Пролог

– Эмилия Васильевна, машина подана, – голос охранника возник в моей голове столь неожиданно, что я вздрогнула и чуть не выронила девайс, что на последнюю пару часов железно осел в моих руках.

Подняла на Геннадия глаза и несколько секунд пыталась сосредоточиться именно на нём, а не на том бесчисленном количестве детских личиков, что всё так же продолжали мельтешить перед моим взором.

Но вот беда! Ни квадратная волевая физиономия Генки, ни их вроде бы очаровательные моськи не вызывали во мне никаких эмоций.

Уже который день, неделю, месяц я лазила по довольно известному сайту, пытаясь подобрать себе… ну что за глупое слово? Подобрать? Скорее почувствовать! Да-да! Именно! Почувствовать своего ребёнка! Но ничего. Пустота!

И это вызывало желание пролить новый поток слёз, которых уже было пролито немало за последние двадцать лет безуспешных попыток завести своё собственное чадо естественным путём. Так много, что на сей раз почувствовала лишь жжение в слёзных протоках, но, как и ожидалось, не пролилось ни слезинки.

Наверное, поэтому мои мужья, уходя и оставляя мне целые состояния от своих и так немаленьких богатств, называли меня стервой. Их право. Может они и не так далеки от истины, куда уж там. Я такая и есть. Отрицать это? Всё равно что отрицать то, что у меня в наличии есть смазливое лицо, крепкая задница и упругая грудь, что и привлекло моих супругов в своё время. Впрочем, расставались мы с ними мирно, несмотря на это якобы ругательство в мою сторону, брошенное напоследок.

– Я сейчас буду, Ген, – проговорила с достоинством, хотя на самом деле хотелось запереться в своей роскошной, но абсолютно пустой спальне, забраться под одеяло и хоть ненадолго забыть о том, кто я и что ни на что не гожусь.

Пустая оболочка, не способная дать жизнь.

– Мы ждём, Эмилия Васильевна, – кивнул охранник, по совместительству мой водитель, один из немногих кого я пускала в своё личное пространство.

Не то чтобы близко, но его голос хотя бы не раздражал.

Я поморщилась, смотря в спину удаляющегося Геннадия.

Не только потому, что он назвал меня Эмилией, хотя на самом деле моё имя Эмили. Эмили Васильевна. Что может быть нелепее? Удружили родители, так удружили. Последний муж приучил обслуживающий персонал именно к Эмилии, и пришлось привыкнуть. Переучивать казалось ещё бесполезнее, чем смириться.

Дело вовсе не в этом. А в том, что не хотела никуда идти, но меня ждала запись в салоне красоты, где планировала провести остаток дня, поддерживая своё лицо и тело на должном, соответствующем моему положению уровне. Что поделать!

Мне сегодня исполняется сорок пять! Подумать только, как быстро промелькнули годы! Как же время быстротечно и никуда от него не деться! Я старая…

Кто-то уже в эту пору становится бабушкой! Сердце сжалось от зависти к этим «несчастным».

А мне же предстоит провести вечер и ночь в компании молодящихся баб, всеми силами желающих скрыть этот недостаток – возраст. Как и наличие у себя не то чтобы внуков, но и детей! А я бы убила любую из них за эту радость!

Тупые дуры! Которым мне надо улыбаться весь вечер, а возможно и всю оставшуюся жизнь. Делать вид, что принадлежу к их кругу, и сорить деньгами, чтобы они по-прежнему оставались у меня в друзьях. Ну что за нелепица?! И это Олимп для женщин в России? Убейте меня кто-нибудь.

В голове, в какой раз за последний год, мелькнула мысль бросить всё это «великолепие». Распродать всё и уехать куда-нибудь. Помогать людям, строить дома для бедных. Только вот точно знаю, что счастливой меня это не сделает. Всего лишь смена декораций, которую уже проходила после первого брака. Временная заплатка на тоскующее сердце, а затем станет только хуже, потому что пустота в душе никуда не денется.

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, поднялась с дивана в гостиной, стоимостью в чью-то годовую зарплату и направилась к выходу, цокая по паркету обувью не меньшей цены. И каждый шаг причинял мне боль, которую мало кто в силах понять и тем более оценить. Каждый «цок» отдавался словом «неудачница». А именно ею я и являюсь.

Вышла на крыльцо особняка, который променяла бы, не задумываясь, на кое-что более важное и существенное. С каменным лицом загрузилась на заднее сиденье Mercedes-Benz последней модели, по привычке кивнув Гене, чтобы трогался с места. Так он и поступил, вышколенный более чем приличным вознаграждением за то, что терпит мой нелюдимый и замкнутый характер. А раньше ведь такой не была.

