Глава 12

Интересно,

Берут ли таких, как я, в рай?

Может, берут,

Сходи, узнай.

Jane Air, DrugDealer©

«Ричард Хэймо Кольбе 1958 года рождения, 57 лет. С отличием окончил одну из лучших городских гимназий, после чего поступил в духовную семинарию, которую также успешно окончил. Но проработал в церкви Ричард всего три месяца, после чего поступил в медицинский университет. Получив по окончании университета подтвержденную дипломом специальность «Психиатр», Ричард приступил к врачебной практике. Демонстрируя отличительное трудолюбие, а также уникальную способность находить с пациентами, их родственниками и собственным начальством общий язык, Ричард всего лишь за восемь лет дослужился до главврача и занял место управляющего Евангелической клиникой королевы Елизаветы Херцберге. На протяжении десяти лет он руководил клиникой. А после, в ноябре 2013 года, покинул пост по собственному желанию и оставил медицину, вернувшись к своей первой специальности. В сане священника трудится и по сей день…», – в который раз прочитал про себя Блейд распечатанную часть документа и, хмыкнув, ухмыльнулся уголком губ.

Оторвав взгляд от листов бумаги, блондин повернул голову к окну. По стеклу бурными потоками стекала дождевая вода, сильно ухудшая видимость, позволяя различать лишь свет и тень: лишь огонь, горящий в мозаичных окнах, и неясные очертания других строений. Но иные строения парня не интересовали.

Заглушив двигатель, Блейд выдернул ключи из замка зажигания и сунул их в карман. Надев перчатки, блондин покинул автомобиль и, не поставив машину на сигнализацию, пошёл вперёд, постепенно приближаясь к небольшому зданию церкви с длинными и высокими резными окнами с разноцветной и чуть потемневшей от времени мозаикой, тёмно-серыми стенами, на которых местами проглядывался мох и тяжёлой широкой дверью, так напоминающей о давно ушедшем средневековье. Это была одна из тех маленьких церквушек, которые иногда забывают нанести на карту после очередной переписи ландшафта города, и в которую ходят только те, кто живут неподалёку, потому что ехать далеко ради такого места точно не стоит. Другое дело церковь Примирения или Немецкий собор, которые заняли своё место в истории города и к которым водят экскурсии. Эта же церквушка была уютной и, верно, очень нужной тем, кто находил в её стенах себя, спасение и бога, но она не была хоть сколько-нибудь особенной или запоминающейся. Такие есть в каждом, даже самом маленьком городке в странах, где победило христианство. И Блейду это было как нельзя кстати.

Поднявшись на две невысокие ступени крыльца, парень обернулся, желая убедиться, что никакой припозднившийся прохожий не станет свидетелем того, как он переступит порог церкви. Пригород, поздний час, холод и совершенно дурная погода делали своё дело – на улицах, что медленно захлёбывались в потоках воды, с которыми не справлялась канализация, не было никого: ни человека, ни собаки.

Оглядевшись по сторонам, блондин толкнул тяжёлую дверь, которая с едва слышным скрипом отворилась, пропуская его внутрь священного здания. Оказавшись внутри, Блейд запер дверь изнутри, после чего позволил себе оглядеться.

Изнутри это маленькое и неприметное зданьице выглядело больше, чем снаружи. Просторное помещение с двумя десятками скамей было залито приглушенным светом, на дальней от входа стене висело большое распятие… больше ничего толком и не было. Да, протестанты всегда выступали за скромность, боролись с, как они считали, ненужными излишествами католичества. И эта маленькая церковь была лучшим подтверждением того, что они остались верны себе и добились своего.

Осмотревшись, блондин неспешно пошёл вперёд, проходя по проходу между лавками, что вёл к алтарю. Там, за алтарём, за неприметной дверью, цветом сливающейся со стенами, скрывалась келья священнослужителя, который заправлял этой маленькой церквушкой.

