Покачав головой, девушка направилась в ванную, на ходу стягивая с себя одежду. С каким-то мстительным наслаждением она закинула ту в корзину для белья и поплотнее припечатала сверху крышкой. Так-то! Закрыв за собой дверь, Элис скользнула взглядом по своему отражению в огромном зеркале. Губы привычно поджались, и Эл отвернулась. Зрелище по-прежнему было печальным, так стоило ли искать что-то новое? Темные круги под глазами давно перестали поддаваться великой силе консилера и выделялись черными дырами на бледной коже с просвечивающими прожилками вен. Худые руки, худые ноги, торчащие ребра. Как бы ни старался Джо, его кулинарные труды не могли оставить ни грамма жира на тощем теле Элис. А про остальное даже и говорить не стоило, она была вся какая-то… никакая. На фоне голубого кафеля кожа казалась еще более серой. Разве не глупо думать, что знающего толк в женщинах профессора могло заинтересовать… это. В темноте первой встречи еще можно было списать все на обман зрения, но уж при свете дня кошмар проявлялся в полной мере. Ее могильной свежести позавидовала бы разве что Мартиша Адамс.

Устало посмотрев себе под ноги, Элис зажмурилась. Операция жизненно необходима, но она не видела для себя ни единого шанса. Даже если забыть про космический счет, что выставит любая клиника, и панический страх остановки сердца, как ей жить дальше? По словам доктора Пайпера, реабилитация займет около года, а доктор Чен вообще не уверен в том, что удастся обойтись одним распарыванием несчастной грудины… Впрочем, он и не хирург. Но даже если все пройдет удачно, что ей делать потом? На что есть и оплачивать счета? Сможет ли она вернуться к учебе, в клетку с хищниками, где каждый сам за себя? Получится ли, как и прежде, рвать зубами нервы и выворачивать наизнанку мозги, стараясь успеть везде и сразу? В Массачусетсе нет полумер, а Элис задрала планку целей слишком высоко, чтобы сдаться на финишной прямой. Нет, так рисковать не имело смысла. А значит, оставалось скрестить пальцы и любой ценой дотерпеть до конца учебного года. Она тешила себя надеждой, что потом станет легче, но, даже зная о лживости этих надежд, оказалась не в силах отобрать у себя последний костыль мотивации. Вздохнув еще раз, Элис залезла под горячие струи воды и представила, как та смывает тревоги, усталость и дурные мысли. Она выдержит и справится, несмотря на проклятую мать-наркоманку, адов график и обнаглевшего профессора.

* * *

Bee Gees бодро завели свою шарманку по пятому кругу в попытке доораться до спящего разума. Они старательно возвещали, что настал новый день. Неделя катилась своим чередом, отмеряя время лекциями, семинарами и исследовательской работой. Каждый день Элис пропадала в лаборатории, стараясь заставить свою программу работать так, как задумано. Однако интеллектуальный анализ и подбор данных по-прежнему не запускались, отчего Эл ругалась, плевалась и устало вздыхала. В среду профессор Хиггинс благополучно улетел на конференцию, оставив студентов на попечении Генри. Кто будет вести консультации, было пока неизвестно, а потому сегодня Элис намеревалась забежать к Келль, чтобы выяснить подробности.

Непогода ненадолго смилостивилась и уступила место последним теплым дням. Октябрь уверенно вступал в свои права и украшал клены в Бостон-Коммон^[22] всеми оттенками желтого и бордового. Листья пестрым лоскутным одеялом устилали также дорожки Кембриджа, где шелестели без остановки, подгоняемые ветром с реки Чарльз. В этот четверг, один из таких по-осеннему солнечных дней, когда прогретая за день земля пахла чуть взопревшей листвой и примятой травой, курс Элис спонтанно собрался на Киллиан Корте^[23]. Очередной практикум по децентрализованным приложениям подошел к концу, и студентам срочно требовалось проветрить перегруженные головы. Элис присоединилась к остальным, жалея, что за все годы между ними так и не появилось чувство общности, и такие посиделки были редкостью, которую каждый из них встречал с нескрываемой радостью. Будущие магистры развалились перед Большим куполом, наслаждаясь видом на Мемориал-драйв и реку, где проходила последняя тренировка университетского яхт-клуба.