Я жила за городом в доме, что оставил мне последний муж, и поэтому знала, что путь до места назначения займёт приличное время, так что и не старалась следить за дорогой, отвернувшись к окну и тут же погрузившись в свои мысли.

Не прошло и двадцати минут, как что-то изменилось. То ли траектория нашего движения, то ли ещё что. Всё моё тело напряглось, будто в ожидании беды. Не понимая, что случилось, перевела взгляд на вид Генки в зеркале, но в его глазах застыл дикий панический ужас.

Невольно посмотрела туда, куда он уставился с таким выражением. На нас со всей скорости нёсся грузовик. А если точнее цистерна с чем-то легковоспламеняющимся.

Мой рот приоткрылся, но не от страха. От восторга!

Смерть? Да! Я готова!

Я прожила хорошую жизнь. Полную несметных богатств, что мне не потратить и за много лет, как бы не старалась, и невероятных приключений, которые навсегда останутся где-то в глубине моей бессмертной души. Но такую пустую, что это казалось избавлением и освобождением, потому что смысла, настоящего смысла в ней не было никакого.

Ура?! Ура! В глазах потемнело… Я готова.

Часть 1. Новый мир и его проблемы

Глава 1

– Леди, да вы рожаете.

– Да? А я думала, крестиком вышиваю. Почти так же «увлекательно».

Ура-а-а-а…

– Тужьтесь, леди Эмили, тужьтесь!

Ч-ч-чего?

А-а-а-а! Мама Мия, Дева Мария, Санта-Лючия, что за?! И за что?!

Как же больно! Никогда не верила в загробную жизнь, но что это? Настоящий самый что ни есть ад!

Боженька помилуй, какая боль! Я-то думала, что за смертью придёт освобождение. Беспросветная темнота, в конце концов, но это?! Что это вообще такое?!

Туман перед глазами постепенно рассеивался. И то, что я увидела? Жуть без всяких прикрас. Передо мной стояла какая-то страшная, как сам смертный грех, старуха, а мои ноги пугающе раздвинуты перед ней во всей своей неприглядности, как я и перед мужчиной не всякий раз представала. Разве что только после полной качественной эпиляции. Да и то лет пять назад в последний раз, когда ещё была уверена в своей свежести и относительной красоте в этом сокровенном для каждой женщины месте. После? Как-то не комильфо было. Разве что при выключенном свете. Комплексы, мать их ети.

А внутри сейчас такая боль, что хочется сдохнуть ещё разок, хотя в первый раз было не больно. По крайней мере, ничего не почувствовала. Так что да! Хочу освобождения! А потом ещё и ещё разок.

Чего только не сделаешь, чтобы развидеть такое и перестать чувствовать. Совсем. Краем глаза отметила, что комната вроде роскошно обставлена, но как-то старомодно, что ли. Я предпочитаю хай-тек – где ничего лишнего, всё уютно и максимально функционально. А тут даже плафоны по стенам отдают какой-то неестественностью, от которой сразу же зарябило в глазах. Или это от боли?

Но на фоне того, что творилось с моим телом? Это лишь слабые отголоски пустого… Ничего. С большой буквы.

– Тужьтесь же! – чужой приказ воспринялся мною как чистое неприкрытое издевательство!

Чего делать? Ай-ай-ай! Как же чертовски больно!

– Да пошла ты, ведьма!!! – крикнула, наплевав на всё, в том числе и на попытки понять, что происходит.

– Да как вы можете! – она со страхом огляделась по сторонам, непонятно кого высматривая. Чертей с вилами? Уверена, что они за соседней стенкой. Пытают Гитлера или какого-нибудь другого не в меру оборзевшего фюрера. – Помилуйте леди, а если вас кто-то услышит?! Меня же сожгут на костре! Я же не ведьма! А всего лишь повитуха!

–А-а-а-а! Да мне по***, – проорала, хотя клянусь, до этого считала, что женщины матерные слова произносить не должны.

Хотя бы вслух. Вот вам крест – не должны! Но иногда видимо одними блинами и хреном всего не опишешь! А я, кажется, рожаю! И если это не оправдание подобному выплеску эмоций? То я не знаю, что ещё может мне помочь!

– О! Рай, – воскликнула старуха, несколько раз ударив себя по плечу, будто таким своеобразным способом осеняя себя священным знаменьем. – Помоги мне и сохрани эту женщину и её ребёнка в целости и сохранности.

