Глава 7

– Лучший способ сделать детей хорошими – сделать их счастливыми.

– Да дайте мне только добраться до моего ребёнка!

– Котёночек мой, – я не могла сдержать  улыбку при виде Кати, мирно спящей в своей кроватке и укутанной в мягкое на этот раз розовое одеяльце.

Присела на стул рядом и протянула к ней пальцы, не в силах удержать их в отдалении ещё хоть секундочку. Не после того как не видела её целых два невыносимо долгих дня, когда могла только есть, спать и думать о ней, впадая в отчаяние, что вдруг больше никогда не окажусь рядом с ней.

Она стала ещё красивее! Отёчность от пребывания в животе в околоплодной жидкости прошла и черты стали поистине прекрасными. Уже жаль будущих женихов, а их у неё будет хоть отбавляй. Или отстреливай. У меня же другая задача. Научить её разбираться во всей этой жизни, приоритетах, желаниях. Что, если подумать, нелёгкая задача. Но клянусь! Она мне по плечу!

– Она только уснула, леди Эмили. Не стоит её будить, – ворчливый недовольный голос няньки взбесил меня своей категоричностью, от чего я заскрежетала зубами, грозясь искрошить их под ноль.

Ещё бы! В отличие от меня, как я поняла, она провела с ней всё это время, что меня не допускали к Кате. Спала рядом с ней. Училась понимать её без слов. Предугадывать любые желания. Р-р-р-р.

Хотя я не раз просила об этом. Заговаривала каждый раз, когда появлялись слуги или экономка, по имени мистрис Дарих, что и донесла до меня слова мужа о том, что смогу увидеть Екатерину. Когда придёт моё время. Её так назвала прислуга в моём присутствии. Сама она так и не удосужилась представиться, делая вид, что это нормально. А единственный вопрос, на который ответили служанки? О том кто она тут и почему ведёт себя столь нагло. При этом ещё удивлялись так, будто я спросила, почему трава зелёная, а небо голубое.

Захотелось осадить няньку, сообщив, что и сама разберусь со своей плотью и кровью, которая уже сейчас походила на меня в детстве, не оставляя и тени сомнения, что моя хромосома поучаствовала в процессе её зачатия. И ещё как поучаствовала. У меня не так много фотографий из детства. Родители не относились трепетностью к подобной памяти. Но всё же что-то да сохранилось. Так что да. Это моя копия. Моя девочка. Почти. Если не считать ту гору мышц, от которой у меня пересыхало во рту, а в мозгу вспыхивала ярость и отчаянное желание как минимум ещё больше поиздеваться над его лицом ногтями.

– Я осторожно, – сухо произнесла негромким тоном, любуясь котёнком.

И вопреки собственным словам, постаралась незаметно для няньки пощекотать шейку дочери, чтобы разбудить. Как и ожидалось, она заворочалась и распахнула огромные глазища. Зелёные, как и у отца. Ну, хоть что-то хорошее от него. Если будет блондинкой с его глазами? Мир не устоит. И мне его ни капли не жаль.

– Что я вам говорила? – запричитала женщина, но мне было всё равно.

Я не умела обращаться с младенцами. А конкретно перед этой малышкой чувствовала настоящий ни с чем не сравнимый трепет, но выбора не было. Да и не хотела я его. Вместо этого с уверенностью, которой нет и в помине, подхватила мою ляльку из кроватки вместе с розовым одеяльцем и с нежной улыбкой прижала к себе.

– Моя ты хорошая. Катенька. Любимая, – проворковала, млея от этой секунды и восторга. – Мама рядом. Всё хорошо.

Малышка продолжила плакать, а я запела единственную колыбельную что знала, но не помнила откуда:

Спи, дитя моё, усни!

Сладкий сон к себе мани:

В няньки я тебе взяла

Ветер, солнце и орла.

Стоило мне запеть, как Катя замолчала, заворожённо уставившись на меня, что придало мне сил продолжить:

Улетел орёл домой;

Солнце скрылось под водой;

Ветер, после трёх ночей,

Мчится к матери своей.

