Глава третья

…После разговора с Сильвией российский Президент некоторое время пребывал в достаточно расстроенных чувствах. Не в том смысле, что действительно был расстроен случившимся. Напротив, новый поворот сюжета его, скорее, воодушевил. Перед ним открывался горизонт непредставимых ещё вчера возможностей. При условии, что его новые знакомые действительно таковы, какими себя изображают, с заявленными техническими возможностями и геополитическими целями. Обещанная поддержка сразу снимет массу проблем, постоянно, с самого момента вступления в должность, осложнявших ему жизнь, не позволявших в полной мере реализовывать достаточно амбициозные планы и намерения.

Это только со стороны кажется, что президентская власть в России авторитарна и почти не ограничена. За что его не только критикуют, но и прямым образом клевещут многочисленные оппоненты дома и за рубежом. Одни, как тот же «Александр Александрович»^[30], обвиняют его в потворстве или даже в сотрудничестве с коррупционерами и иными криминальными структурами, другие – в зажиме демократии, великодержавном шовинизме и едва ли не фашизме. Запад всеми силами, прямыми и непрямыми действиями пытается заставить Президента играть по своим правилам, причём не по тем, что использует сам во внешней и внутренней политике, а специально придуманным для тех, кого считает своими сателлитами или надеется в таковых превратить.

От Китая или Саудовской Аравии ни США, ни ЕС не требуют следовать их пониманию «демократии» и «прав человека», а от России – постоянно и непрерывно, зачастую в самой непристойной форме. Причём такую разницу в подходах нельзя объяснить ни страхом перед мощью Китая, ни «особыми союзническими отношениями» со средневековой теократией. Отнюдь нет. Всё упирается в иррациональную, подсознательную ненависть к России, которая никуда не денется до тех пор, пока вообще существует такое государственное образование, хотя бы ради его уничтожения пришлось вести горячие или холодные войны ещё несколько сотен лет. Не считаясь ни с какими угодно потерями, ни со здравым смыслом.

Вот и приходится непрерывно маневрировать, с оглядкой на массу факторов, соглашений и предрассудков, которые он с удовольствием послал бы по известному адресу. А вот нельзя, по множеству причин, перечислять которые бессмысленно и неприятно.

Политика – это искусство возможного. Предел своих возможностей Президент осознавал вполне, отчего и стал Президентом, а не остался, по Бабелю, качаться на нижних ступеньках веревочной лестницы.

Но теперь, если поверить и «Александру Александровичу», типу интересному, но неприятному своей фанатичной убеждённостью (вроде Савонаролы), и очаровательной, но опасной, как коралловая змейка или паучиха «чёрная вдова», Сильвии, он сможет раздвинуть предписанные ему текущими обстоятельствами рамки.

А он им почти поверил. Причём эта вера определялась не только продемонстрированными «чудесами техники» – впечатляющими, с этим не поспоришь. Зря похожий на фарсового персонажа «Александр» намекнул на отсутствие у Президента раскованного воображения. Оно имелось в полном или хотя бы достаточном объёме. Достаточном, чтобы поверить в реальность межпространственных перемещений, научного анализа близкого будущего, иначе именуемого «ясновидением», и тому подобного. За последние двести лет наука продемонстрировала массу не менее удивительных и даже невероятных, с точки зрения обыденного «здравого смысла», открытий, воплощённых в действующие устройства и приборы.

Президент вдобавок разбирался в человеческой психологии, групповой и индивидуальной, как мало кто другой в его стране (по крайней мере – из тех, с кем приходилось контактировать по должности). И он видел – «Александр» и Сильвия с ним откровенны. Не до конца, конечно, о многом они умалчивали, но в сказанном он не улавливал намеренной лжи. И вполне убедительно звучали слова о том, что лично для себя никому из них ничего не надо. У них и так есть всё – от возможности безнаказанно убить любого человека до неограниченных материальных ресурсов. В таких случаях начинают действовать мотивации высших порядков.

Другое дело, что слова «высшие» и «возвышенные» – не синонимы. Сталин, к примеру, мог бы иметь тысячу пар лучших сапог ручной работы, а годами ходил в одних, старых. Он был «выше» банальных материальных потребностей, но что этот факт меняет, если из «высших соображений» или собственного каприза ему ничего не стоило приговорить к смерти или каторге любое количество людей «невзирая на лица», от близких родственников до всемирно признанных гениев?

