Читать книгу «Только не в этот раз» онлайн полностью📖 — Василия Бояркова — MyBook.

Когда прошло минут десять, а адекватной реакции так и не проявилось, Роман уже не сдержался и, в силу вздорного, точнее взрывного, характера, стал энергично «постукивать» в непрочную деревянную дверь; она устанавливалась в давние, ещё советские, времена. Он тарабанил с такой непомерной силой, что из занимаемых ими жилых помещений повысовывались воинственные соседи. Вначале они недружелюбно высказывались, однако, завидев полицейские мундиры, раздосадованные, сразу же удалялись. И одна только бабка, давно достигшая возраста «божьего одуванчика», не преминула пообщаться с назойливыми сотрудниками московской полиции. Говоря о неказистой внешности, следует отметить некоторые черты: необычайную худосочность, позволяющую дивиться, в чём только душа горемычная держится; свободную, уверенную походку (странно, как не утраченную?); стойкий, самовлюблённый вид, демонстрирующий завидные жизнелюбивые качества; серенький ситцевый халатик, одетый под однотонные мягкие тапочки.

– Вы чего, сынки, расшумелись? – обратилась она к полицейским.

– Нам бы, дорогая бабушка, выяснить: есть ли кто внутри соседней квартиры? – вежливо обратился Роман к дотошной старушке, вышедшей с суровой инспекцией; он указал на глебовское жилище.

– Чего же, мил человек, здесь не знать-то? «Стаська» там Глебов – пьяный… у него уж два дни, как жинка непутёвая «куда-ть» сгинула. Он думает, отправилась к срамно́му любовнику – вот теперь пропито́й стервец и «нажрался», как отвратительная свинья, и дрыхнет, ни к чему вокруг не прислушиваясь. Кха, кха, кха, – она хрипловато покашляла, – его теперь из царской пушки не разбудить.

– Действительно?! – попытался старший оперуполномоченный изобразить непритворное изумление, но, быстро переменившись в лице, убеждённо поправился: – Не переживайте, сейчас добудимся.

Обращаясь к молодому напарнику, он настойчиво обозначил:

– Никита, а ну-ка давай-ка мне подсоби! Не бойся, полицейский закон предусматривает.

Оказываясь в аналогичных ситуациях уже не единожды, Бирюков моментально сообразил, что от него конкретно потребуется. Он подошёл почти что вплотную, сцепился с Романом двумя руками, плотно прижал левое плечо к его правому (несмотря на активные протесты представителя следственного комитета, молодого худощавого лейтенанта, отличавшегося высоким ростом и одетого в холёный мундир) – в общем, создали «живую фигуру», которой принято вышибать непрочные дверные преграды. Через пару мгновений, как следует разбежавшись, они словно некий могучий клин, всё сшибавший на переднем пути, бросились на хлипкое, еле живое, препятствие… допотопный «барьер», непрочный и старый, естественно, он не выдержал и разом отделился от хиленьких пе́телек, легко сломавшись тем паче, что он открывался вовнутрь.

– Милости просим, – съехидничал Киров, поднимаясь с линолеумного покрытия, устланного в квартире (куда, не рассчитав силу «массированного» удара, пролетели совместно с исправным напарником), – можете заходить, особенно не стесняясь, и, заметьте, на правомерных, юридически подогнанных, правилах. Каких? У нас имеются все основания полагать, что здесь совершилось особо тяжкое преступление.

Осматривая внутреннее пространство, сотрудники правоохранительных органов первым делом установили, что трёхкомнатная жилплощадь дополнительно содержит и непросторную кухню, и длинную прихожую, и раздельный санузел. В са́мой маленькой комнатушке спал восьмилетний ребенок; вторая, используемая под зал, оказалась пустой; третья моментально привлекла к себе всеобщее пристальное внимание. Похоже, она являлась родительской спальней, а судя по всему, здесь бушевали совсем нехилые страсти, не передаваемые ни по гневу, ни по ужасу свершившегося события (создавалось впечатление, когда по Руси проходил Мамай, разрушения он оставил намного меньшие). Ни одна из обстановочных принадлежностей, представленных мебелью неказистой, по сути не дорогой, не сохранила первичной целостности: двуспальная кровать, письменный стол, деревянные стулья, и даже четырёхсекционный комод, предполагавший постановленный телевизор, выглядели беспощадно разломанными и в беспорядке валялись по комнате; носимые женские вещи разрывались на мелкие клочья и точно так же разбрасывались по небольшому периметру – словом, всё указывало на неравную, но отчаянную борьбу. Ужасное предположение подтверждалось многочисленными бурыми пятнами, обильно обагрившими чудовищное побоище; они более чем отчётливо убеждали, что здесь либо происходила ожесточённая битва за жизнь, либо состоялось жестокое умерщвление. Хозяин квартиры обнаружился в ванной комнате, где находился в невменяемом состоянии; он лежал внутри пустой ёмкости, одетый в домашние вещи, и смотрелся настолько пьяным, насколько вообще не реагировал ни на какие внешние встряски. Между прочим, первоначальную ответственность за срочную побудку взял на себя напыщенный комитетчик. Он очень скоро уверился, что умелое приведение в чувство не является его главной задачей, что он, к стыду, оказался всецело бессилен и что требуется чья-то жёсткая хватка, более уверенная и не раз себя проявившая.

– Приглашайте сотрудников ПДН, – не желая заостряться на постыдной беспомощности, распоряжался он повелительной интонацией и указывал находившемуся поблизости молодому оперативнику, – пусть они занимаются изъятием малолетнего мальчика, а пропойцей-папой займёмся мы сами… но разве немного попозже, когда он соизволит проснуться и когда оценит неоднозначную ситуацию более или менее адекватно.