Какой ещё рай? Это точно не он! Да и не могу сказать, что была настолько праведной, чтобы попасть именно туда! Конечно, всегда половину своих денег, «вырученных» от мужей, жертвовала в детские фонды, но что-то сомневаюсь, что это отчистило остальной мой эгоизм. И не стремилась я к этому, если честно. Просто это больная мозоль.

 Хотя я же атеистка. Была. Но тут волей-неволей поверишь в загробную жизнь.

– Ребёночек почти вылез, миледи, – произнесла старуха, заглядывая прямо ТУДА.

Как ребёнок? Какой ребёнок?! Так это правда? Я рожаю? Я же просто предположила! А тут… Правда, что ли? Что, мать его, происходит?! Боже!

Но если рожаю? Да чёрт с ней с этой болью! Я вытерплю любой ад!

Тужься, Эмили! Я сказала, тужься! Понятия не имею, что такое это «тужься» в данном контексте. Признаться, всегда гадала, что это значит и как это делать, когда видела подобное в фильмах. Но делать нечего, я вся напряглась, словно что-то выталкиваю из себя.

– Это девочка, леди Вайриз. Такая красивая! Вся в вас, – благостно проговорила старуха – мой странный акушер-гинеколог, и это неожиданно придало мне сил. – Тужьтесь! Осталось совсем немного! Последний рывок! Только ножки и всё… Послед вы и не заметите, деваха-то крупная. Не удивительно, что так намучались.

Детский крик, полный возмущения и какой-то беспомощности, послужил тому, что из моих глаз снова захотели пролиться слёзы, о которых и не мечтала. Впрочем, этого и не случилось. Очередное сухое жжение слёзных каналов подтвердило это.

Но то, что эта чёртова баба поднесла ко мне что-то, от чего будто бы шёл небольшой сморщенный шланг. На глаза навернулись слёзы. И на сей раз они без труда пролились мне на лицо, от напряжения покрытое испариной. И представить страшно, как сейчас выгляжу, но какая разница?! Тут… она! Девочка без малейшего признака писюна! Моя! Вышедшая из моего тела! Я смогла! И плевать, как это вообще возможно! Даже если это ад. Или очередной издевательский сон. Плевать!

Она прекрасна! Такое милое личико! Впрочем, подозреваю, выгляди ребёнок как Квазимодо? Всё равно сочла бы его самым лучшим! Моим.

Она открыла мутные зелëные глазки и издала уже не крик. Писк. Сродни тому, что издают маленькие подслеповатые котятки, впервые ищущие сиську матери. Это вызвало новый приступ умиления. Восторга!

– Котёнок. Тебя зовут Катя, – прохрипела, сквозь льющийся из глаз поток, рассматривая грязную малышку в зеленоватой прозрачной слизи.

Глава 2

– Родишь – поймёшь: безумные ЯЖЕМАТЕРИ совсем обнаглели.

– А мне плевать! Это моё дитя! А остальные? Пусть идут тёмным лесом.

– Катья? Милорд будет недоволен, – побледнела старуха, исподтишка посмотрев на дверь за своей спиной, которую я раньше и не заметила.

Какой ещё, ко всем чертям, милорд. Я! Именно я тут выталкивала из себя это существо. Мою крошку! И именно у меня есть право её назвать!

Теперь, когда боль отступила, мозг наконец-то включился, пусть и работал недостаточно быстро. Обычно не жаловалась на его работу, но усталость и всё остальное делали своё дело. Разум заторможен, а тело отчаянно желало отдохнуть после пережитого стресса. Но это всё же лучше, чем ничего. Мысли о том, где я и что же произошло, были какими-то путаными.

И пока? Всё что могла предположить, что в результате аварии я не умерла, а впала в кому, в которой от чего-то решили меня и оставить. В смысле продолжали поддерживать жизнь. Там, по всей видимости, меня кто-то обрюхатил, а в момент родов мне посчастливилось выйти из этого состояния. Не то чтобы я испытала счастье за последние двадцать минут. Но результат сглаживал все острые углы.

