Квадратная комната, в которой четырём полицейским предстояло находиться ближайшее время, угадывалась небольшими размерами, смотрелась слегка затемнённой, окрашивалась в серый, невзрачный, пугавший оттенок; в самом центре угрюмо стоял металлический стол, слегка удлинённый и надёжно прикрученный к полу; с каждого торца прочно крепились две деревянные табуретки. Никакой другой мебели в помещении не было, а на единственном небольшом окошке нагнетала невеселые мысли прочная, стальная решетка. Прямо посередине стола, разделённого на́ две части невысокой перегородкой, красовался портативный аппаратик, в простом обиходе именуемый техническим полиграфом. Дениса усадили на табурет, оказавшийся ближе к выходу, а областной оперативник уселся под единственным оконным проёмом – специально, чтобы поступавший свет падал на лицо подозреваемого, не позволяя ему утаивать мимическую игру, и чтобы сам он имел выгодное преимущество, оставаясь в полузатенённом пространстве. Остальные участники следственного действия расположились, к примеру, кто где: Бесстрашный, скрестив на груди могучие руки, застыл в центре маленькой комнаты, но немного сбоку от протянутого стола; Карелин, сложив за спиной немаленькие ладони, отошёл к решётчатому окошку и прида́л себе отрешённый вид, будто внимательно изучает голубое, бескрайнее небо, мизерным клочочком виднеющееся снаружи.

– Давай, Градов, первым делом поговорим без детектора лжи, – постепенно переходил Сазонов к активной части допроса, – попытайся нам всё-таки объяснить: как же так получилось, что следы преступника привели к твоему поселковому съёмному дому? Поясню, помимо служебной собаки, сложившуюся ситуацию изучил специальный сотрудник-эксперт и дал неоспоримое заключение, что обувные отпечатки, найденные у обезглавленного трупа и твоего жилища, – они полностью идентичны. Ещё он утверждает, что предполагаемый преступник спокойно добрался до дома, а следом словно бы растворился на территории приусадебного участка. Как ты понимаешь, сделанное наблюдение означает одно…

– Что настоящий убийца непременно побывал во внутренних помещениях, – договорил за опытного подполковника младший оперуполномоченный.

– Не исключается, – наполовину согласился грамотный офицер, утвердительно кивнув головой, – именно поэтому с тобой и не стали разговаривать сразу, а ожидали официального заключения. Теперь – как ты понимаешь – имеются полные доказательства, что маниакальный злоумышленник, бесспорно, побывал рядом с твоим служебным жилищем.

– То есть, – ухватился Денис за последнее изречение, словно током прошедшее через молодое, подвижное тело, – Вы сказали, что зверский злыдень дошёл до приусадебного участка, но у Вас нет точной гарантии, что он заходил вовнутрь ветхой…

– А чему, собственно, ты удивляешься? – резко повернулся скучавший Карелин (как не покажется странным), высказавший случайную мысль, хотя и простую, но всё же логичную: – Ты «замочил» развратную потаскуху, поглумился над ней – как следует! – затем бросил, покойной, в лесу, а сам неторопливо отправился к дому. Однако! Зайти в жилые помещения ты всё-таки не успел, так как поступил срочный рабочий вызов, требовавший немедленно выходить на службу.

Со вчерашнего вечера у Градова забрали на экспертизу личную обувь, и теперь его обуяли неслабые подозрения: не даст ли специалист криминальной службы официальное заключение, что она идентична и полностью совпадает? В положительном случае, он действительно будет целиком потерянный человек: при вновь открывшихся обстоятельствах, как-нибудь оправдаться и доказать невинную непричастность – эх, на это не останется практически никакой возможности! Он вновь помрачнел и, печально загрустив, опустил пониже туманные очи, наполнившиеся безутешными, скупыми слезами.

– Что говорит экспертный сотрудник? – выдавил из себя молодой человек, пуще прежнего подвергнутый нервной дрожи, лихорадочно теребившей сильное тело (он ожидал, что вот-вот поставится окончательная точка как в его печальной судьбе, так и несостоявшейся полицейской карьере).

– Он даёт неоспоримое заключение, что подошвенный рисунок не совпадает, – спокойным голосом промолвил региональный оперативник.

– Вот видите! – словно сбросив угнетавшую ношу, обрадованно выдохнул воодушевлённый оперативник. – Я же вам говорил, что я здесь совсем не при чём.

– Это вообще ничего не значит! – резко оборвал его радостное волнение Герман Петрович, не желавший рассматривать альтернативные версии (он уже отчетливо различал, как его недавнего подчиненного заковывают в стальные наручники и как он плачущим голосом желает признаваться в совершении жестокого преступления), – ты же не простой какой-нибудь парень, гм? – он презрительно усмехнулся. – Ты всё заранее хорошенько продумал и прихватил с собою пару запа́сных штиблет – вот только-то и всего! Дойдя до дома, переобулся, после чего ненадолго зашёл вовнутрь и сжег преступную обувь в заранее затопленной печке.