Поскольку о́тданная команда касалась Никиты, постольку он, желая себя проявить (ну и пусть, что в нехитром деле!), отошёл немного в сторонку и позвонил в головну́ю дежурную часть.

– Слушаю, – неприветливо буркнули с той стороны.

– Это Бирюков…

– Какой, «к херам», Бирюков? – послышался грубый голос недовольного человека, находившегося в перевозбуждённом, чересчур «загруженном», состоянии.

– Новый сотрудник… – звонивший парень вначале несколько растерялся; однако он быстро собрался, а дабы дать почувствовать логичную связку, гораздо твёрже добавил: – напарник Кирова Ромы! Нам нужен квалифицированный детский сотрудник.

– Понял, ждите, – недолгая связь мгновенно оборвала́сь, потому как с той стороны, не вдаваясь в дополнительные подробности, беззастенчиво повесили проводную телефонную трубку.

В то же время старший оперуполномоченный, вдоволь насмотревшись на жуткое зрелище, предоставил проявить профессиональные навыки эксперту-криминалисту; сам же он, нисколько не сомневаясь, что примерно произошло, агрессивно настроенный, бросился в ванную, где в бесчувственном состоянии спокойно посапывал (по его субъективному мнению) кровавый преступник. Оказавшись в помывочном закутке и самолично удостоверившись, что мягкие методы, применяемые следственным комитетчиком, нисколько не эффективны (а главное, не приносят желаемых результатов), он вежливо попросил его отодвинуться дальше. Лютый оперативник незамедлительно за́перся изнутри, оставшись наедине то ли с семейным дебоширом, то ли с серийным маньяком-убийцей… По доносившимся звукам, напоминавшим энергичное взбивание теста и сопровождавшимся лёгким «покряхтыванием», служивые люди с упрёком подметили, что напористое «оживление», скорее, закончится непреднамеренным умерщвлением. Действительно, в необузданном гневе Киров считался неутомим, неистовым и жестоким. Сейчас, по общему мнению, он яростно тиранил главного подозреваемого, чтобы побыстрее вырвать (чисто!) сердечное признание и чтобы безвозвратно выставить виновным в нечеловеческих зверствах. А! Он всё молотил, колотил и рьяно усердствовал… Остановился Роман в неугомонных пытках (вернулся к нормальной реальности), только тогда, когда раздался настойчивый стук, бешено колотивший в непрочную створку; до него максимально дошло, что пытаются достучаться сразу несколько человек, в полной мере готовых вынести ту хиленькую преграду. Немного успокоившись и взглянув на избитого человека, полицейский и сам ужаснулся от представшего страшного вида: лицо гляделось измочаленным в кровь; на теле образова́лись огромные синюшные гематомы. Старший оперативник отвлёкся на настойчивых сослуживцев, а открывая им хлипкую дверь, ненадолго выпустил из вида недавнего мученика. Он не заметил, как пьяный хозяин, потихоньку пришедший в себя, воспользовался удачно образовавшейся коротенькой передышкой. Как именно? Не помня себя от ослепляющей ярости, тот с громогласным криком набросился на злого обидчика. И тут! Дверной проём приоткрылся и впечатлённому взору участников следственной группы представилась такая картина: Глебов, отличавшийся расквашенной физиономией, окровавленной, страшной, обхватил ненавистного противника сзади, придушил его за сильную шею (сдавил одной из тех мёртвых хваток, от каких ни за что не освободиться) и далеко не шуточно попытался лишить нерадивого сыщика жизни. Убедившись, что вероломное нападение (совершаемое, между прочим, на сотрудника правоохранительных органов) увидели все, кому было нужно, Роман попытался провести эффектный приём, всегда получавшийся при освобождении от задних захватов. Он топнул по вражьей ступне, левой ладонью перехватился за удушавшую руку, взял за широкое запястье, попытался стащить его вниз; другая кисть одновременно нажимала на локоть одноимённой конечности, надавливая её кверху и пуская на резкий излом. Обычно простое противодействие, наработанное до полного автомата, приносило безоговорочную победу; но обезумивший Глебов словно и не чувствовал ни нормального страха, ни отчётливой боли, и никак не реагировал на ловкие попытки соперника высвободится – он так и продолжал безжалостно сдавливать хрипевшее горло. Только сейчас Кирову, несмотря на прошлую практику и чопорную самоуверенность, суждено было осознать, что он попал в одно из самых безвыходных положений, когда-либо случавшихся в излишне насыщенной службе. В последней попытке, способной помочь ему вырваться из цепких объятий, сообразительный полицейский двумя ладонями обхватил давившее предплечье и на единственное мгновение ослабил то жуткое удавление… Собрав воедино могучие силы, он проделал отчаянный квест – направился строго вперёд, вырываясь из узкой ванной в просторный коридор, имевшийся между махонькой кухней и спальными комнатами. Так, вместе с разъярённым душителем, незадачливый сыщик порезче кинулся на́ пол (бросился лицом вниз), а затем, воспользовавшись активной помощью остальных (все разом навалились на Глебова, не исключая строптивого комитетчика), кое-как сумел освободиться из смертельного силового захвата.

К буйному хозяину применили стальные наручники, но и они не сдержали его озверелого, необузданного, полупьяного поведения. Едва его отпустили, он лихо подпрыгнул кверху, поднялся на могучие ноги и попытался пнуть всякого, каждого, кто не оказывался поблизости. Экспертному криминалисту даже пришлось пожертвовать клеящий скотч, для того чтобы хорошенечко «спеленать» закоренелого дебошира, немного его утихомирить и хоть как-нибудь обездвижить.