Кто-то из однокурсников сидел, опираясь спиной на объемный рюкзак, кто-то лежал, используя в качестве подушки свернутые куртки. Рядом в таких же позах отдыхали другие студенты, нежась под теплыми лучами осеннего солнца. Слева от вытянувшейся на собственном плаще Элис развалился Джастин Трой, патлатый черноволосый гик с явной примесью индейской крови. Он расчехлил гитару и принялся самозабвенно проверять строй. Эл знала, что этот парень играл в трех, а то и четырех группах одновременно. Перебегая с лекций на репетиции, Трой всегда таскал с собой орудие пыток и работающий от батареек маленький маршалловский комбик. Пару раз Элис ходила на его выступления, но при всей своей любви к тяжелой музыке все равно поражалась, насколько каждый участник этих концертов был мрачен, волосат и педантично одет во все черное.

Немногие знали, но инструмент Джастина был сделан им самим из нескольких давным-давно поломанных гитар. Парень откопал их, шарясь на свалке за андеграундным музыкальным клубом. Он корпел над ней около месяца, перепаивал схемы, менял платы, прежде чем результат устроил. Элис полагала, что прошлое его кумира – Брайана Мэя – не давало молодому человеку покоя и вынуждало во всем походить на легендарного гитариста. Трой даже как-то рискнул завить волосы, но зрелище оказалось настолько комичным, что больше этого не повторялось. Что касается науки, то астрофизикой этот малый не занимался исключительно по причине собственной лени. Обладая светлыми мозгами, быстрой соображалкой, находчивостью и умением нестандартно мыслить, он слыл феерическим бездельником, чей авторитет признавал даже Джо. Почти отчисленный в свое время с курса, он вынужденно перевелся на факультет электронной инженерии и продолжил писать песни, наполненные тоской по черным дырам и молодым вселенным. Поговаривали, что одна из баллад посвящалась второму кумиру – Стивену Хокингу, который даже поблагодарил автора за посланный ему экземпляр и остался очень доволен. И хотя это были только слухи, Элис вполне могла поверить в их реальность.

Тем временем Трой закончил мучить колки и что-то тихо забренчал, подключив гитару к комбику. Элис не прислушивалась, пока неожиданно не уловила знакомый мотив.

– Святая теория струн, Джастин! Ты играешь что-то помимо своего мертвецкого металла? – воскликнула она, изрядно позабавленная попсовостью доносившейся мелодии.

– Пой, Чейн, – сказал он вместо ответа. – И не прикидывайся, что не знаешь текста.

– Ну уж нет, – пробормотала она и откинулась обратно на сумку. Но Джастин был настойчив со своей популярной несколько лет назад глупой песенкой. Он включил на ноутбуке простейший бит, пока продолжал наигрывать основной бой, и Элис сама не заметила, как сдалась.

Она улыбалась, напевая про жизнь одного придурка. Подружка сдала его полиции, пока их друзья ловили кайф в ванной комнате. Припев, как сегодня ночью они молоды и просто обязаны зажечь по полной, Элис пела уже вдвоем с Кэтрин^[24]. Еще пара строчек, и к ним с глупым хихиканьем присоединились остальные. Они отбивали ритм на всем, что попадало под руку. Ли стучал по крышке ноутбука, Мел трясла пеналом с ручками, будто маракасом. Остальные хлопали по ногам и в ладоши, пока орали во всю глотку, как будут сиять ярче солнца. Постепенно к ним подтянулись сидевшие рядом незнакомые студенты. Кто-то топал, кто-то подпевал, и вскоре эхо с Киллиан Корта понеслось вдоль Мемориал-драйв. Оказавшиеся неподалеку преподаватели открыто улыбались нелепой песенке про глупую, но такую веселую молодость.

