниз, и легонько сжала пальцами Лёлино тонкое запястье, будто предупредила – терпи, доченька, так надо…

– Понятно! Значит, у Лёльки проблемы! – вынесла свой вердикт Наталья. – Правильно я догадалась, да? Меня ведь не обманешь, Кать, ты же знаешь…

Да. Это действительной было так. Наталью обмануть было практически невозможно. Маму – да, сколько угодно, а Наталью – нет… Она была для них с Машей этаким всевидящим оком в их детстве, строгим и справедливым воспитателем, железным командором. Шутка ли – семнадцать лет разницы! Мама родила Наталью в первом своем браке и рассказывала им как-то, что и отец у Натальи был такой – жесткий и справедливый. Военный был, офицер. Погиб на учениях. Потом мама второй раз замуж вышла, они с Машкой были у нее поздними детьми… Хотя и со вторым мужем мама недолго прожила, тоже, как говаривала, судьба забрала слишком быстро. Они и не помнили отца почти… Выросли, утекли из родительского дома, а Наталья так и осталась с мамой, замуж не вышла. Да и кто польстился бы на такой командорский характер? Кому ж охота жить под прицелом и вышагивать день ото дня по одной половице? Желающих не оказалось. Зато мама жила за Натальиной спиной как у Христа за пазухой – в ее-то солидном возрасте. Другие женщины в ее годы немощными старушками выглядят, а мама – ничего, бодренько так!

– Ладно, потом расскажете… После всех посиделок застольных… – тихо проговорила Наталья, проходя мимо них в гостиную. – Пойду с малышней поздороваюсь… Это что, опять они эти ужасные мультики смотрят? – уже из гостиной послышался ее строгий голос. – Да что это такое, а? Вот я сейчас вашей матери выговор сделаю, ага!

– Теть Наташ, не надо, не ругайте ее… – пискляво заступилась за мать Даша. – Это же очень хороший мультик, про Губку Боба!

– Да что в нем хорошего, объясни? Такие мультики ваши детские головы мусором засоряют! Они ж никакого посыла не несут, интеллектом там и не пахнет!

Катя и Лёля стояли в дверях гостиной, невольно слушали эту перепалку. Наконец Лёля произнесла тихо, просительно:

– Ну пусть смотрят, теть Наташ… Они же в гости пришли, а в гостях все можно…

– Это кто тебе такую ерунду сказал, Ольга? – сердито повернулась к Лёле Наталья. – Во-первых, в гостях можно далеко не все, есть определенные правила приличия! А во-вторых… Запомни раз и навсегда – надо обязательно отслеживать то, что смотрят в телевизоре твои дети! Ведь у тебя тоже когда-то будут дети? Лет через десять, верно?

Лёля сжалась, отступила на шаг, будто пыталась укрыться за спиной матери. Катя хотела было что-то ответить Наталье – легкое, со смешинкой, чтобы разрядить обстановку, – но не успела, потому что на плечо ей легла Митина рука. Подняла голову, улыбнулась, проговорила быстро:

– Ой, Митя! Я и не услышала, когда ты пришел!

– Да, я торопился, как мог… У любимой жены день рождения, а у меня на работе завал! Ну что, кажется, все в сборе? Садимся? А то я голодный – жуть…

– Ой, Митечка, привет! – выбежала из кухни с наполненными салатницами в руках Маша. – Рада тебя видеть, дорогой! Все, садимся, садимся! Мужчина у нас голодный! Ни минуты больше не будем ждать!