И кто же тогда тот, кто заделал мне ребёночка? Что ещё за милорд? Он типа аристократ? И чему он не обрадуется? Тому, что пришла в себя и дала имя нашему чаду? Это же неофициально, чтобы ему беспокоиться об этом всерьёз. Хотя для меня это не имело никакого значения. Мой котёнок останется только Катей и никак иначе. Моя чистая, непорочная девочка. Признаться, до этого считала это имя слишком обычным. Уж на фоне моего собственного, какое угодно покажется пресным. Но рассматривая личико своей девочки? Никакое другое на ум не приходило. Оно принадлежало ей. Только ей. Катенька моя. Столь прелестная, что перехватывало дыхание и хотелось убить за неё любого. И милорда этого в том числе. Как говаривал мой первый муж: всех в расход пущу.

Может это какой-то богатей из другой страны, что использовал моё тело как суррогатную мать? Хотя женщина вроде говорит по-русски. Но это не показатель. Такой мог найти и русскоговорящую. Но зачем?

Да и бред всё это. Тогда бы роды принимала целая бригада местных врачей, а меня бы погрузили в такой наркоз, что сознание мне бы только снилось, будучи и в коматозном состоянии. К тому же уверена, есть и другие более подходящие варианты для суррогатства для сбрендивших милордов. А не сорокапятилетняя женщина с бесплодием, с которым она боролась последние двадцать лет. И чего только не делала, не стесняясь, используя деньги, которые якобы правили миром. Но не в этом случае. Не в моём. Как это ни прискорбно.

Так я потеряла своих мужей. Сначала первого, которого, в самом деле, любила. Когда-то. Но он со временем убил это чувство на корню. Да он бы и не принял усыновлённых, не родных ему детей, а их ему захотелось. Грехи молодости, наверное, на них замаливать. Он же из бандюганов был, пока не стал чистеньким и легальным, как только-только отчеканенная монетка.

Потом меня оставил и второй. Но о нём не особо жалею. В смысле о его потере. Жеребцом он слыл ещё тем. От того его и выбрала. За генофонд и с десяток сыновей, бегающих по бескрайней Родине. Но вот моя утроба для него? Оказалась бесполезна. Как высушенная на солнце пустыня, не способная дать что-то большее, чем внешний лоск. Дурацкий брак, принёсший при этом очередные миллионы безликих бесполезных долларов и евро. И абсолютную пустоту внутри. На этот раз окончательную. Ту, что при встрече со смертью заставила радоваться ей, как сестре. Такой близкой и родной.

Да и что это за «клиника» такая? Тут, безусловно, очень богато. Это я могу сказать со всей определённостью. Уж опыта в этом у меня хоть отбавляй. Просто тут всё совсем не в моём вкусе. Старомодно до скрежета зубов. Но что есть, то есть. Только эти обои… мозг безошибочно выдавал информацию: ручная работа, дорогостоящая краска, оберегающая необычная технология, нанесённая поверх, прослужат лет тридцать без малейшего изъяна. Хоть скальпелем по ним режь. А уж вазы по углам? Да им лет по пятьсот! Не меньше! Правда, эпоху не узнавала. Что странно. Но можно списать это на усталость.

На ум приходил только какой-нибудь свихнувшийся английский милордишка, который выкрал моё тело и использовал его. Только использовал на удивление странно. Всё это странно! И никакого логичного объяснения у меня нет.

Пока я думала над тем, что тут скоро объявится какой-то лорд и предъявит права на моё сокровище, возможно лишив меня каких-либо претензий на него, повитуха споро обрезала пуповину, обмыла и укутала ребёночка в жёлтое одеяльце под моим пристальным взглядом.

– Приложи, – прохрипела, видя, что она, кажется, собирается унести Катеньку из комнаты. – Приложи малышку к моей груди.

– Зачем? – спросила она с недоумением, останавливаясь у самого порога.

Вот же несмышлёная! Неужели это надо объяснять?! Это же элементарно! В дальнейшем я собираюсь кормить свою кровиночку сама, а не используя смеси. ЯЖЕМАТЬ! И это не пустой трёп чужой вседозволенности!

– Приложи! – закричала, и сама не ожидая от себя подобного приказного тона.

Помешкав всего пару секунд, она не посмела сопротивляться, подошла, приспустила огромную липкую от моего пота сорочку, надетую на мне, и поднесла девчушку к соску, давая ей понять, где та в будущем будет получать пропитание.

Малышка неловко поелозила крохотными губками и почти мгновенно потянулась к своей добыче, от чего захотелось завыть от восторга. Грудь заныла, а я кайфовала от этого ощущения, как наркоман от дозы убойной дури.

При виде этого личика моё сердце дрогнуло! Дрогнуло! Вот оно! Хотя я и до этого поняла, что это мой ребёнок. Но на сей раз? Проснулся самый настоящий пресловутый материнский инстинкт.