И под громогласный ор последнего припева, почти прямо в своем ухе Элис услышала диссонирующую мелодию. Пара мгновений ушла на то, чтобы понять и осознать происходящее, а потом одеревеневшей рукой она резко выдернула из внутреннего кармана сумки надрывающийся «Двуногой смертью» телефон. Элис в растерянности пялилась на светившийся экран, пока звонок не оборвался и взору не предстали три пропущенных вызова с интервалом в пять минут. Телефон мигнул, и раздался новый входящий сигнал, сопровождаемый ядовитым голосом Фредди. Вокруг неожиданно стало тихо, но Эл, точно идиотка, продолжила лежать и лениво гадать, что посреди дня могло понадобиться от нее профессору Риверсу. За что, разумеется, поплатилась.

– Значит, «Смерть на двух ногах», мисс Чейн, – прозвучал над головой холодный голос, который с легкостью перекрыл мелодию злой песенки.

Элис дернулась, резко села и обернулась.

Что же… Позади стоял Джеральд Риверс собственной персоной. Он внимательно слушал мелодию и слегка поднял брови, когда поющий Фредди добрался до слов о трепле и пустышке, но больше ничего не произнес. Повисла неловкая пауза, во время которой Элис смотрела на него снизу вверх, судорожно пытаясь сообразить, надо ли встать или можно сидеть и дальше. Дилемму решили собственные ноги, которые явно не слушались, а потому она так и осталась на земле, нервно ерзая, словно вместо травы там была плантация кактусов. Она не выносила таких сложных ситуаций, а потому через долгую минуту не выдержала и потупила взор, кусая губы.

Тем временем вызов все шел, Queen пели, а Эл по-прежнему никак не могла заставить себя встать и с некой долей фатализма ждала финала. Но профессор молчал. Молчала и Элис, просто не представляя, что можно сказать в такой компрометирующей ситуации. Один лишь Меркьюри который раз по кругу громко и надрывно плевался, что Смерть может смело поцеловать его в зад на прощание^[25]. Чувствуя, как густой румянец заливает щеки, Элис судорожно гадала, почему Риверс не сбросит чертов звонок. Зачем он слушает откровенно оскорбительный текст? Возможность сделать то же самое и прервать пытку самостоятельно ускользнула от объятого страхом сознания мисс Чейн. Она даже не знала, способна ли вспомнить свое имя, не то что пошевелиться под замораживающим взглядом, который лоскут за лоскутом чуть ли не живьем срезал с нее кожу. В ее голове не осталось каких-либо связных мыслей. Ни одной. Разумеется, профессор прекрасно понял подтекст дурацкой детской бравады!

Показавшееся вечной пыткой время вызова вышло, мелодия прервалась, а чувство стыда выросло до размера Эмпайр-стейт-билдинг^[26]. Риверс убрал телефон в карман брюк, а Элис боязливо подняла глаза, скользнув взглядом по неизменно идеальным стрелкам штанин, закатанным рукавам и двум расстегнутым верхним пуговицам белой рубашки. Лицо профессора казалось спокойным, но взглядом можно было забивать гвозди. И, увы, он был направлен прямиком на Элис, отчего ей почти наяву послышался стук молотка по крышке гроба. В прозрачных глазах бушевала такая буря, что впору было прикрывать руками голову и читать заупокойную. Но Элис лишь вздернула подбородок и почувствовала, как из-за волнения на висках выступила испарина. И тут Риверс открыл рот, чтобы впечатать каждое слово в воспаленный мозг наглой Эл.