Ветра спрашивает мать:

«Где изволил пропадать?

Али звёзды воевал?

Али волны всё гонял?»

«Не гонял я волн морских,

Звёзд не трогал золотых;

Я дитя оберегал,

Колыбелочку качал!

Но едва я замолкла, как девчушка, подумав пару секунд, снова закричала во всю силу своих лёгких. На мгновение я растерялась, но тут же собралась и запела вновь. На сей раз не помогло. Кричала она так, что моё материнское сердце разрывалось на части. Прежде всего, от беспомощности. Качала её, как могла, из стороны в сторону, но ничего.

– Позову кормилицу, – проворчала нянька, что меня снова взбесило!

Сама я эти дни, когда набиралась достаточно сил, ходила в ванную комнату и втайне от слуг и соглядатаев, караулящих перед дверьми, жёстко терзала свою грудь и сцеживала сначала молозиво, потом и густые жирные капли молока, не оставляя надежды кормить Катьку самой. Мало ли что там говорит её отец!

Я тут же, пока нянька не вернулась, села на кровать и распахнула тяжёлый халат и спустила вниз тонкую сорочку, чтобы приложить котёнка к соску. Секунда! Даже миллисекунда! Это всё что потребовалось, чтобы произошла стыковка и предовольное чмоканье моей малышки. Катя сноровисто засосала, сосредоточив на мне изумрудные глазки, смотря вроде бы слишком осмысленным взглядом. Будто понимая разницу между той, кто кормил её до и мной. Её настоящей матерью.

По груди проходили волны тепла и удовольствия, а по телу… Это нельзя передать ни с чем, что испытывала ранее! Моя крошка! Моя девочка! Маленькая очаровательная малышка! Моя! От крохотных пальчиков на ручках, которыми она неосознанно перебирала в воздухе, до пеленованного по ногам тельца, что виднелось из-под распахнувшегося от моих манипуляций одеяльца.

Это зрелище заставило меня нахмуриться. Зачем её так спеленовали? Мне точно известно, что не стоит этого делать. Разве что только для того, чтобы успокоить её. На первых порах. Потом же? Свободное пеленание гораздо полезнее и продуктивнее для растущего организма. Чтобы гармонично развивался. Двигался. Был подвижным.

Не порядок!

Глава 8

– Чтобы смотреть, нужно открыть глаза; чтобы увидеть, нужно ещё и думать.

– Глаза-то я открыла, подумала, а вот дальше… что дальше?

Но прежде чем успела исправить чужое упущение, хотя бы на первых порах ослабив пелёнку, меня прервали:

– Зачем же, леди Эмили?! – но полный возмущения крик няньки был мной проигнорирован.

Вот ещё отвечать на глупые вопросы!

– О благословенный Рай! Что будет со всеми нами?! Леди?! – она вновь попыталась призвать к моему «голосу разума».

– Пошли вон, – я проворковала тихим распевчатым голоском, не поднимая головы, чтобы не пугать малышку.

– Но! – попыталась она мне возразить, но я только подняла бровь и посмотрела на них с высокомерием, на которое никогда бы не пошла и не осмелилась дочь двух алкоголиков, продавших последнее из их и так бедной потрёпанной квартиры.

Помнится, мне было шесть, когда неожиданно исчез наш телевизор, на котором и так работал лишь один канал и мультики на нём мне лишь только снились. В одиннадцать они каким-то чудом избавились от продавленного дивана, на котором я спала. И оставшиеся у них годы мне пришлось почивать в углу, прикрываясь тонким одеялом. Хорошо ещё, что здоровье у меня всегда было отменным.

В шестнадцать пропали мои собственные сбережения. Которые я несколько лет зарабатывала с огромным трудом, делая за других домашку, выгуливая чужих собак и мечтая свалить от тех, кто так «услужливо» даровал мне эту «беспечную» жизнь, о чём мне во время их запоев неоднократно напоминалось в упрёк. А случались они каждую неделю. К слову, своим поступком они ускорили мой уход из дома. Стоит ли сказать им «спасибо» за это?

