Монтсеррат, 1770. Вперед

Моя маленькая закорючка лежала в своей колыбели. Малышка Лиззи, моя дочь, в этом месяце ей исполнился год. Хорошенькая и здоровая, я уже отняла ее от груди. Она вовсю ползала, вот-вот должна была начать ходить.

Если бы я могла с ней расстаться, снова бы приторговывала в городе. Одной лишь платы за уборку дома Келлса и очистки его книг от зеленой пыли не хватит на выкуп четверым.

Китти прислонилась ко мне, заглядывая через плечо.

– Она маленькая, Долли, как куколка.

– Но она растет. Пригляди за ней, пока я убираю у мистера Келлса.

Китти вытаращила глаза так, что те чуть не лопнули.

– А вдруг заплачет? Что мне делать, если Лиззи заплачет?

– Заплачет, но ты справишься.

Страх исчез, и вместо него появилась широкая улыбка.

– Ты в меня веришь, Долли?

– Всегда.

Я поцеловала сестренку в щеку и коснулась лба Лиззи. Дочери достались мои тонкие волосы, но карие глаза отсвечивали зеленью – то были проблески Николаса.

Я любила малышку всем сердцем. А ведь и не думала, что смогу. После того, что Николас со мной сделал. Но, возможно, у Господа был свой замысел, которого я не понимала…

Нося дочь в утробе, я проводила время в лесах, слушала священника и искала ответы.

И все еще их не нашла.

Еще раз поцеловав Лиззи, я поднялась с колен и направилась к двери.

– Береги себя, Долли. Не хочу, чтобы ты опять печалилась.

Держась за руки, мы с сестрой вошли в большую комнату. Я раскрутила Китти, пока она, смеясь, не свалилась от головокружения на пол.

Я подала ей руку и помогла подняться, а потом вручила садовую косу.

– Иди, доделай все в саду, как мами просила. Она скоро вернется после стирки. Лиззи проспит еще час, но ты все равно прислушивайся.

Китти выскочила за дверь, сжала косу и покрутила ее.

– Осторожнее. Кончик очень острый.

– Быстрее возвращайся, Долли.

Я вышла на теплую улицу и увидела мами, которая шла из совиного дома. Что она делает?

Мать водрузила корзину себе на голову и поспешила ко мне. Потребовались все силы, чтобы овладеть собой и не подать вида, что я думаю о ее предательстве.

– Долли, нам надо поговорить.

Лоб у меня вспотел.

– Что ты натворила?

Она опустила плетеную корзину, полную чистой одежды.

– Я ходила к Николасу. Он должен исправить метрики Лиззи. Нужно, чтобы он вписал туда себя.

В груди защемило. Вряд ли я хотела, чтобы он заявил права на Лиззи. Разве это не означает, что я претендую на него?

– Разве меня одной для нее мало? Он даже не захотел на нее посмотреть. Прошел уже год. Совиный дом рядом, а он и не подумал ее навестить.

– Его имя должно быть в ее бумагах. Это единственный способ заставить твоего па освободить и ее тоже. Ты много работаешь, чтоб раздобыть деньги нам на выкуп. Ты ведь не хочешь, чтобы малышка росла одна на его плантации.

Этого я не хотела, но от Николаса мне ничего не нужно.

– Долли, он сказал, что согласен, если ты сама его попросишь.

Это была ловушка.

Мой брат собирался заново устроить весь этот ужас.

– Нет. Нет!

Не дав ей себя поймать, я убежала. Нужно было убраться подальше от всех, насколько возможно.

Когда же все будет по-моему?

Нельзя превращаться в рабыню похоти моего брата. Я больше не подчинюсь только ради того, чтобы он перестал щипать и пинать меня. На сей раз я убью его прежде, чем он попытается.

* * *

Тяжело дыша, я стояла под хлопковым деревом у забора Келлса. Каждый раз, проходя мимо, я вспоминала ужасный мятеж на День святого Патрика и тело Куджо, раскачивающееся на ветке. Повесить его там была идея Николаса, просто чтобы показать мне, насколько он гнусен.

Пыльные пальцы ног покачивались туда-сюда.

Веревка на шее делала его похожим на кабана, которого па подвесил в коптильне. Язык был наполовину вырван: ясно, что этот человек сильно страдал. Темное лицо выделялось на фоне белой коры дерева, как бледные пальцы Николаса, вцепившиеся в мои черные.

Не знаю, сколько прошло времени, пока мы стояли, взявшись за руки и глядя на дерево, ноги, посмертную гримасу Куджо, но оцепенеть от ужаса я не успела.

Никогда я не хотела вспоминать о произошедшем, ни в ту ночь, ни в любую последующую. Но кошмар не закончился. Николас мог снова начать меня преследовать. Я отошла от дерева, мечтая закричать, убежать, заплакать.

Повозка Келлса! Я видела ее на дороге.

Он вернулся. В голову хлынули тысячи мыслей, но я сосредоточилась на одной: он сказал, что задолжал мне. Пора расплатиться.

К двери не подошел ни один слуга. Я достала из кармана бронзовый ключ, который вручил мне хозяин, и со щелчком провернула в замке. Я вошла; как прекрасен был этот величественный дом с его лепниной и хрустальными светильниками.

И все же внутри было почти пусто. Келлс снова забрал мебель. Скоро он уедет, на этот раз навсегда. Келлс должен взять нас с собой, как предлагал однажды.

Послышался шаркающий звук, и скрипнули половицы. Хозяин в кабинете?

Сердце сжалось. Он и правда был здесь, сидел за столом, водрузив на него ноги.

– Долли. Какая ты прилежная. В моем доме нет пыли.

– Ваш дом почти пуст, мистер Келлс.

