⁴⁰⁰ И вот он оказался в состоянии мистического шока, а именно: на основании якобы бывшего ему видения он пришёл к убеждению, что должен тогда-то умереть. Он забросил учение, поговел, причастился и приготовился к смерти, когда наступила, назначенная на эту ночь смерть⁴⁰¹, но, увы,… смерть не пришла. В результате он стал безбожником. Другой случай с мистическим настроением мы наблюдали у нашего товарища – Коли Иваницкого. У него он принял такую форму: куда бы он ни заходил, крестился и шептал молитву. Чем кончилась, в конце концов, эта одержимость мистическая И. – нам не известно.

Библиотекари.⁴⁰² Была у нас, в семинарии, ученическая библиотека. Она выполняла две функции: снабжала семинаристов учебниками и кое-какими книгами для чтения из беллетристики. Заведывание ею почему-то возлагалось на кого-либо из семинаристов. Когда была основана эта библиотека, мы не знали, знали только, что она обслуживала уже и наших старших братьев. Библиотека мало пополнялась, да и в части беллетристики не пользовалась особенным спросом читателей. В наше время мы больше читали уже новую литературу: Горького, Андреева, Куприна и др. произведения, которых в библиотеке не было.⁴⁰³

Положение библиотекарей-семинаристов во многом напоминало положение регентов семинарского хора: много заботы и труда и всё «за счёт английского короля». Только исключительная любовь к этому делу была спутницей их на этом поприще. Имена их даже и не сохранились в памяти, за исключением последнего – Мухина Владимира Степановича.⁴⁰⁴

Фирма. Под таким громким названием существовало у нас торговое предприятие Александра Ивановича Хохлова – продажа папирос. Парадоксально, но факт! Теперь, при ретроспективном взгляде, в обратной перспективе, кажется это явление диким, а в те времена казалось совершенно естественным и даже исторически закономерным, так как известен был даже предшественник Х. в этом деле – Собянин, шесть лет владевший этой фирмой и премированный магазином братьев Агафуровых серебряными часами за шестилетнюю покупку в нём гильз и табаку.⁴⁰⁵

Как сделался Х. владельцем фирмы, нам не известно, мы его знали, когда дело было поставлено у него уже на прочные рельсы. Это было, когда он учился уже во втором классе.⁴⁰⁶ В послеобеденные часы, когда все уходили на прогулку в город или в сад, мы видели А. И. за партой втирающим табак в гильзы, вставляющим ватки в мундштуки и складывающим папиросы в парту в штабели, рядом с библией и другими учебниками.⁴⁰⁷ Торговля производилась в любое время дня, в перемены и перерывы, когда только появлялся покупатель. Круг покупателей был настолько широк, что иногда через учеников адресовались за покупкой папирос даже преподаватели из молодых. Официально курение в семинарии было запрещено, но не было ни для кого, в том числе и для инспекции, секретом, что многие семинаристы курили, потому что в уборных, которые были одновременно и местом для курения, в часы занятий дым стоял, как говорят, коромыслом. Какие обороты в торговле получались у Х. – это было его гробовой тайной, но надо думать, что гешефт был, иначе он бы этим делом не занимался. Сам А. И. не курил и, вероятно, был глубоко убеждён во вреде курения.

Чеботарь.⁴⁰⁸ Он и доныне живёт в Шадринске, был врачом и одновременно занимался и по сие время занимается садоводством, мичуринец⁴⁰⁹, пенсионер. Это – Аркадий Павлович Бирюков. Предприятие его не было коммерческим, а любительским, однако, как говорили, он выполнял не только починочные работы, но и шил новую обувь, имел полный комплект необходимых для этого предметов и даже какую-то простейшую машину.⁴¹⁰

«Шаляпин». Семинарист с этим прозвищем легко поддавался внушению и был даже жертвой этой своей черты характера. Шутники-товарищи подследили, что он иногда пробовал свой голос на бас, и внушили ему, что у него голос имеет все данные для развития до шаляпинского баса. Имя Ф. И. Шаляпина тогда было так прославлено, что само по себе оказывало гипнотизирующее влияние. И вот внушение удалось: объект его всё чаще и чаще стал пробовать свой голос. Бывало так: в вечерние часы вдруг в коридоре у уборной раздавались звуки, грубые, не обработанные, с настройкой на бас, и слушатели безошибочно определяли: это Толя Удинцев настраивает свой голос под Шаляпина. Так ему и присвоена была эта кличка. Позднее нашлись мерзавцы-«товарищи», которые слабость и внушение использовали для издевательств над У. Зная точно, что он в определённый вечер должен написать домашнее сочинение, они передавали ему записку, которой якобы какая-то гимназистка вызывала его на это время на свидание туда-то. Несчастный «Шаляпин» бросал работу, бежал в условленное место, ждал и промёрзший возвращался домой, а затем этим же мерзавцам сообщал о своей неудаче. Финал – двойка за сочинение.

Наши «германы». Они составляли небольшой, замкнутый и сильно законспирированный кружок, перекочёвывающий с одного потайного места на другое, где при свете огарков шла игра в преферанс или вист. До нас, не участников этой организации доносились иногда только отрывистые сведения, вроде того, что однажды было, как большая сенсация шёпотом объявлено: «Вчера Ванька Максимов выиграл двадцать пять рублей». Этот счастливый и по сей день живет в Свердловске в возрасте 75 лет.⁴¹¹

Служители Бахуса. Они появлялись, но быстро исчезали: недрёманое око инспектора быстро их выявляло и удаляло из семинарии.⁴¹² Вот из них-то в некоторых случаях рекрутировались псаломщики и диаконы, которые и в будущем продолжали служить тому же богу.