Ах, славные были времена. Жизнь на улице, будучи ещё нескладным подростком, многому может научить. А мне всегда удавалось подстраиваться под совершенно любые обстоятельства. Как вода, говорил Михаил. Это про меня.

А сейчас я была их госпожой. Эмили Штерн. Тьфу. То есть леди Вайриз. Что-то же в их мире значит это имя? Жена их господина-тирана как-никак. А кормила я Екатерину Вайриз. И имею на это полное право!

Хорошо это или нет, но меня послушались. Худая, как палка, и полная, как баобаб, женщины удалились, оставляя меня наедине с дочуркой, на которую я посмотрела с нежностью. Не удержалась от того, чтобы ещё раз погладить эту нежную как бархат щёчку. На мою печаль вскоре девчушка перестала сосать, отстыковалась и разразилась криком. Да таким пронзительным, что у меня моментально заболела голова, но и это не расстроило меня.

В комнату вновь ворвалась насупившаяся хмурая нянька. Поджидала за дверью? Не удивлюсь! А кормилицу сто процентов отправила за подмогой. А то тут мать кормит своего ребёнка! Какой кошмар!

– Она наверняка мокрая, леди, – проговорила она, рассматривая меня как врага всея народа.

Я недовольно подняла на неё глаза и только сейчас заметила рядом с ней и мистрис Дарих, которая тут же вышла вперёд. Подмога всё же прибыла. Как очаровательно!

– Леди… – начала она, но я перебила её:

– Так, где памперсы? Где крем под подгузник? Где вы подмываете Катеньку?

И оглянулась в поисках двери, ведущей в ванную. Может я и не знала, что такое «тужься» и с чем его едят, но точно понимаю, как надо действовать, если твой ребёнок стал мокрым. Надо избавиться от этого дискомфорта. Любых тревог, что беспокоит твоё чудо.

Может, своих детей у меня и не было никогда, но зато за двадцать лет была куча подруг, которые были только рады спихнуть на меня своих чад. Как и я услужить им. Правда, со временем пришлось всё же это дело бросить. Иначе я становилась их странным членом семьи, который не имеет к ним отношения, кроме как дружбы, но от чего-то слишком привязан к их ребёнку. Неудивительно, что поговаривали, что я не в себе. То есть, как изящно изволил выразиться мой супруг, сумасшедшая.

– Не знаю, что такое памперс или подгузник, леди, – холодно произнесла мистрис Дарих. – Отдайте ребёнка няне, она поменяет ей пелёнки. А вам же? Пора надеть пояс верности, раз уж вы вышли из своей спальни. Лорд настоял на этом условии.

Под моим непонимающим взглядом она подняла выше жуткое приспособление, которое услужливо держала в руках. Я округлила глаза при виде железных трусов. Железных трусов с самым настоящим замком и с клыкастой спиралькой в месте, где располагалась женская промежность. По которому, полагаю, стекала жидкость при опорожнении мочевого пузыря.

Мама Мия, Дева Мария, Санта-Лючия! Я такой ужас видела только на картинках в книгах и в музеях!Неизбежно новая реальность резко начала укладываться в ту, где мне надо надеть этот кошмар.

Отсутствие электричества. Где это видано?

И всё бы ничего, но остальное?!

Простая без особых изысков еда, которую приносили ко мне в комнату эти дни. А это мало вязалось с подобным замком. Для таких мест обычно за немалые деньги выписывают лучших поваров из Парижа или ещё откуда-нибудь. Например, из Вены или из Будапешта.

Старинные наряды из простых, пусть и добротных тканей.

Убогие нравы и главенство аристократии. Одни их книксены чего стоили! Ну, кто сейчас требует такое от своих слуг? Это не говоря о преклонении перед моим мужем.

А отсутствие телефонов?! Признаюсь, что уже поняла, что пароль от Wi-Fi тут роскошь, не то чтобы у меня был  хоть малейший шанс им воспользоваться. И дело тут не в том, что мне не дали хотя бы ноутбук и ни в деньгах, чтобы за него заплатить.

Моя смерть и всё, что указывало на отсутствие благословенной для моих мозгов комы. Отсутствие медицины.