Остановившись около двери, Блейд поправил перчатки и, протянув руку, постучал. Прошло несколько секунд и, ничего не ответив, священник открыл дверь, представая глазам блондина. Это был немолодой мужчина, имеющий некритический избыток веса, мышиного цвета волосы, что были очень коротко острижены, и маленькие голубые глаза. Одет мужчина был в традиционную чёрную одежду священнослужителя, на груди у него висел большой, но не вычурный крест.

Мужчина с интересом разглядывал своего позднего посетителя. Он не мог вспомнить, когда в последний раз к нему в церковь так поздно кто-нибудь заходил, тем более, в столь ненастную погоду, когда хороший хозяин даже собаку на улицу не выгонит. Он остановился на лице блондина, которое наполовину было прикрыто шарфом, что было вполне уместно в столь ужасную и промозглую погоду. Взглянув парню в глаза, мужчина слегка нахмурился, глаза гостя показались ему отдалённо знакомыми, но он не придал этому значения. Каждый день он видит множество народа, неудивительно, что этот прихожанин кажется ему знакомым, так он думал.

– Вы что-то хотели, сын мой? – спросил священник.

– Да, – кивнул Блейд. – Мне нужно с вами поговорить. Очень нужно.

– Вы хотите исповедоваться?

– Не совсем. Мне просто нужно поговорить с вами, чтобы… прийти к истине.

– Вы попали в сложную жизненную ситуацию?

– Именно, – кивнул блондин. Шарф скрыл его ухмылку. – Я попал в ту ситуацию, в которой только вы сможете мне помочь.

– Тогда, я не имею права отказать вам в разговоре, – произнёс священник, отходя в сторону и пропуская парня в свою комнатку, что оказалась не такой маленькой, как думал Блейд.

Осмотревшись, блондин занял стул, стоящий около неприметного стола, и, удобно устроившись, взглянул на священнослужителя. Мужчина постоял немного около двери, всего несколько секунд, затем закрыл дверь и сел на маленький диванчик, рассчитанный всего лишь на двоих человек.

– Что вас привело ко мне, сын мой? – спросил священник, смотря на блондина своими маленькими и такими насыщенными и колкими, словно лёд, глазками.

– Меня привёл к вам мой брат, – ответил Блейд, смотря в глаза мужчине постепенно темнеющим взглядом. – Он погиб. И теперь мне нет покоя.

– Сын мой, не нужно скорбеть об усопших, наши слёзы отдаются болью в их душах. Помолитесь за его упокой и отпустите его с миром.

– Я не умею молиться.

Священник не замечал ни чернеющего взгляда блондина, ни мёртвого холода, которым начинали сочиться его слова.

– Я научу вас, сын мой, – ответил священник, кивая. – Это моя работа, помогать тем, кто потерял свет, вновь обрести его.

– И, как вы думаете, вы хорошо справляетесь с этим? – вскинув бровь, спросил парень, слегка прищуриваясь.

– Я искренне верю в то, что каждый, кто пришёл ко мне за помощью, получил её. Я надеюсь на это, но лишь бог знает, как это есть на самом деле.

– И давно вы стали божьим человеком?

– Сын мой, мы все – дети божьи: и вы, и я.

Блейд не ответил на это. Священник продолжил:

– Скажите мне имя вашего брата, и я помогу вам помолиться за него.

Ткань шарфа вновь сокрыла под собой дьявольскую ухмылку Блейда, а адское пламя, которое зажглось в его глазах, глупый священник просто не заметил. Игра началась.

– Майкл, – ответил Блейд.

Немного помолчав, блондин добавил:

– Вы не хотите узнать, как он погиб? Думаю, это важно…

– Говорите, сын мой, – кивнул мужчина, складывая руки, как для молитвы, и кладя их на колени. – И, надеюсь, вашей душе станет легче.

«Обязательно», – подумал Блейд и произнёс:

– Его убили. Убили очень плохие люди. Он был очень мягким человеком и совершенно беззащитным. У него никого не было кроме меня, потому что родители наши давно умерли. Но меня не было в то время рядом, я не мог там быть. А эти люди пользовались этим, методично изводя Майкла, причиняя ему ужасную боль, которая однажды убила его, заставила сделать шаг из окна.

– Ваш брат самоубийца? – спросил мужчина.