– Да. Обитель готова.

– Обитель?

– Ну, меня можно назвать отшельником, я вижусь только с парой слуг и с тобой, конечно. Обитель – звучит весомо, правда?

– Я в этом ничего не понимаю. – Я достала из кармана тряпку и принялась протирать корешки книг на низкой полке. – Мне больше нравится плантация Келлса. Или плантация Долли. Так я зову этот дом, когда вас тут нет.

– Правда?

– Да. И потом притворяюсь, что это все мое.

Он засмеялся.

– Кладешь ноги на мой стол?

– Нет. А то снова протирать его придется. – У меня перехватило дыхание. Будто нехорошо вот так весело подшучивать, когда надо мной нависла угроза.

Глаза наполнились слезами.

– Долли? – Келлс вскочил, ботинки громко стучали об пол при каждом шаге. На хозяине были белые бриджи, черный камзол и синий кафтан с пуговицами и складками. – Долли, что случилось?

– Мой брат.

Келлс взял меня за плечи.

– Он тебя обидел? Я говорил с твоим отцом. Он должен был пригрозить ему. Кирван скоро вернется.

– Но сейчас его тут нет. Пока он вернется, я успею родить этому ублюдку еще одного ребенка. Я не могу. Просто не могу.

Келлс прижал мою голову к своей груди. Там гулко билось сердце. Приятный ритм казался успокаивающим, почтительным и нежным.

– Он больше не сделает тебе больно, Долли.

Ему-то откуда знать? Почему мой друг выглядел таким уверенным и вместе с тем так ошибался?

– Сделает. А если не мне, то тем, кто мне дорог.

– Ты его переоцениваешь. Он не настолько умен.

– Да вы же не слушаете! Он хочет поставить меня на место. А тут ведь еще и Лиззи. Чудесная малютка, очередная забава для него, чтобы гнуть меня, пока я не сломаюсь.

Келлс взял мою руку в свою – и снова соприкоснулись кожа темная и белая, слабая и сильная. Я жаждала его силы.

– Она похожа на тебя?

– Она похожа на себя. Она красавица.

– Черная красавица или белая? Такая светлая, что ее могли бы назвать квартеронкой или метиской?

Я с прищуром уставилась на него, не веря, что он произнес подобное вслух.

– Она белая как привидение. Узнав цвет ее кожи, вы удовлетворили свое любопытство? – Я отошла к нависающим книжным полкам. – Разве вас не беспокоит – здорова ли она, не голодна ли?

– Беспокоит, Долли. – Он провел руками по волосам и заново завязал ленту, удерживающую его непослушные кудри. – Я работаю над некоторыми проектами с Советом по поводу плотины на реке Демерари. Из-за переговоров у меня мысли разбегаются.

– У вас о-очень важная работа. – Мой голос прозвучал горько, но я больше не видела своего друга, который обо мне тревожится. Келлс сосредоточился на собственных мечтах.

И они не касались моих.

Он облокотился на полку рядом с той, которую я полировала.

– Я надеялся, ты возьмешь с собой Лиззи.

– Ну да, взять и вывезти ребенка-раба с плантации. – Я стукнула кулаками по полке, опрокинулась книга.

– Долли, я не…

– Николас ее заберет. Он накажет меня тысячью разных способов. И я сделаю все, чтобы ее увидеть. Это не жизнь, мистер Келлс, для меня – нет.

– Что ты несешь, Долли? – Он схватил меня за локти и встряхнул. – Ты же не настолько глупая!

– Что же глупого, если мне надоело ждать худшего и я хочу с этим покончить.

– Нет. Долли, в тебе говорит страх. Я беседовал с Николасом. Ему очень жаль. Он сказал, что напился. Что не хотел тебя обижать. Поклялся, что это никогда не повторится.

– И вы ему поверили? Он брал меня не раз и перестал, только когда у меня пузо вылезло. Он угрожал мне, даже когда я носила его дитя. Он всегда будет меня преследовать и не остановится, пока кто-нибудь из нас не умрет.

– Я снова с ним поговорю.

Поговорить? И все?

И тут я увидела уродливую правду, что скрывалась в его бегающих глазах орехового цвета.

– Вам хочется верить Николасу. Да как вы можете? Этот брехун меня изнасиловал. Он на все пойдет.

Келлс пошевелил губами, но спорить не стал.

– Если вы ему верите, значит моя судьба решена. Вы и моему па верите, потому что он обещал вернуться. Но его нет уже больше года. Все вы, плантаторы, одинаковые. Никогда ничего не делаете, чтобы нас защитить.

– Я старался защитить миссис Бен. Ничего не вышло.

– Это у меня ничего не вышло! Я думала, вы другой.

– Следи за языком, Долли.

Я швырнула ключ ему в голову.

– Отдайте плату. А потом проваливайте к черту!

Он подошел обратно к столу и достал кошель. Выудил оттуда два фунта и положил на стол, а когда я приблизилась, смахнул блестящие золотые монеты на пол.

Я смотрела, как они катятся. Одна описывала восьмерки у моих ног.

Ничего не стоило бы наклониться и поднять их. Мои карманы стонали от отчаяния, но не моя гордость. Моя душа больше не могла идти на уступки.

С высоко поднятой головой я повернулась и направилась к двери.

Позади раздались шаги Келлса.

– Долли, стой. Прости!

Хватит вранья. Я побежала.

– Подожди, Долли, подожди!

Каблуки загрохотали громче, но я была быстрее. Промчавшись по коридору, я в мгновение ока очутилась у двери.

Бабах! Я распахнула ее.

И тут же замерла.

За порогом стояла мами с Лиззи на руках. Обе заливались слезами.

– Что стряслось?