Служители мамоны.⁴¹³ Кто из семинаристов в какой-то степени не грешил этим? Недаром же наш б[ывший] инспектор А. П. Миролюбов после своей упорной борьбы за души своих питомцев признал своё бессилие, заявив: «семинария – учреждение не столько воспитательное, сколько питательное». Но в данном случае мы имели в виду не более или менее законный или так сказать нормальный тип человека, обладателя здорового желудка, а гипертрофированный тип чревоугодника. Они были единичными для своего возраста и уникальными. Вот классический образец такого типа: Миша Петров, 17-18 л[ет], так выражал словами свою любовь к голубцам, которые по субботам так аппетитно готовил Кирилл Михайлович – «Сегодня голубцы, ради них можно и двойку получить!!!» Не правда ли афоризм, до которого никогда не смог бы додуматься и незабвенный Кузьма Прутков. Интересна дальнейшая судьба этого новоявленного эпикурейца: за двойки его исключили, а года через два-три после этого он вдруг объявился торговцем-лавочником неподалёку от нашего села, но скоро прогорел и скрылся неизвестно куда. Был он по происхождению из деревенских богатеев, родина у него была где-то около Ирбита, и ходили слухи, что торговцем он сделался благодаря тому, что поживился товарами, которые гужом переправлялись на Ирбитскую ярмарку.

Служители Венеры.⁴¹⁴ Юноши обучались в семинарии в возрасте от 15-16 лет до 20-21 года, т. е. в «опасный возраст». Жизнь в общежитии, а в нём жило большинство, скученность содействовала взаимному влиянию как положительному, так и отрицательному, в данном случае – последнему. Обилие в городе «учреждений», обслуживающих служителей Венеры, конечно, содействовало соблазну. Достаточно сказать, что «учреждение» Парфёныча было всего в квартале от семинарии. Отсутствие сдерживающего мотива для осуществления «этого», как это было у девушек, тоже облегчало вступление на эту стезю: сделай – на лице, или в другом месте следа не останется. И всё-таки, к чести наших юношей, надо сказать, что и в этом отношении были только единицы этих «служителей». Среди них были и теоретики применения «этого». Так, Алексей Иванович Ч., например, утверждал, что в известные моменты он испытывал, что его мозг как бы окутывала какая-то пелена, которая мешала ему усваивать богословские науки, и он отправлялся «туда», в место «злачное», как его называли, и что же? У него получалось просветление ума. Среди них были и жертвы этого поступка: болезнь, которая называлась комбинацией из трёх перьев, а самый результат получения её выражался словом «наварил». Такие (на них указывали пальцами) поступали в распоряжение семинарского эскулапа Вениамина Ивановича Селиванова, о котором шла молва, о том, что он когда-то состоял контролёром организмов «сих падших» жертв общественного строя на счёт предупреждения распространения болезней. Он ругался, но по части сохранения тайны от начальства был «могилой».

Служители Тельпсихоры.⁴¹⁵ Кто из юношей, если он по-настоящему был молод, не отдавал дань этой богине? Среди семинаристов были, конечно, и «буки», на что, как известно, как на национальную черту указывала и старуха Изергиль в одноимённом рассказе М. А. Горького. В массе же наши юноши были жизнерадостными и любили танцы. В первые же годы нового столетия проходила у нашей молодёжи перестройка системы танцев на новые «лады». Гросфатер уже, можно сказать, ушёл в архив. Неизвестными оставались полька, вальс, кадриль. В последнюю внедрилось новшество – дирижирование на французском языке, по-прежнему, когда исполнялась кадриль, пол в комнате, где танцевали, содрогался, стёкла в окнах дребезжали, вся масса танцующих «в поте лица» выделывала разные фигуры и всё-таки когда раздавался истошный крик «больше жизни» движение ещё усиливалось, а когда «действо» оканчивалось, то все участники танца вытирали пот с лица. В танце проявлялось какое-то буйство, азарт. И вот на смену ему, этому буйству, стали приходить новые танцы: более спокойные, более ритмичные, более грациозные: па-де-карт, па-д`эспань, па-де-патинер, русско-славянский, полька-бабочка и др. Внедрялись они по двум линиям: некоторые по линии семинарии, а другие по линии епархиального училища. Как это делалось по первой линии? Всегда находились пионеры того или другого танца, которые охотно передавали своё искусство другим. Инициативу брали на себя старшие – женихи. В большую перемену вечерних занятий объявляли: «ребята, в зал на танцы!» И здесь, где в комнате на потолке изображены были четыре евангелиста и расписан текст из евангелия Иоанна Богослова, происходило разучивание новых танцев под пение, например, па-де-патинер под пение «Шуми, Марица…» А потом «это» переносилось уже домой, в деревню, причём под видом, изысканной манеры обращения: например, какой-нибудь деревенской красавице со словами: «разрешите Вас ангажировать на тур вальса?», а красавица, скромно потупив очи, отвечает: «я не умию и при том потию». Как не вспомнить при этом сатиры бессмертного Фонвизина!»

Любители бальнеологии.⁴¹⁶ Были и такие. Русский человек, говорят, издревле любил попариться, да не кое-как, а, как говорится, отвести душеньку. У нас были любители париться, причём в печь вливали не воду, а квас, чтобы получился особый аромат. Вот уж действительно как к этому не сказать: «Куда на выдумки природа торовата!!»

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 725. Л. 110-119 об.

*Название очерка – из «свердловской коллекции» воспоминаний автора. В «пермской коллекции» – «Портреты-миниатюры отдельных семинаристов».