Президент, в отличие от «вождя народов», ставил кантовский «нравственный закон» выше сиюминутных интересов, хоть личных, хоть «государственных». С этих позиций он и рассуждал. Если действительность такова, какой ему представляется, значит, в планировании своих дальнейших действий нужно исходить из двух предположений. Допустим, у него появился могучий союзник, которому можно верить. Не ищущий личной выгоды, но озабоченный тем же, чем он. Могущий действовать самостоятельно, нестеснённо никакими законами и «привходящими обстоятельствами», но нуждающийся именно в легитимизации результатов своей деятельности. Абсолютно при этом бескорыстно (в материальном, разумеется, смысле).

С личной властью тоже понятно. Сильвия сказала, что может в любой час объявить себя «Царицей мира», и он с ней согласился – да, сможет. И мир действительно пойдёт за ней после демонстрации нескольких эффектных фокусов или, на крайний случай, – устранения тем или иным способом любого количества оппонентов.

Сразу Президент сам себе не признался (действовала иная установка), а теперь, при здравом размышлении, вынужден был согласиться со словами «Александра» – ему ведь действительно понравилась та манера, в которой с ним разговаривали и он, и Сильвия. Как с человеком, а не с «функцией». Что ж, он постарается соответствовать тому мнению, что сложилось о нём у этих людей.

Только… Только их наверняка удивит факт, что он на самом деле ещё более широко и свободно мыслящая личность, чем они предполагают.

Президент ведь не исключал и прямо противоположного варианта. На самом деле цели и намерения «пришельцев» при тех же исходных посылках можно трактовать совсем иначе. Выводя пока за скобки вопрос об их происхождении, отчего не допустить, что их всё же интересует пресловутая «власть над миром»? Неважно, в какой форме.

Но если их всего несколько человек, они физически не в состоянии использовать свои технические возможности должным образом. С какими угодно приборами нельзя круглосуточно наблюдать за всем и вмешиваться во всё. Обязательно нужен многотысячный техперсонал, вообще аппарат управления, какое-то подобие идеологических и карательных органов… Без этого никакая власть немыслима даже теоретически.

Снова вернувшись к Сталину, Президент подумал, что даже ему, в тогдашних условиях, при наличии победившей и правящей партии, комсомола, профсоюзов и тому подобного, потребовалось больше десяти лет конструировать, неоднократно переформатировать и непрерывно «чистить» систему НКВД-НКГБ. Только после устранения выполнившего свою функцию Ежова и доброй половины его гвардии, от сержантов до комиссаров всех рангов, «органы» заработали так, как от них требовалось.

Новоявленные «друзья» Президента никаким подобным, вообще никаким аппаратом для захвата и удержания власти не располагают. Мифическая «Чёрная метка», организация «честных и болеющих за Россию» сотрудников всякого рода спецслужб, даже если и существует, не может насчитывать больше нескольких сотен человек. Разобщённых по разным ведомствам, единой штатной оргструктуры не имеющих и иметь не могущих.

Поэтому ничего лучше нельзя придумать, как использовать для своих целей готовое государство. Главное в котором не его реальные экономические и прочие возможности, а только и единственно легитимность. От имени государства прямо завтра можно начинать любые, самые радикальные преобразования. Как, собственно, это и делали большевики начиная с победы в Гражданской войне. Раз уж Советская власть существует, никуда вы от неё не денетесь: захотим – НЭП введём, захотим – отменим. Коллективизацию взамен получить извольте. Прямое, ни на какие совершенно законы не опирающееся насилие (как говорил тов. Ленин) и незамаскированный ничем Большой Террор – сколько угодно. Советский народ в едином порыве одобрит и поддержит всё! Как и последующее единодушное свержение этой же «общенародной власти» без всяких нравственных угрызений.

Как раз на этот исторический период пришёлся тот возраст Президента, когда в человеке сочетается всё самое лучшее – молодость, достаточная эрудиция, незашоренный ум, эмоциональность, уже избавленная от юношеской восторженности и щенячьего энтузиазма. Хорошо он помнил пресловутую «перестройку» и всё дальнейшее. И сейчас склонен был думать, что, появись эти или другие «пришельцы» двадцатью годами раньше, лучшего варианта, как подчинить своей воле всего лишь одного человека и заставить его действовать по своему сценарию, они бы придумать не смогли. Дальше система заработала бы сама. Сигнал на входе, ожидаемая реакция на выходе. И никаких тебе социальных потрясений, войн и революций. Всё идёт по плану, строго по плану, непременно «в духе решений» съездов и пленумов.