– Пятница. Четыре часа дня. Ваша консультация, мисс Чейн. И в следующий раз потрудитесь ответить на звонок, чтобы мне не пришлось разыскивать вас по всем злачным местам Бостона.

С этими словами профессор развернулся и направился куда-то в сторону кампуса Маклорена, оставляя позади музей ледяных фигур.

Элис часто заморгала, борясь с неожиданно подступившими слезами и глотая воздух. Господи, в какое же дерьмо она снова вляпалась! От пережитого стресса резко бросило в пот. Как глупо все вышло, как некрасиво. Она оглянулась то ли в поисках поддержки, то ли просто желая удостовериться, что это ей не приснилось. Оттаявшие однокурсники успешно делали вид, что все в порядке, и от греха подальше даже не пытались разобраться в ситуации, тихо радуясь пролетевшей по касательной опасности. Никто не хотел злить Риверса.

– Ты же вроде писала работу у Хиггинса? – удивленно спросил Тед, чья сила духа оказалась непотопляемой.

– И продолжаю, – машинально кивнула Элис, все еще смотря вслед удаляющейся прямой спине. Интересно, завтра ее убьют прямо на лекции, или Риверс предпочтет как следует поглумиться в спокойной обстановке наедине?

– Тогда чего он от тебя хочет? – не унимался парень, и Эл пришлось снизойти до объяснений.

– Хиггинс на конференции, а профессор… видимо, его заменяет.

– Знаешь, – лениво протянул Джефферс, обратно растягиваясь на земле, – а я бы на твоем месте сразу свалил к Риверсу.

Заявление вышло настолько неожиданным и странным, что Элис опешила. Она медленно выдохнула, приходя в себя, и воззрилась на однокурсника.

– С чего бы это?

– Ну… Риверс – большая шишка в научных кругах, к тому же на своих проектах денег гребет немерено.

– Не в них же дело…

– А вот это ты зря. – Он ткнул в нее стебельком какой-то травинки. – Посмотри на меня. Я ведь сорвал золотой куш, когда в прошлом году свалил к своему шефу заниматься автоматизированной навигацией дронов. Благодаря моему алгоритму грант у меня уже почти в кармане, как и место у правительственной кормушки.

– Не хвастайся преждевременно, – осадила его раздосадованная Элис.

В словах Теда был резон, без сомнений. Получить в руководители такого специалиста почти наверняка значило обеспечить себе тепленькую должность повыше, но предать Хиггинса она не могла. Как бы остро ни стоял вопрос денег, Элис имела четкие понятия о чести и достоинстве, хоть и понимала, насколько перспективнее была работа с Риверсом.

– Да что может случиться? Я уже почти все доделал, осталась пара мелочей, но уверен, что решу их в ближайшее время.

– Хм…

– Ой, перестань морализировать и подумай головой. Удачный проект гарантирует тебе хорошую работу. А с Хиггинсом удачных проектов светит мало.

– С ним комфортно работать, и у меня уже есть что показать в выпускной работе.

– Ну не будешь же ты всю жизнь за ним таскаться? – резонно заметил Тед.

– Нет, конечно.

– То-то и оно, Чейн. – И с видом заправского гения парень блаженно закрыл глаза.

Элис лишь осуждающе покачала головой и мысленно вернулась к инциденту. Что ж, надобность в Генри по вопросу консультаций отпала сама собой, но лучше бы ей, как и планировалось с утра, прогуляться до лаборатории, а не торчать здесь. Она чертыхнулась и принялась собирать вещи. Как ни крути, зайти к подруге придется. Элис все еще не знала, где конкретно следует быть завтра в четыре часа дня, чтобы с позором испустить дух под взглядом Джеральда Риверса. Тяжело вздохнув и мысленно проклиная себя, она встала и подхватила сумку. Джастин бренчал какую-то новую мелодию, которую задушевными голосами тянули Мел и Аннет.

– Ты куда? – окликнул ее Тед, приподнимаясь на локтях.