– Однако? – в допрос, становившийся перекрестным, вмешался молчавший начальник УГРО, – Тогда, Гера, – Бесстрашный допускал с равнозначным сотрудником неофициальное, фамильярное обращение, – выдвинутое предположение серьёзно разнится с твоими же недавними доводами: ты утверждал, будто бы во внутреннее пространство подозреваемый парень не заходил, а сразу же отправился по телефонному вызову. Да и! Неказистую избёнку мои доблестные ребятки осмотрели необычайно внимательно, и, можешь поверить, печка оказалась нетопленной. Как ты теперь-то объяснишь непонятный поворот своих же собственных мыслей?

– Все очень просто, – не желал сдаваться упрямый поселковый начальник, считавший личное мнение единственно правильным, – он уничтожил её каким-нибудь другим, более хитрым, способом.

– Каким? – не унимался Алексей Николаевич, пытавшийся если и не защитить предполагаемого преступника, то хотя бы вынудить Карелина не мешать проведению следственного мероприятия и не озвучивать нелепые, фактически не подкреплённые, версии.

– Ну-у… я не знаю, – развел руками Герман Петрович, – если не сжег, тогда куда-нибудь непременно спрятал… Я думаю, мы за тем и собра́лись, чтобы всё подробненько выяснить. А вы?! Словно в проворные адвокаты к «подленькому мерзавцу» набились – только и делаете, что защищаете его да оправдываете. И только я один пытаюсь подвести кровавого преступника говорить хотя и суровую, но чистую правду.

– Хорошо, – ивановский подполковник посчитал, что и он обязан вмешаться в бессмысленный разговор, никчёмный и бестолковый, – если кто не знает, никаких ботинок, бывших обутыми на вероятного преступника, не удалось обнаружить даже с помощью обученной поисковой собаки. Кстати, вместе с местным экспертом, и вплоть до настоящего времени, она продолжает работать – оба они осуществляют поиски дополнительных доказательств. Говоря о нас, давайте, наконец, допросим подозреваемого юношу непосредственно по существу его незавидного положения.

– Как хотите, – махнул рукой начальник поселкового отделения, возвращаясь на прежнее место и принимая безучастное выражение, – в старые добрые времена никто бы с «плаксивым подонком» особенно не сюсюкался, а вмиг бы развязали ему лживый язык и заставили бы говорить – необходимую! – правду. Противно смотреть, во что превратили доблестную милицию.

Он ещё несколько секунд поворчал, вспоминая заслуги давно минувшего времени, а после всё-таки замолчал, позволив остальным сотрудникам вернуться к официальной беседе, прерванной в связи с его неугомонной и неуёмной активностью. Ивановский оперативник (видимо осознав, что в присутствии неординарного человека, каким являлся Карелин, нормального допроса не получится вообще) решил перейти к основной его фазе, то есть подключить испытуемого сотрудника к детектору лжи.

– Ты сказал, Денис, что согласен пройти цифровой полиграф, – уточнил он раннее пожелание, – принятое решение не поменялось?

– Нет, – с готовностью откликнулся Градов, искренне желавший закончить неприятную, если и не отвратную процедуру (по крайней мере, склонить «чаши весов» либо в ту, либо в другую сторону), – я буду рад развеять все накопившиеся сомнения.

Сазонов уже закрепил электрические контакты, и даже включил вычислительный аппарат, намереваясь задать первые, тестирующие вопросы, как во входную дверь осторожненько постучали. Почти сразу, не получив согласного разрешения, она широко распахнулась, и на пороге возник моложавый, худощавый сотрудник, одетый в сержантскую форму. Возбуждённым голосом он отчитался:

– Вас срочно вызывают наверх, – сказал он, имея ввиду местное руководство, – велено прекратить любые допросы.

Как водится в таких ситуациях, простые сотрудники, приносящие недобрые вести, сами ничего толково не знают, в подробные объяснения не пускаются, но всем напыщенным видом показывают, что порученное дело настолько важное, насколько им ни в коем случае не стоит пренебрегать. Полагая, что случилось нечто крайне серьёзное, трое старших офицеров недоумённо переглянулись. В силу заведенной традиции, выспрашивать у посыльного никто ничего не стал, а избавив «повинного» сотрудника от закре́пленных проводков, отвели его обратно, в узкую камеру, а сами отправились исполнять первостепенное приказание.