Сам он в роли тогдашнего генсека оказаться бы не хотел. Но вот в состоянии ли он в одиночку противостоять подобному, если это не конспирологическая фантазия, конечно, а суровая действительность?

Выдержит не выдержит, а деваться некуда. Он тоже на свой пост определён, не только чтобы протокольные мероприятия проводить, ленточки разрезать и ордена раздавать. Возложена и на него некая миссия, если из сотен тысяч ровесников, не худших, в чём-то наверняка и лучших, именно он сидит в этом кабинете и мучается «проклятыми вопросами». Как командир попавшей в окружение армии. Выбор есть. Один – генерала Власова. Другой – генерала Кирпоноса^[31]. Но были ещё и третьи. Из окружений выходили, абсолютно безвыходные ситуации в свою и Отечества пользу превращали, маршальские погоны всего через три года получали. Вот он и постарается быть «третьим». А малоизвестная пьеса Константина Симонова называется «Четвёртый». Там тоже интересный вариант поведения обычного человека рассматривается.

Он поднялся из-за стола в состоянии весёлой бодрости. Интеллектуальная задача решена – и, кажется, неожиданным, изящным способом. Мыслей читать «друзья-пришельцы» наверняка не умеют, мысль – слишком неформализуемый объект, а вот в словах, произнесённых даже с самыми верными друзьями наедине, нужно быть предельно осторожным. Имея в виду всё те же технические возможности своих партнёров.

Президент отправился в спортивный зал и целый час приводил себя в нужное физическое состояние сначала боксом на специальных тренажёрах, умеющих при неверном выпаде дать сдачу не хуже Майкла Тайсона, потом в бассейне.

На ближайшие двое суток он решил удалиться от текущих дел, благо отчёта давать не имел необходимости никому. «Желаю поработать с документами», как говаривал один из его предшественников на этом посту. А ещё более ранний тиран и диктатор выезжал на свои дачи, хоть подмосковные, хоть кавказские, вообще никому ничего не объясняя. Не царское это дело.

«На хозяйстве» есть кого оставить, остальное – моя компетенция.

У Президента, как у любого нормального руководящего лица этого уровня, имелся собственный, «внутренний», так сказать, «кабинет». Или – «Совет безопасности», ни в каких законах и уложениях не прописанный. Тесный круг личных друзей, заведомо не связанных ни с какими другими структурами отношениями финансовыми или политическими. Чем Президент втайне гордился. Не каждому правителю удаётся подобным образом подкрепить собственную должность.

Сталин, неожиданно часто приходящий сегодня на память, первым делом избавился от всех людей, знавших его в предыдущем качестве, имевших моральное или какое-то другое право считать его «обычным человеком», с которым можно говорить на «ты», знать и помнить слова и поступки из совершенно другой реальности. В качестве каприза тиран мог позволить кое-кому из них жить, иногда даже неплохо, но всё равно – это была жизнь канатоходца на проволоке. Нет, не так, намного хуже. Что канатоходцу? Прошёл – не прошёл, упал – не упал, что заработал, то и заработал.

А вот если ты фактически первое, как Калинин, или второе, как Молотов, лицо в государстве, и всего лишь партийный секретарь, легитимной власти не имеющий, сажает твою жену (у обоих, кстати) в тюрьму на «десятку строгого». Твои действия?

Ты униженно кланяешься и соглашаешься. Вождь ведь оставляет тебя при должности и всех привилегиях, и ты это принимаешь. Иногда плачешь, как слабак Калинин, чугунно крепишься, как Вячеслав Михайлович. Посылки женам отправляете, а они, бывает, «не доходят» по причине «естественных почтовых трудностей» и «недоработок органов на местах». А ты служишь, «наступив на горло»… Чему, интересно? Маяковский – «собственной песне», а тысячи ближних слуг режима? Загадка истории или просто – психологии?

Казалось бы, на месте того же Молотова или начальника охраны Власика – пусть не золотой табакеркой, мраморной пепельницей в висок товарищу Сталину или из пистолета в лоб. И тут же по телефону объявляй о «постигшей нас невосполнимой утрате» и о том, что, несмотря ни на что, партия ещё выше поднимет знамя и ещё теснее сплотится…