Слова блондина всё сильнее напоминали ему о чём-то, о чём-то очень важном, но он никак не мог полностью осознать это, вспомнить.

– Да и нет, – ответил на вопрос священнослужителя Блейд. – Его довели до этого шага. Разве может лишь он считаться виноватым?

– Сын мой, – священник опустил взгляд, потому что глаза его забегали, – бог даёт каждому из нас испытаний ровно столько, сколько человек может выдержать. Самоубийство же является слабостью и высшим грехом перед небом.

– А доведение человека до этого шага, истязание того, кто не может себя защитить, разве это не больший грех?

– Я понимаю ваше негодование, сын мой. Вы желаете оправдать вашего брата, смыть с него страшное клеймо, которым является лишение себя жизни…

– Нет, вы ошибаетесь, – покачал головой Блейд. – Я не желаю смывать со своего брата этого клейма, потому что считаю, что его на нём нет. Если человека сломали: ломали медленно и зверски, нельзя упрекать его в том, что он пожелал прекратить свои муки. Разве не так?

– Ваши суждения неверны, сын мой…

– Скажите, – перебил священника Блейд, – а на каком кругу ада горят те, кто был по жизни ложной добродетелью? Те, кто притворялся хорошим и добрым, а сам творил зло?

– Полагаю, им предстоит шестой круг ада.

– А предатели клятвы, куда они попадают? Например… клятвы Гиппократу?

Священник нахмурился и невольно поёжился, потому что от слов парня по его спине пробежали мурашки. Но он по-прежнему не мог дать себя отчёта в том, о чём напоминают ему слова блондина и кого ему напоминает он сам.

– Предателям суждено гореть на девятом круге, – собравшись, ответил мужчина.

– И как вы относитесь к этому кругу?

– Этот круг самый страшный и мучительный, терзаться в нём суждено самым последним грешникам.

– То есть, вы бы не хотели туда попасть?

– Сын мой, никто не желает попасть в ад, потому делом нашим при жизни является жить по божьему закону и не преступать его, не творить зла.

Дослушав мужчину, Блейд хмыкнул и усмехнулся, после чего склонился к нему и произнёс:

– Тогда, можете помолиться и исповедоваться. Кажется, это очищает совесть.

– Что… – попытался сказать священник, но Блейд вновь перебил его, ледяным тоном произнося:

– А, чтобы к вам вернулась память, я озвучу и фамилию своего брата – Билоу, Майкл Билоу.

Глаза мужчины полезли на лоб, он побледнел и инстинктивно вжался в спинку дивана, словно надеясь просочиться через неё и через стену и убежать.

– И, думаю, теперь понятно, кто я? – тем же, ледяным тоном спросил блондин.

Священник гулко сглотнул и втянул голову в шею. Блейд медленно взялся за край шарфа и опустил его, открывая полностью лицо и добавляя:

– Меня зовут Блейд Билоу. А ты – Ричард Кольбе. И я пришёл по твою душу.

Ричард побледнел ещё сильнее, становясь мертвенного цвета, и сполз вниз, напряженным взглядом следя за блондином.

– Ты же умер? – спросил священник.

– Знаешь, говорят, что смерть дарит вечный покой. Но мне не спалось.

– Уходи отсюда! – подскочившим от эмоций голосом потребовал Ричард, бегая своими маленькими глазками. – Покинь эти стены! Изыди!

Мужчина перемешивал свои требования с едва слышным нашёптыванием молитв. Он глупо надеялся на то, что бог, которого он не единожды предал, его спасёт сейчас.

– Ты мне ещё святой водой в лицо плесни, – глумливо ухмыльнулся Блейд, наблюдая за священником, который теперь то бледнел, то краснел.

– Ты демон! Ты чудовище! Ты убийца! – верещал Ричард.

Со стороны казалось, будто он впрямь видит перед собой порождение тьмы, восставшее из ада, а не обычного человека.

– А ты хуже, – сухо ответил Блейд и в мгновение ока преодолел расстояние до Ричарда, который кинулся к двери, надеясь сбежать и спастись.