Не понимая, что могло приключиться сверхординарного, неожиданно срочного (что прервался архиважный допрос), Градов, оставшись один, забеспокоился ещё больше. «Уж лучше бы побыстрее всё разрешилось, – думал он про себя, – и пришли бы к какому-нибудь единственному решению, чем мучить меня и беспрестанно тиранить, – сомнительная неясность угнетает хуже всего». Невесёлые, если не прискорбные мысли промелькнули во встревоженном мозгу изначально; но постепенно они пустились в диаметрально ином направлении. «Хотя, с другой стороны, – свербило в беспокойной головушке, – зачем их могли так резко позвать к вышестоящему руководству? Очевидно, появились какие-то серьёзные обстоятельства, касающиеся непосредственно моего непутёвого дела. Скорее всего, нашли ботинки преступника? Хм, если те прятались в моём доме, то тогда подстава будет просто конкретная! И вот здесь я, безусловно, пропал, потому что в настоящем случае не надо будет никаких признательных показаний – неоспоримые доказательства окажутся налицо, и, соответственно, отпадёт насущная необходимость тестировать меня на каком-то детекторе лжи. Нет, меня попросту оставят в занимаемой камере, а сами пустятся побыстрее сшивать уголовное дело и оформлять законное задержание. Последняя процедура мне отлично известна – сам не раз уже подвергал ей закоренелых преступников – и теперь от меня уже ничего не станет зависеть».

В тот невесёлый момент железная створка с грохотом распахнулась, и на пороге возник улыбавшийся начальник уголовного розыска. Шутливым тоном он развеял любые сомнения, способные возникнуть у унылого подчинённого:

– Всё, Денис, давай-ка собирайся на выход – и непременно с вещами!

Отданное приказание могло означать одно: у ушлых оперативников появилась достоверная информация, окончательно его оправдавшая и очистившая перед остальными сотрудниками. Так, по сути, и получилось. Бесстрашный повёл молодого сотрудника в экспертную лабораторию, где Кубаев Андрей поведал им специальные выводы:

– Сегодня с утра, по приказу высшего руководства, я снова отправился осматривать вчерашнее происшествие, а заодно и жилой дом, к которому привели преступные отпечатки. Если честно, ещё со вчерашнего дня меня не покидало странное ощущение, точно что-то мы недоделали либо недосмотрели; меня не оставляла навязчивая идея, будто дошлый убийца дошёл до твоей избёнки, – он кивнул на Градова, – а затем словно бы испарился, знаете ли, каким-то неведомым образом, не оставив никаких дополнительных отметин, не ведших ни внутрь помещения, ни куда-то в другую сторону. Меня терзали смутные подозрения; я стал осматривать близлежащую территорию, изучая ее более чем детально, и не представляешь, к каким конечным выводам я пришёл?

– Нет, – честно признался младший оперативник, с огромной надеждой поглядывая на опытного специалиста-эксперта.

– Так вот, обходя запущенную территорию, я перешёл на смежное, примерно похожее, захолустье, и какого же было мое удивление, когда на расстоянии не менее чем ста двадцати метров от формальной точки, где обрывается след, я обнаруживаю его оригинальное продолжение. Я сразу понял – нет ничего удивительного, что поисковая собака его вчера потеряла. И тут меня осенило! Приусадебный участок густо порос различными плодовыми насаждениями, отстоявшими друг от друга на незначительном удалении. На что же пошёл хитрющий преступник, чтобы окончательно спутать нам натуральные карты? Спокойно подойдя к неогороженному дому, он забрался на одну из раскидистых яблонь, а далее, уподобившись пронырливой обезьяне, перебрался по близлежащим деревьям, проявляя чудеса небывалой ловкости и двигаясь до тех пор, пока не достиг соседнего дома. Я прямо сейчас отчетливо вижу, как он спускается вниз и злорадно посмеивается. Дальше – что установлено ещё и кинологической службой – подозреваемый преступник спокойно дошёл до шоссейной дороги, сел в классический автомобиль «Жигули», оставленный у ближней обочины, а оттуда отправился в неизвестное направление.

– Помимо прочего, – вмешался начальник уголовного розыска, – за истекшие сутки нам удалось прояснить, что два убийства, аналогичные по свойству и содержанию, произошли в две тысячи восемнадцатом году на территориях соседних областей, Владимирской и Нижегородской, причём как раз в тот самый момент, когда ты изволил проходить срочную военную службу. Тем самым ты создал себе неоспоримое алиби – о полной непричастности к обоим похожим случаям.

– Правда? – удивлённо и чуть не плача воскликнул Денис, не помнивший себя от нескончаемой радости [что ему (вроде бы как?) безобидно посчастливилось избежать и страшного, и стойкого подозрения (успев немного познакомиться с повсеместно принятой системой доказывания, где улики собирались в том числе и такими людьми, как Герман Петрович Карелин, он совсем не исключал потенциальной возможности, что понесёт незаслуженное наказание за чудовищное деяние, которого, по сути, не совершал)].